Шпион - Ньюмен Бернард - Страница 18

— До тебя дошло, наконец-то? — прошептала она. — Ты немецкий солдат, а я проститутка. Играй свою роль. Дай мне возможность все объяснить им, а сам притворись немного пьяным.

Я с удовольствием передал ей эту роль, потому что полностью доверял ее уму и изворотливости. Патруль не заставил себя ждать. Они даже не постучали в дверь, а просто выбили ее ударом ноги. Не успели мы сообразить, что происходит, как они уже были в нашей комнате. Я начал играть свою роль: сел на кровать, тупо моргая глазами, оглядываясь вокруг, как будто человек, которого только что пробудили из тяжелого ступора, в который впадают люди, занимающиеся любовью.

Зато Сюзанна схватилась с ними не на шутку. Как вы посмели войти в комнату к даме без разрешения, бушевала она. Ее голос совсем утратил мягкость, и она полностью вжилась в роль профессиональной шлюхи. Потом я включился в игру.

— Да, ну что вы за козлы?! — жаловался я, как бы спросонья. — Разве парню нельзя немного поиграться с бабой, чтобы никто не врывался к нему среди ночи? Убирайтесь! Я снял девку на целую ночь, и я собираюсь поиметь ее!

Два солдата уставились на нас, но их удивление ничего не стоило в сравнении с тем, что они почувствовали через пару секунд, когда Сюзанна встала с кровати. Теперь все ее секретные прелести были как на ладони — с нее спала ночная сорочка и она стояла перед ними совсем голая, настоящая проститутка, низкая и бесстыдная.

— Вы — уходить! — приказала она им на том «птичьем» немецком, которым пользуются все «профессионалки» в немецком тылу. — Вы — уходить! Меня наняли на эту ночь. Вы — приходить завтра!

Солдаты глазели на ее молодое, красивое тело с приятными округлостями. Они даже видели признаки приглашения в ее глазах. У них самих зрачки вылезли из орбит. Они не привыкли к приему такого рода. Но один из них быстро взял себя в руки.

— Да, мадмуазель, — согласился он. — Мы завтра придем снова. Завтра ночью, ладно?

— Да, завтра ночью, — повторила Сюзанна. — Пять франков за всю ночь, или два франка за час, хорошо?

Мы услышали, как хлопнула сломанная дверь, когда они двинулись к следующему дому. Мир еще не видел солдат, более убежденных, чем эти двое. Патруль спустился вниз по улице, пока опасности удалось избежать. Я сидел на углу кровати, нелепая фигура в грубой армейской рубашке. Потом, когда Сюзанна повернулась ко мне, я обхватил руками ее теплое тело и поцеловал ее. Она прильнула ко мне, я поцеловал ее снова, и каждым моим словом давал ей понять, что во всем мире нет девушки лучше ее.

Мне нужно было оставить ее. Она уже достаточно много рисковала ради меня, но она и слышать не хотела, чтобы я ушел. Она вполне справедливо убеждала меня, что все улицы Ланса контролируются патрулями, что мне не удастся уйти из города незамеченным, и любой человек, которого увидят на улицах этой ночью, вызовет подозрения. Она настаивала на том, чтобы я оставался у нее весь следующий день. Потому остаток ночи я посвятил тщательному мытью волос. Совершенства я не достиг, потому утром, пока я прятался на чердаке, Сюзанна пошла к аптекарю и купила бутылочку краски для волос, превратившей меня в темно-русого человека.

Я просидел на чердаке весь день. Ничего не случилось. Хотя я знал о лихорадочной активности полиции в городе, нашу улицу больше не трогали. Вероятно, вокруг Ланса ночью установили оцепление, что еще больше усложнило бы мой побег, потому что именно следующей ночью я собирался покинуть дом Сюзанны. Ведь если бы меня нашли у нее, это означало бы смерть и для нее, и для меня.

Но пока я ушел, разыгралась еще одна сцена. Когда стемнело, в дверь постучал немецкий солдат и вошел без приглашения. Это был один из вчерашних патрульных. Он решил воспользоваться приглашением Сюзанны. Она ловко его выпроводила, но для меня, наблюдавшего за происходящим через щель в двери чердака, это было сущим мучением.

Раз шесть я порывался спуститься вниз, задушить этого поклонника плотской любви и затолкать его туда же, куда я выбросил шинель священника. Но и тут в моих чувствах было больше молодечества, чем разума. Солдату совсем не понравилось, когда Сюзанна выталкивала его прочь, выдумав на ходу историю, что ее, мол, уже «снял» на эту ночь один унтер-офицер. Солдат не уступал: почему он не может оплатить час ее услуг за два франка, пока не пришел унтер? Она, конечно, не хотела и слышать об этом. Тем не менее, в своей роли проститутки она не могла возражать, когда солдат поцеловал ее и полез к ней под ее плохое платье. У меня вскипела кровь, когда я увидел, как его уродливые пальцы ползают по ее круглой груди и сладострастно ласкали ее тело. Еще никогда порядочная девушка не играла такой роли, и никогда этот солдат не узнал, насколько близок он был к смерти, пока, проворчав, что чертов унтер всегда забирает самых лучших девочек, он решил, что лучше ему убраться, пока этот самый унтер не пришел.

Она поспешила ко мне, как только солдат ушел. Я обнял ее на этом темном и убогом чердаке, пока она плакала от всей души. Но у нее была настолько сильная воля, что она быстро собралась. Именно она вытерла пот с моего лба, потому что я думаю, что то суровое испытание, которое я пережил, стараясь сдержаться, было не меньшим, чем ее муки в лапах немецкого солдата. Затем мы принялись обдумывать последние детали моего побега. Ее отец всю ночь проспал в доме, но даже не подозревал о моем присутствии. Мы решили, что чем меньше людей будут знать об этом деле, тем лучше. Впрочем, он, сам того не подозревая, подал мне идею — своим внешним видом. Конечно, ведь железнодорожник мог бродить по городу с большей свободой, чем другие люди. Потому Сюзанна собрала кое-что из старой рабочей одежды своего отца. С наступлением темноты она пошла к той женщине из кабачка, которая в самом начале направила меня к ней, и попросила у нее пропуск, который, по требованию немецких властей, должны были носить с собой все гражданские лица на оккупированных немцами территориях. Теперь, переодетый и вооруженный, я был полностью готов воспользоваться своим шансом. Вспоминаю, что самым ужасным моментом для меня было прощание с Сюзанной. Она пыталась заставить меня пообещать, что я больше не буду пускаться в подобные авантюры. Я, в свою очередь, хотел убедить ее отправиться со мной, но она не захотела оставлять своего отца и особенно больную мать, потому я не стал настаивать. Потом я поцеловал ее в последний раз и незаметно выскользнул на улицы Ланса.

На посту «городской таможни» меня остановил военный патруль, но мои бумаги не вызвали у них вопросов, и два часа спустя я дошел до той поляны у Буа-Бернара, где летчик Полмер должен был забрать меня. Но прилетит ли он? Неужели он все еще каждую ночь прилетает сюда, надеясь встретить меня? Я ждал до условленного времени — часа ночи. Да, высоко в небе послышался треск аэроплана, но я не мог сказать, немецкий он или английский. Я не пытался подавать какие-то сигналы, самолет был слишком высоко. Но он спускался все ниже и ниже, и я понял, что Полмер не оставит меня. Я щелкнул газовой зажигалкой, которую Сюзанна купила для меня, потому что фонарик у меня, естественно, забрали при обыске. Спустя пять минут самолет остановился на зеленой лужайке. Спустя еще двадцать секунд я уже сидел в кабине, и мы немедленно взмыли в воздух, поднявшись на самую большую высоту. Так я вернулся домой.

Я заснул прямо на аэродроме, а на следующее утро отправился в штаб армии. Там меня встретили с радостью, все кинулись меня поздравлять. Они знали, что моя диверсия удалась, но не знали о моем аресте. Сам сэр Дуглас Хейг лично поздравил меня с успехом, а полковник Хилтон сообщил мне, что я буду представлен к Ордену за отличную службу (D.S.O). Так что, в общем и целом, я вполне мог бы быть доволен собой. Больше всего, впрочем, меня радовало, что я остался жив. Получив поощрительный отпуск на две недели, я сел в поезд, направлявшийся в Кале.