СМЕРШ. Гвардия Сталина - Макаров Владимир - Страница 39

В Смоленске, куда доставили Демьянова, немецкие контрразведчики обучили работе на ключе, снабдили шифром, разработали условия связи с Центром. Почти через месяц, 15 марта, «Гейне» еще с одним немецким диверсантом был выброшен на парашюте в советском тылу. На следующий день Судоплатов доложил наркому Берия, что от заместителя начальника УНКВД по Ярославской области по «ВЧ» поступило сообщение о явке в УНКВД агента IV Управления «Гейне», приземлившегося на парашюте в 24–00 15 марта в районе селения Аболкино Орешинского района. «Гейне» сообщил, что вместе с ним был сброшен агент немецкой разведки «58/6» с радиостанцией и вооруженный наганом. НКВД приняла необходимые меры к задержанию второго парашютиста.

19 марта «Гейне» представил Судоплатову подробный, 85-страничный доклад о «визите» в Абвер и своем путешествии по оккупированной территории. Так, например, «Гейне» поведал о непредвиденных обстоятельствах, с которыми он столкнулся при переходе через линию фронта: «…Когда разведчики ушли, я постарался подальше отойти от места, где с ними расстался, т. к. опасался, что немцы смогут обнаружить следы многих лыж. По словам разведчиков, до немецкой огневой точки от места расставания было не больше ста-ста пятидесяти метров… Когда окончательно рассвело, я привязал на палку полотенце, встал и пошел в сторону немцев. Как только я вышел из кустарника, по мне начали стрелять, при этом огонь вели не только с той огневой точки у левого конца проволочного заграждения, но и с двух высот, на которых также были две огневых точки, вопреки данным нашей разведки. При этом выяснилось, что до ближайшей огневой точки у конца проволочных заграждений не меньше шестисот метров. Приседая, когда огонь усиливался, и размахивая палкой с полотенцем, я двигался вперед. Огонь не причинил мне никакого вреда и прекратился, когда я подошел ближе. Мне стали видны темные фигурки немцев, высыпавших к краю проволочного заграждения, которые что-то кричали и махали руками. Подойдя еще ближе, я понял, что они хотят дать мне понять, чтобы я забирал левее. Подойдя к концу заграждения, я был окружен немецкими солдатами, которые повели меня по ходам сообщения, вырытым в снегу. Обыска они не производили, а только один из них на ломаном русском языке спросил, есть ли у меня оружие, на что я ответил отрицательно. Привели меня в блиндаж, куда сейчас же явился переводчик… Офицер через переводчика задал мне вопросы: кто я такой? Откуда и почему перешел линию фронта? На это я ответил, что инженер из Москвы, прибыл сюда с важным сообщением для германского командования. Все это офицер немедленно стал сообщать по телефону, который был в блиндаже, при этом я обратил внимание, что он несколько раз подчеркнул, что я штатский, инженер, интеллигент и что я шел по минному полю, которое было перед проволочными заграждениями. Оказывается, когда я к ним приближался, кричали о том, что там прохода нет. Очень велико было их удивление, что я благополучно миновал минное поле». Судьба, видимо, покровительствовала отважному разведчику.

В рассказе «Гейне» особое внимание НКВД привлекла информация о результатах бомбежек советской авиации Минска, особенно в районе Дома правительства, где разместились высшие оккупационные власти. «…Налет советской авиации производит на противника сильное впечатление. Каждый налет вызывает большую панику среди солдат и офицеров, пытающихся скрыться куда попало и поднимающих беспорядочную стрельбу из автоматов и винтовок. Немецкие солдаты и местные жители, с которыми беседовал источник, говорят, что „прицельность советской авиации гораздо выше немецкой, так же как и качество советских бомб“. На документе сохранились резолюции: 1) „Насчет результатов бомбежек послать тов. Сталину. Л. Берия. 23/III [19]42 г.“; 2) „Исполнено — сообщено тт. Сталину, ком[андующему] Военно-возд[ушными] силами Кр[асной] Армии т. Жигареву и нач[альнику] Дальней авиации т. Голованову за № 495/6 от 27/Н1-[19]42 г. Копия сообщения хранится в 9-м отделении 2-го отдела. Маклярский. 28/1П-[19]42 г.“»

Немецкая разведка присвоила «Гейне» псевдоним «Макс» и отправила на нашу территорию, снабдив радиопередатчиком, деньгами и другим шпионским оборудованием. Задание «Макса-Гейне» состояло в следующем: во-первых, активизировать антисоветскую пропаганду среди населения, всячески восхваляя гитлеровскую армию и «новый европейский порядок»; во-вторых, вести агитацию за немедленное окончание войны; в-третьих, развернуть диверсионную и саботажническую деятельность, и в пятых, приступить к созданию подпольных ячеек организации в промышленных и областных городах СССР. Ответный ход НКВД заключался в попытке вызвать интерес Берлина к «Монастырю» и вызове постоянного представителя немецкой разведки в Москву для переговоров с «антибольшевистским подпольем».

Первый сеанс радиосвязи «Макса-Гейне» с Центром состоялся 9 апреля 1942 года: «Сбросили вместо Пушкино в районе Рыбинск, оттуда с трудом добрался 30. Ваши указания о работе переданы руководству. Никого сейчас не присылайте, ибо контроль всюду усилен. Слушайте меня между 15 и 20 этого месяца. Александр». (Позывной «Гейне» — And (сокращ. от «Александр»], немецкого разведцентра в Смоленске — «Rzd»). В ответ 30 апреля пришла радиограмма с заданием от Центра: «Нам интересно формирование новых частей, транспорт с отметкой направлений, даты, грузовые колонны». Приказание Абвера была «исполнено», немецкая разведка в больших количествах стала получать дезинформацию, подготовленную 4-м Управлением совместно с Разведупром РККА.

Вскоре «чужим» сообщили о недостатке бумаги для листовок, оружия, взрывчатых веществ и денег. Предупредили, что радиограммы впредь будут подписываться «Престол» (позывной руководителя организации Садовского). В ответной радиограмме Центр просил подыскать место для сброса «материала».

11 июня 1942 года немцам была передана очередная порция «дезы»; в шифровке сообщалось: «Из военных кругов известно: большевики собираются организовать массовый воздушный налет на Германию с новыми бомбами большой взрывной силы, предназначенный для разрушения промышленных предприятий. В этих целях на Сибири и Алтае подготовлен специальный воздушный флот, тренирующийся сейчас полетах на больших высотах. Большевистские газеты полны подробностями об английских налетах на Кельн и Эссен. Престол».

С целью недопущения массированного налета на Москву в годовщину вторжения в СССР, 20 июня в Центр передана радиограмма: «В Москве распространены слухи о готовящемся на город большом налете. Из достоверных источников известно, что в Москве и окружающих ее районах в июне мес. велась интенсивная подготовка по обеспечению к 22 июня необходимых средств противодействия массового налета авиации на Москву. В самом городе и вокруг него сконцентрировано большое количество новой истребительной авиации и зенитных средств, по качеству и количеству во много раз превышающих зимний период 1942. По линии ПВО будут применены новые технические средства, позволяющие на широком фронте и большой высоте порядка 7–8 километров перехватывать самолеты».

9 июля — следующая «деза»: «Осведомленное лицо сообщило, что в конце июля ожидается прибытие около двух тысяч самолетов из Англии и Америки. Американские самолеты будут якобы доставляться через порты и воздухом. Советская авиапромышленность улучшила свою работу, выпуск самолетов системы Як, МиГ, Ил достигает примерно 2500–3000 штук в месяц. Александр».

2 августа: «По словам инженера танкопромышленности июне выпущено 4500 танков, превалируют KB и Т-34. В городе среди населения воинских частей принимаются активные меры химической защиты, проводится подготовка на случай химического нападения. Военные говорят, готовится мощный ответный удар, если немцы прибегнут к химии. Александр». Вероятно, в целях проверки искренности «Гейне», Центр попросил уточнить, что за учреждение находится в Москве — Кировская улица номер двадцать шесть — и чем оно занимается? «Гейне» в ответ 9 августа радировал: «Кировская, 26. Главный почтамт. Нужен портативный сетевой передатчик на сто двадцать вольт пятьдесят герц, мощностью около двадцати ватт. Случае отсутствия энергии желательно также батарейный. Престол».