Мастер Загадок - МакКиллип Патриция Анна - Страница 36

– Я хочу умыться. И где моя одежда? Мне нужно поговорить с Харом.

– Он ждет тебя, – успокоил его Хугин.

Моргон проследовал за юношей в зал. Там было полно народа: богатые горожане и их жены, купцы, охотники, музыканты и даже несколько просто одетых земледельцев. Все они пили вино возле огня, разговаривали, играли в шахматы, читали. Естественность происходящего напомнила Моргону Акрен. Хар восседал в своем кресле неподалеку от очага, слушая арфиста. Айя устроилась рядом с ним и почесывала собаку, лежащую у ее колен. Когда Моргон начал пробираться сквозь толпу, король сразу же заметил его и улыбнулся.

Князь Хеда сел на скамью рядом с королем-волком. Собака оставила Айю, чтобы с любопытством обнюхать нового гостя, и Моргон, испытав легкий шок, понял, что это волк. Возле огня лежали, уютно свернувшись калачиком, и другие животные – рыжая лисица, жирный барсук, серая белка, пара ласок, белых, как снег в камышах.

В то время как Моргон осторожно почесывал у волка за ушами, Айя спокойно пояснила ему:

– Они прячутся в доме от зимы, это друзья Хара. Иногда они проводят здесь время до самой весны, иногда приносят новости о людях и о зверях Остерланда. Иногда их присылают наши дети, если сами не могут нас навестить, – вон, высоко на балке спит белый сокол, его послала сюда наша дочь.

– Вы можете с ними разговаривать? – спросил Моргон. Айя, улыбнувшись, покачала головой:

– Я могу проникать только в сознание Хара – и то лишь тогда, когда он в своем собственном облике. Да так оно и лучше, иначе я бы куда больше о нем беспокоилась, когда он рыскает по всему королевству и надолго оставляет меня одну.

Песня подошла к концу, арфист, поджарый и темноволосый, поднялся, чтобы выпить вина. Король потянулся к своему кубку. Налил он вина и Моргону, не забыв послать слугу за едой. Затем Хар начал говорить, и голос его звучал тихо на фоне окружающего собеседников шума:

– Ты предложил мне свою помощь. Был бы ты любым другим человеком, я бы ею не воспользовался, но ты князь Хеда, и этим все сказано. То, о чем я попрошу, чрезвычайно трудно, зато результат будет очень ценным. Я хочу, чтобы ты нашел Сута.

– Сута? Хар, да как же он может быть живым? Как, если прошло семьсот лет…

– Моргон, я знал Сута. – Голос Хара оставался тихим, но в нем, словно порыв холодного ветра, прозвучала резкая нота. – Давно, много-много лет назад, когда мы оба были молоды, мы дружили… Мы жаждали знаний, и не важно было, как оно нам доставалось. Мы играли в отгадывание загадок задолго до начала существования Кэйтнарда, наши игры растягивались на годы – и все эти годы мы не уставали искать ответы. В те бурные времена он потерял глаз; это он покрыл мои руки шрамами, похожими на рога тура, обучая меня, как нужно менять облик. Когда он исчез вместе со всей школой волшебников, я считал, что он, должно быть, умер. И все же три года назад, когда перед моими глазами на месте молодого тура, меняя облик, возник мальчик, я заглянул в его мысли и сразу же вспомнил лицо человека, которого он считал своим отцом. Я знал его так же хорошо, как знаю собственное сердце. Сут. Он жив. Семь сотен лет он где-то скрывался. Прятался. Однажды, когда я спросил его, как он потерял глаз, он только рассмеялся и сказал, что в мире нет ничего такого, на что стоит смотреть. И все-таки он что-то увидел, повернулся к чему-то спиной и убежал, исчез, точно снежинка, упавшая на заснеженную землю. Он хорошо сделал, что спрятался. Я шел за ним по пятам три года, как волк, и я найду его.

В голове Моргона затеснились мысли.

– Моргол Херуна думает, что Гистеслухлом, основатель Лунголда, тоже жив. Но это не более чем предположение, доказательств нет. Так от чего он убегает?

– А что тебя тянет к горе Эрленстар?

Моргон поставил на стол свой кубок и запустил пальцы в волосы, откидывая их с лица так, что на его бледной коже отчетливо проступили кроваво-красные звезды.

– Вот это.

Руки Хара вздрогнули, блеснув кольцами, которыми были унизаны его пальцы. Айя сидела неподвижно, вся превратившись во внимание, и глаза ее были устремлены на Моргона.

– Значит, – произнес король, – продолжение этой великой игры переместилось на Хед. Когда ты впервые это понял?

Моргон попытался вспомнить.

– В Имрисе, – ответил он после недолгого молчания. – Я обнаружил арфу с тремя звездами, такими же, как у меня, и никто другой, кроме меня, не мог играть на этой арфе. Я увидел там женщину, которая была замужем за Хьюриу, и она пыталась убить меня, но не было для этого иной причины, кроме моих звезд, и она сказала, что она старше любой загадки, когда-либо загаданной…

– Как ты попал в Имрис?

– Я вез корону Аума в Ануйн.

– Имрис, – тихо промолвил Хар, – находится в противоположном направлении.

– Хар, ты должен знать о том, что произошло. Даже если бы все торговцы Обитаемого Мира отправились на морское дно вместе с короной Аума, ты все-таки каким-нибудь образом узнал бы о том, что случилось.

– А я и знаю это, – невозмутимо промолвил Хар. – Но я не знаю тебя. Будь же терпелив со мной, стариком, и начни с начала.

И Моргон начал. К тому времени, когда рассказ подошел к концу, когда он поведал обо всех своих странствиях, зал уже опустел, но король, Айя и тихонько наигрывавший арфист слушали. Слушал и Хугин, который подошел и тихонько сел у ног Хара, положив голову на колени короля. Факелы почти догорели, звери посапывали во сне. Наконец голос Моргона смолк, и он почувствовал, как устал от длинного рассказа. Хар поднялся, глядя в огонь. Он долго молчал, и Моргон видел, как напрягаются мышцы его сильных рук.

– Сут…

При упоминании этого имени лицо Хугина вспыхнуло и обратилось к королю. Моргон спросил:

– Ты думаешь, Сут должен что-то знать? Моргол считает, что понимание сущности этих звезд было извлечено из сознания волшебников.

Хар развел руками. Он посмотрел на Моргона, что-то взвешивая в уме, и сказал, как будто вовсе не слышал последнего вопроса:

– Тебе не нравится убивать. Есть иные способы защиты. Я мог бы обучить тебя заглядывать в чужое сознание, видеть за пределами наваждения, закрывать двери своего собственного сознания, чтобы никто не мог проникнуть в него. Ты уязвим, точно животное без шкуры. Я мог бы научить тебя, как перехитрить саму зиму.

– Я не понимаю, – сказал Моргон, хотя на самом деле уже начинал понимать.

– Я ведь тебя предупреждал, – напомнил Хар, – что ты никогда не должен вслепую что-либо обещать в этом доме. Я думаю, что Сут бегает со стадом туров за Хмурой Горой. Я научу тебя превращаться в тура – ты будешь свободно передвигаться среди них всю зиму, но все же ты не будешь туром. Твое тело и твои инстинкты станут такими же, как у них, но сознание останется твоим. Сут может спрятаться и от самого Высшего, но тебе он себя выдаст.

Моргон запротестовал:

– Хар, у меня нет дара для того, чтобы менять облик.

– Откуда ты знаешь?

– Я не… Ни один человек на Хеде еще не рождался с подобным умением.

Он шевельнулся – и почувствовал, что стоит на четырех сильных ногах, топко отточенных для того, чтобы бежать быстрее, что голова его гнется под тяжестью золотых рогов, что у него нет больше рук и нет голоса.

Неожиданно Хугин, по-прежнему запинаясь, сказал:

– Это так славно – быть туром… Хар знает.

Моргон мысленно увидел лицо Грима Окленда, лицо Элиарда, они непонимающе глядели на него и словно спрашивали – озадаченно и растерянно: «Ты умеешь превращаться в тура? Зачем тебе это?»

Он чувствовал, что Хар смотрит на него, и сказал тихо и неохотно:

– Я попытаюсь, потому что обещал тебе. Но сомневаюсь, получится ли: ведь все мои инстинкты против этого.

– Ах, твои инстинкты….

В глазах короля неожиданно, точно в глазах дикого зверя, отразился огонь, заставив Моргона вздрогнуть.

– Упрям же ты… Повернувшись к горе Эрленстар, уйдя на тысячи верст дальше от Хеда, чем уходил когда-либо любой хедский князь, имея в своем распоряжении арфу, ты все еще цепляешься за прошлое, как птенчик за родное гнездо. Да что ты знаешь о своих инстинктах? Что ты вообще знаешь о себе? Ты что же, хочешь обречь нас всех на гибель своим отказом заглянуть в себя и назвать словами все то, что ты видишь?