Мастер Загадок - МакКиллип Патриция Анна - Страница 30

– Он и для тебя играл, судя по тому, что ты нам рассказывал.

– Он пел о моей смерти. О смерти Хеда. – Моргон взглянул на Дета. – Он великий арфист… А Высший знает, кто он такой?

– Высший ничего мне не сказал, кроме того, чтобы я покинул Херун вместе с тобой как можно скорее.

Моргон молча поднялся на ноги, подошел к окну. Сквозь блестящий от влаги воздух он, словно обретя ясновидение Моргол, мог видеть широкие сырые равнины Кэйтнарда, отплывающие торговые корабли, идущие в Ан, Исиг, Хед. Продолжая смотреть в окно, он тихо сказал:

– Дет, завтра, если я смогу сесть на лошадь, я отправляюсь на восток, в торговый порт Хлурле, чтобы нанять корабль и ехать домой. Я буду в безопасности: никто этого не ожидает. Но даже если враги опять найдут меня в море, я лучше умру землеправителем, который возвращается домой, чем безымянным человеком без места в мире, вынужденным вести непонятную жизнь.

Никто ему не ответил, только дождь с безликой яростью обрушился на оконное стекло. Затем, когда шум дождя немного утих, Моргон услышал, как арфист встает, подходит к нему, и почувствовал его руку на своем плече. Дет развернул Моргона лицом к себе и молча устремил на него свой темный бесстрастный взгляд.

– Это серьезнее, чем убить Коррига, – сказал, наконец, Дет. – Ты мне не расскажешь, что тебя тревожит?

– Нет.

– Хочешь, чтобы я проводил тебя на Хед?

– Нет. Незачем тебе вновь рисковать жизнью.

– Как ты сможешь примирить возвращение домой с тем, что ты считал за истину в Кэйтнарде?

– Я сделал выбор, – твердо ответил Моргон, и рука, лежавшая на его плече, упала. Он почувствовал, как странная печаль вгрызается в него, начинает ныть, точно больной зуб. Тогда он добавил: – Мне будет тебя не хватать.

Лицо арфиста приобрело непонятное выражение, сметающее привычное безмятежное отсутствие возраста, и Моргон впервые явственно ощутил участие, неуверенность, груз бесконечного опыта, которым обладал Дет. Арфист ничего не ответил, голова его слегка склонилась, как будто он стоял перед королем – или перед неизбежностью.

8

Два дня спустя на рассвете Моргон выехал из Города Кругов. От пронизывающего ветра и холодных туманов его должно было защищать тяжелое, богато расшитое одеяние, которым снабдила его Моргол. Охотничий лук, изготовленный для него Лирой, свисал с седельной сумки. Вьючную лошадь он оставил Дету, так как Хлурле лежал на расстоянии едва ли трех дней пути – это был небольшой порт, которым пользовались торговцы, чтобы выгружать товары, предназначенные для Херуна. Дет дал Моргону все деньги, какими располагал, на случай, если придется ждать, потому что поздней осенью корабли причаливали к северному берегу.

Арфа Моргона висела у него за спиной, защищенная чехлом от сырого воздуха; лошадиные копыта ритмично и глухо постукивали по земле. Предрассветное небо было чистым; звезды, громадные и холодные, освещали путь. Далеко-далеко мигали крошечные огоньки окон домов – живые золотые глаза в темноте. Пастбища уступили место холмистой равнине, на которой тут и там высились одинокие скалы. Проезжая мимо них, Моргон физически чувствовал их тени. Затем на землю, скатившись с холмов, упал туман; следуя совету Лиры, Моргон остановился, нашел убежище под огромным деревом и стал ждать, когда туман рассеется.

Первую ночь он провел у подножия восточных холмов. В эту ночь, среди молчащих деревьев, оставшись впервые за много недель наедине с собой, он вытащил арфу и начал играть при свете своего маленького одинокого костра. Звуки, извлекаемые его пальцами, были богатыми и чистыми. Через час его игра стала медленнее. Моргон сидел, рассматривая арфу внимательно, как никогда прежде, прослеживал каждый золотой изгиб, дивился белым лунам, незамутненным годами и морем, своей собственной игре. Осторожно дотронувшись до звезд, он отдернул руку – ему показалось, будто они пылают как огонь.

Весь следующий день Моргон провел пересекая низкие пустые холмы. Он нашел ручей и двигался по его руслу, извивающемуся через рощи бледных тисов и дубов с их прекрасными бесконечными переплетениями темных обнаженных ветвей. Ручей, убыстряясь, перепрыгивая через корни деревьев и зеленые камни, вывел его из чащи к голым свистящим ветрами склонам, где его взору открылась ничейная плоская земля восточного берега, тянущегося между Имрисом и Остерландом. Вдали виднелись неясные силуэты горных вершин, поднимавшихся на самом глухом краю владений Высшего, и бескрайнее восточное море.

Ручей впадал в широкую реку, огибающую Херун с севера. С усилием восстановив в памяти показанную ему Лирой карту, Моргон понял, что это Квилл, ревущие белые воды которой вытекают из Озера Белой Девы, которое снабжает водой также и семь Лунголдских Озер. Хлурле, припомнил он, лежит точно к северу от устья этой реки.

Эту ночь Моргон провел неподалеку, у места впадения ручья в реку, и его убаюкивали их голоса – один темный, глубокий, словно говорящий о каких-то тайнах, другой же – легкий, высокий и успокаивающий. Моргон лежал у костра, голова его покоилась на снятом с лошади седле, и лишь изредка он шевелился, чтобы подбросить в костер несколько сосновых шишек или ветку. Потихоньку, словно садящиеся на землю маленькие птички, в голове его возникали вопросы, на которые он, впрочем, теперь не должен был отвечать. Он рассматривал каждый новый вопрос с любопытством, словно они никогда прежде не вставали перед ним, бесстрастно, как будто бы ответы на них не играют для него никакой роли и не имеют к нему никакого отношения – ни к нему, ни к светловолосому худому юноше, земленаследнику Имриса, ни к самому имрисскому королю, сражающемуся на странной войне, набиравшей силу на его земле, ни к Моргол и покою ее дома, внезапно нарушенному непонятной силой, не имеющей корней и определения.

Моргон мысленно увидел звезды на своем лице, звезды на арфе, звезды на мече. Он посмотрел на себя как на героя какого-то старинного сказания – князь Хеда, работает на жатве, подставляя обнаженную спину солнцу, озабочен болезнью дерева, ищет потерявшуюся овцу, определяет погоду по цвету облаков или по тому, легко или тяжело дышится с утра, живет простой, лишенной любопытства жизнью своей земли.

Затем он увидел юношу, приехавшего с острова Хед, в мантии студента Кэйтнарда, до поздней ночи склоняющего голову над старинными книгами; губы его беззвучно движутся: загадка, ответ, толкование, затем снова загадка, ответ, толкование. В одно прекрасное утро он по собственной воле отправляется в холодную башню Аума, оказываясь лицом к лицу со смертью, и ни имя, ни право первородства – ничто не может его спасти, ничто, кроме его собственной головы на плечах.

Он увидел, как князь Хеда с тремя звездами во лбу покидает свой остров, находит звездную арфу в Имрисе, находит меч, имя и намек на свою судьбу в Херуне. И две эти фигуры из старинного сказания – князь Хеда и Звездоносец – стоят отдельно друг от друга, он не может найти ничего, что бы их объединяло.

Моргон наломал сучьев и бросил их в огонь, мысли его обратились к Высшему, чье жилище лежало в центре одной из гор далеко на севере. Высший с самого начала предоставлял людям свободу выбора их собственного предназначения. И единственным его законом был земельный закон – закон, который передавался от земленаследника к земленаследнику, точно дыхание самой жизни: если бы Высший умер или отменил свою огромную и неотвратимую власть, он обратил бы свое царство в пустыню. Свидетельства его власти были едва заметными и неожиданными. Люди относились к нему с благоговением и доверием, он общался с правителями неизменно любезно, через своего арфиста. Его единственной заботой была земля, его единственный закон – закон, укоренившийся в его землеправителях глубже, чем мысль, глубже, чем мечта.

Моргон вспомнил ужасную историю об Авне из Ана, который, пытаясь прогнать армию Хела, поджег Ан и отправил огонь бушевать по половине своих земель и уничтожать урожаи, фруктовые сады, опустошать холлах и речные берега. Избавившись, наконец, от армии Хела, он очнулся, совершенно изможденный, и понял, что утратил свое тонкое, не поддающееся описанию понимание сути вещей, которым он всегда обладал со времени смерти своего отца, словно невидимым глазом. Его земленаследник, охваченный горем, вбежал в его комнату и остановился, удивленный тем, что нашел Авна все еще живым…