Мертвое солнце - Христова Александра - Страница 63

Завернув за обгорелые остатки того, что когда-то было добротным деревянным домом, я несколько мгновений в оцепенении рассматривал представшее передо мной зрелище… а потом меня согнуло в сильнейшем приступе тошноты.

Искалеченные до неузнаваемости тела, огромный, уже потухший костер, явно бывший погребальным — тогда почему один? Почему не предали огню всех погибших?.. Отрубленные конечности…

И апофеозом всего было тельце маленького сильфа — совсем ребенка, на вид лет семи, не старше, с нежными, еще не до конца оформившимися крылышками, — насаженное на кол.

И запах, жуткий, отвратительный запах, проникающий, казалось, всюду, — запах пожара, крови, боли и смерти…

Пятясь, я, не в силах сделать хоть что-нибудь, бросился бежать. Куда? Не помню… Помню только безумный бег в тщетной попытке уйти, скрыться от того ужаса, что я увидел.

Только к утру я сумел выйти на наш лагерь. Задыхаясь, кашляя и вздрагивая, я, с трудом сдерживаясь от нового приступа тошноты, нахлынувшего при одном воспоминании о страшной находке, рассказал о сожженной деревне родственникам.

Они уже беспокоились; Элли, волнуясь, даже порывался куда-то бежать, искать меня, а Рай с дамами его останавливал, уговаривая подождать до рассвета хотя бы первого солнца, потому что вряд ли Эллисаан будет столь же везучим, как я, и сможет бродить под лунным светом.

На мой рассказ отреагировали очень странно: Саила, конечно, кинулась заваривать успокаивающий чай; Элли — ощупывать меня на предмет повреждений. По-моему, он никак не может поверить, что я вернулся после целой ночи отсутствия целым. Гэри, казалось бы, вообще меня не слышала, но потом уже краем уха я уловил ее сдавленные всхлипывания из соседней палатки. Рай же побелел, сжал кулаки и сказал, что Миреаран — мой незадачливый учитель магии, под чутким руководством которого я в свое время сумел придумать больше всего новых мелких заклинаний, — и черноволосый Вэне шли почти след в след за мной на дым и видели то же, что и я.

…Это сделали люди. Всего лишь люди — простые жители империи, — движимые ненавистью и завистью к иным расам и уничтожившие крошечное, никому не известное поселение сильфов всего лишь за считаные сеады до нашего появления.

Вот тогда я в первый, но не последний раз порадовался тому, что больше не являюсь человеком.

Но проклятое место осталось позади, жизнь продолжалась, а вместе с ней и путешествие. А сожженная деревня… нет, она не изгладилась из моей памяти — я просто решил, что надо жить дальше и постараться когда-нибудь, как-нибудь, из последних сил — но отомстить. Ради всех тех, кто пал бессмысленными жертвами в кровавой войне с людскими злобой, завистью и гордыней.

…Однажды я, доведенный до белого каления очередным полчищем атаковавших меня комаров — тогда мы остановились неподалеку от небольшого заболоченного озера, — отправился, ведомый беспричинным, но очень сильным желанием, уже без спроса, посреди ночи в своеобразную разведку. Естественно, пошел один, так как сумасшедших, готовых бродить под лунным светом, среди эльфов не наблюдалось, а Миледи безмятежно дрыхла в котелке, где перед этим готовился ужин. И неожиданно наткнулся на логово «работников ножа и топора», буквально в паре километров от нашей стоянки. Как мы не обнаружили друг друга — не знаю. Видимо, просто повезло.

Решив подобраться поближе, чтобы полюбоваться на разбойников в их, так сказать, естественной среде обитания, я ухитрился не заметить тонкую веревку, натянутую между деревьев и щедро украшенную маленькими колокольчиками, и, естественно, ее оборвал. Звон поднялся неимоверный!

Со всех сторон донеслась отборная ругань — я переполошил весь лагерь. А бандитов тут много, не меньше пятидесяти, — вон палаток сколько! Даже у нашего отряда меньше.

Из одной палатки, стоящей ближе к тому краю поляны, к которому я подошел, выскочил высоченный, заросший до самых бровей детина, наряженный в одни штаны и сжимающий в руках огромный тесак. Медведеобразный мужик увидел меня, замершего на месте и ехидно ему ухмыльнувшегося, бросил взгляд на обмотавшуюся вокруг моей ноги веревку и с диким ревом бросился на нового врага, выскользнув из тени палатки… А дальше был ужас.

Я за несколько улэдов уже привык, что на меня свет местной луны не действует, и не раз засыпал на площадке башни в замке, задумавшись о чем-нибудь, да и во время поездки предпочитал спать на земле, около костра, спасаясь дымом от назойливых комаров. И ничего — даже кошмары ни разу не снились. Но при этом я не осознавал, насколько губительным может оказаться внешне безобидное ночное светило. Что ж, теперь у меня появилась возможность это увидеть.

Детина пробежал буквально десяток метров… а затем, выронив тесак, с тоненьким писком обхватил голову руками и рухнул на колени. Постепенно писк перешел в утробный вой, детина принялся кататься по поляне, сшибая на своем пути палатки, откуда стали доноситься сочные ругательства. Но тем не менее остальные «лесные братья» не спешили вылезать из-под накрывших их матерчатых крыш. Ну да, сохранить свой рассудок всем хочется, а в особенности когда перед глазами имеется столь яркий наглядный пример.

Распутав, наконец, веревку (а точнее, покромсав ее на кусочки при помощи когтей — развязать узлы мне так и не удалось), я, позабыв о том, что это разбойники, уже было кинулся к детине на помощь… Но мужик, внезапно взревев, аки раненый бизон, подскочил и, подхватив с земли свой тесак, с абсолютно невменяемым видом, роняя с губ слюну, бросился на меня, причем явно не с желанием побеседовать о красоте цветения сакуры!..

Я действовал на автомате и вбитых в меня при помощи тренировочного дрына рефлексах. Шаг в сторону, пригнуться, чтобы тесак просвистел над головой, подсечка крылом, и вогнать нож точно в горло. Мужик захрипел и, пролетев мимо меня, пропахал своей уже дохлой тушей землю, врезавшись в довершение черепом в лежащий около потухшего костра котелок. Гулкий звон — и тишина…

Меня затрясло. Вот и первый убитый мной осознанно человек… Не думал, что им станет свихнувшийся от света Мертвого солнца бандит. Да я вообще не хотел никого убивать!

Так, Мстислав, возьми себя в руки. Если я сейчас начну орать и биться в истерике, то меня просто не поймут. Банально вгонят стрелу под лопатку — и здравствуй, местный рай! Вон уже несколько бандюков луки сжимают. Вот только выстрелить боятся — все-таки разгуливать ночью без глухого плаща может либо неразумная нечисть, к коей меня явно не отнесли, либо уже сошедшие с ума — как, например, зарезанный мной разбойник. Но опять же, не похож я на блаженного — вид, понимаете ли, разумный слишком, чтобы меня сочли пациентом местного Бедлама. А вот третий возможный вариант поверг разбойников в уныние. И прежде чем я успел что-либо сказать, луки были упрятаны подальше, а из ближайшей палатки донесся умоляющий голос:

— Простите нас, са'ар! Пожалуйста, пощадите! Не губите, ради всех богов!

От неожиданности я икнул. Это что же, меня за жреца Мертвого солнца приняли, что ли?! Во дают… Жрецы ведь все время в своей форме ходят! Да и кос они тоже не носят. Или разбойники решили, что мой непрезентабельный вид — это маскировка? Тогда да, они просто не рискнут поднять на меня руку. Все-таки Мертвое солнце умеет карать тех, кто причинил вред его жрецам.

Нацепив на лицо маску невозмутимости (кто бы знал, каких сил мне это стоило!), я подошел к лежащему разбойнику и пинком перевернул его. Безумный взгляд помутневших глаз в никуда, приоткрытый рот, торчащая из горла рукоять моего ножа — и кровь. Много густой крови, практически черной в лунном свете. Вздрогнув от нахлынувших на меня воспоминаний о сожженной деревне и пролитой там крови, я выдернул клинок и, пару раз воткнув его в землю, чтобы хоть как-то очистить лезвие, повернулся к палаткам, из которых (и из-под которых тоже) на меня с ужасом обреченных на смерть смотрели остальные разбойники.

Ледяные сферы — излюбленное оружие жрецов — я, разумеется, создавать не умел. Не тяну я, знаете ли, на магистра Льда, уровень не тот! Но кто мешает мне заменить его иллюзией?