Мертвое солнце - Христова Александра - Страница 22

Я, немного поворочавшись, каким-то чудом ухитрился заснуть, не тревожа раны. Правда, снилась мне такая каша…

Вторые сутки я провалялся в казарме в гордом одиночестве, а единственным моим развлечением было плевание в потолок. В буквальном смысле.

Именно тогда до меня наконец-то дошло, что я среди гладиаторов, которым не раз приходилось драться друг против друга. Здесь каждый был сам за себя. И то, что ко мне отнеслись так радушно, еще ни о чем не говорило — возможно, им всем было просто любопытно. Как же, парень с экзотической внешностью, да еще из другого мира! Будет жить — хорошо, помрет — нечего переживать. Беспокоится ли ученый, когда у него умирает лабораторная мышь?

А мне было плохо. Я хотел есть, пить и добраться до ванной комнаты. Но при попытке двинуться с места я от нахлынувшей боли потерял сознание.

Придя в себя, я с тоской уставился на близкий, но такой недоступный стакан с водой. Рядом никого не было — и подать его было некому. Из глубин разума всплыли старательно отгоняемые мной до этого момента мысли.

Как там моя семья? Я же исчез на глазах Насти. Она, наверное, жутко перепугалась. Несмотря ни на что, сестренка меня любила. Да и я ее тоже. Мы с ней ругались, даже дрались, но все равно — долгое время именно она была моей защитницей.

А мама с папой? Как они? Представляю их реакцию после того, как им сообщили, что я исчез. Мама наверняка плакала, а отец… Папа, скорее всего, обзвонил всех экстрасенсов Питера. Он всегда верил в сверхъестественное, в отличие от остальных членов нашей семьи.

Я гнал от себя мысль о том, что видение, показанное мне хозяйкой, было правдивым. А что, если я действительно умер в том мире? Что тогда? Что тогда?!

Перед моим внутренним взором нарисовалась картина: бледная, заплаканная мама, судорожно стискивающий зубы папа и рыдающая сестренка стоят около могилы… на которой написано мое имя. И фотография — моя фотография.

От накатившей тоски я взвыл в голос. Не хочу ни боев, ни гладиаторов, ни опытов, ничего! Я домой хочу!

В конце концов! Я не супергерой, который одним движением убивает всех своих врагов, не маг и не убийца! Я обычный подросток (ну, может, по современным меркам немного странный), который хочет обратно к своей семье!

Я не замечал, что плачу, пока чья-то узкая ладонь не стерла с моих щек слезы. Резко вскинув голову и зашипев от вспыхнувшей в черепе боли, я увидел участливо глядящего на меня Элли. И когда только успел подойти? Я его даже не услышал…

Мне казалось, что эльф хочет что-то сказать, но нет — он только кинул на меня грустный взгляд и тоскливо вздохнул. Затем, словно заботливая сиделка, осторожно поднял, отнес покрасневшего до корней волос меня в ванную и, принеся вскоре обратно, сказал:

— Подожди, сейчас вернусь. — И стремительно вышел из казармы.

Не успел я найти более-менее удобное положение, чтобы не тревожить раны под намотанными на меня бинтами, как Элли вернулся, неся в руках большую пиалу, в которой оказался крепкий и жирный бульон. М-да… А мне так хотелось мяса. Тех самых отбивных, которые для меня готовит повар. Сочных, нежных, с кровью. Впрочем, в моем состоянии мне повезет, если я смогу съесть и это.

Как оказалось, свои силы я заметно переоценил — не смог осилить даже половины. После сытного бульона меня неудержимо потянуло в сон. Сквозь дрему я почувствовал, как меня бережно укрывают одеялом и даже поют колыбельную. Однако… Но я не успел возмутиться, как крепко заснул.

На третье утро, когда я уже подвывал от скуки, Элли вместо того, чтобы пойти на тренировку, уселся на соседний лежак и с любопытством естествоиспытателя уставился на меня.

«Что?» — хотел спросить я, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука.

Эльф, после того как увидел мой страдальческий взгляд, направленный на стакан, помог мне напиться воды и, подпихнув мне под спину скатанное в валик одеяло, устроился на своей кровати и заявил:

— Поскольку ты временно не можешь ничего сделать, я решил побыть твоей сиделкой, а заодно рассказать тебе побольше об этом мире, а то ты словно из дупла вылез.

Увидев, как злорадно ухмыляется эльф, я мысленно застонал. Господи, за что мне в учителя досталось это клыкастое остроухое недоразумение?

— Попрошу меня не оскорблять! — надулся Элли, сразу же став похожим на обиженного хомячка, но в его глазах плясали бесенята. — Имей уважение к старшим!

Старшим? Ну и сколько тебе лет, ушастик? Тридцать? Сто? Больше?

— Четыреста семьдесят два года! — гордо задрал нос Элли.

Ого! Да из него уже должен песок сыпаться и камушки лететь. Тоже мне, пирамида Хеопса в длинноухом варианте…

Элли, уловив мою последнюю мысль, задорно усмехнулся и подмигнул. Ну не могу я воспринимать его как взрослого, не могу! Если он ведет себя как подросток, то почему я должен считать его взрослым и умудренным жизнью эльфом?

— Может, потому, что я знаю об этом мире все-таки немного больше, чем ты? — прищурился эльф.

На это мне сказать было нечего, и я обреченно приготовился слушать.

— С чего мне начать? — поинтересовался Элли, усаживаясь поудобнее.

Да с чего хочешь! Хоть с истории, хоть с географии. Да хоть с мироустройства.

— С мироустройства, говоришь? — хмыкнул Элли. — Хорошо, начну с мироустройства. Итак…

«Этот мир, как тебе уже известно, называется Аалэя. Он является первым и пока единственным творением семейки из пяти богов. И, как любое творение, созданное первым, он вышел немного… неудачным. Недоработали боги, что еще можно сказать. Сильно недоработали. И не надо мне тут протестовать, я лучше знаю! В конце концов, я живу здесь дольше, чем ты, и успел увидеть не только эту долину. Так что свои ехидные мысли лучше упрячь подальше.

Начать с того, что этот мир имеет очень малое количество земель, пригодных для обитания разумных существ. Все остальное — пустыни, где способна выживать только жароустойчивая нежить. Да-да, не надо округлять глаза, в этом мире полно нежити. Вроде я уже рассказывал об открытии Врат. А поскольку всю нежить изгнать обратно было нереально, то ее оттеснили туда, где никто не живет — в пустыни Феххеней, „пустыни ледяного огня“. Почему такое название? Да очень просто. Днем в этих пустынях легко может вспыхнуть сухое дерево, причем безо всякого постороннего вмешательства, а ночью выпадает снег. Представляешь, что там творится? Вот-вот. Я не знаю, что такое „ад“, но, судя по твоим мыслям, это крайне неприятное место. Так что да, эти пустыни можно назвать адом…

Что? Почему тогда пустыни, а не болота? Парень, ты когда-нибудь бывал в пустыне? Хоть какой-нибудь? Нет? А я бывал. Меня как раз интересовал тот же вопрос, что и тебя сейчас: что же именно происходит в этих знаменитых пустынях на рассвете и закате. Выяснил, на свои уши. И лицо. Видишь этот шрам на щеке? Да-да, тот самый, на который ты обратил внимание при нашем знакомстве. Это мне прилетело осколком запекшегося песка. Решил сдуру посмотреть поближе, как быстро испаряется вода. Оказалось, меньше чем за две атисс!

Что? Что такое „атисс“? Парень, ты что вообще об этом мире знаешь? Ах, только то, что я тебе рассказал… Ну, тогда ты позволишь проникнуть в твой разум чуть глубже? Зачем? А затем, чтобы я мог сравнивать, что и как называется в твоем мире, и сопоставлять с нашими названиями. Хорошо. Только не дергайся. Я знаю, что у тебя болит голова, постараюсь аккуратней.

Боги, ну и хаос у тебя в голове… И ничего я тебя не оскорбляю! Кстати, чем более хаотичное течение мыслей у тебя будет, тем лучше защищен твой разум от телепатов. Сильнее защита только при помощи теней. И — нет, я не собираюсь учить тебя этому. Защита теней — активная и атакует любого телепата, кто попытается сквозь нее пробиться. Мне мой разум еще дорог как память о прожитых годах, чтобы я мог вот так вот им рисковать.

Так, ладно, мы что-то отвлеклись. Давай, вспоминай, что и как у вас называется. Так… хм… ага… Все, мне все ясно. Кстати, напомни, чтобы я научил тебя общаться с телепатами. А то ты передаешь столько попутных мыслей… Ну вот зачем мне, скажи на милость, знать, что какой-то „те-елеви-изодр“ прослужил у вас всего два дня? Кстати, кто это — какой-то тип слуг? А, неважно…