Арфист на ветру - МакКиллип Патриция Анна - Страница 45

– Мне кажется, – начал он, – что Моргон прав, предполагая, что Высший ограничивает могущество Властелинов Земли. Это сама по себе достаточная причина для них желать войны... Но, кажется, немало загадок таится в ней. Каменные дети в Исиге много столетий назад повлекли меня к своей гробнице, передав мне свою щемящую печаль. У них отняли их могущество. Дети – это наследники, мощь – она по праву принадлежит им, возможно, поэтому их и сгубили.

– Погоди. – Голос Моргона дрогнул. – Ты говоришь... ты полагаешь, что в этой гробнице был похоронен и наследник Высшего?

– Это кажется правдоподобным, не так ли? – Жир брызнул в пламя, и Ирт снова повернул зайца. – Возможно, это как раз мальчик, который поведал мне о звездах, сказав, чтобы я поместил их на арфе и на мече для того, кто явится в грядущие века и возьмет их по праву...

– Но почему? – прошептала Рэдерле, все еще требовавшая ответа на свой вопрос. – Почему?

– Ты видела полет сокола... Он прекрасен и смертоносен. Если бы такая мощь не подчинялась никакому закону, сама по себе эта мощь и влечение к ней стали бы столь чудовищными...

– Я желала ее. Этой мощи.

Суровое древнее лицо снова исполнилось поразительной нежности. Ирт коснулся ее так, словно трогал хрупкую былинку.

– Так возьми, – сказал он и уронил руку.

Голова Рэдерле склонилась; Моргон теперь не видел ее лица. Он потянулся, чтобы погладить ее волосы, но она резко встала и отвернулась. Он следил, как Рэдерле бредет между деревьев, обхватывая себя руками, словно она замерзла. Внезапно у него запылало горло – безо всяких объяснимых причин, не считая той, что волшебник дотронулся до нее и она ушла.

Моргон встал, последовал за Рэдерле в сгущающемся тумане и оставил сокола с его добычей.

Следующие несколько дней они летели то воронами, то соколами – двое из них перекликались пронзительными голосами, третий прислушивался к ним и молчал. Они охотились в соколином обличье; спали и просыпались, суровыми и ясными глазами взирая на бледное солнце. Когда лил дождь, они преображались в ворон, упорно пробиваясь через потоки воды, лившиеся с неба. Внизу все плыли и плыли деревья, словно они бесконечно летели над одним и тем же местом. Но после того как дожди, отхлестав их, прекратились и из-за туч, подобно призраку, выглянуло солнце, неясная полоса впереди, у горизонта, медленно превратилась в далекую гряду холмов, возвышающуюся над лесами.

Солнце внезапно показалось полностью – на несколько мгновений перед тем, как день сменился ночью. Засверкали внизу серебряные прожилки рек, озера заблестели, словно мелкие монеты, упавшие в зелень. Соколы устало летели ломаной линией, растянувшись на полверсты. Второй, видимо зачарованный светом, внезапно вырвался вперед и с дикой скоростью понесся по прямой, то на солнце, то в тени, к их конечной цели. Возбуждение выбило Моргона из однообразного ритма, и он набрал скорость и обошел вожака, чтобы настичь темную молнию, пронзающую небо. Он и не догадывался, что Рэдерле способна летать так быстро.

Моргон мчался на гребне северного ветра, но расстояние между двумя птицами все-таки оставалось неизменным. Он бил крыльями, пока не ощутил, что само его обличье отстало от него и он теперь – сама любовь к скорости, влекомая потоками света. Моргон слегка приблизился к соколу и, увидев, каков теперь размах его крыльев и как крылья темны снизу, понял, что это Ирт.

Он не сбавил скорости, со всей страстью желая нагнать волшебника, столь гордого своей мощью, и вылететь вперед. Не жалея сил, он полетел еще быстрее, пока не стало казаться, что ветер обжигает его снаружи и внутри. Лес колыхался внизу сизыми волнами. Медленно, еле заметно расстояние между птицами сокращалось, пока Моргон не стал тенью первого сокола в полыхающем закатном небе. И вот он уже рядом, и скорость их сравнялась, и крылья движутся в едином ритме. Но обойти соперника он так и не мог. Он рвался сквозь воздух и свет, пока не избавился от лишнего груза своего безумного желания не снижать скорость, – соперник не давал ему обогнать себя, но подстрекал лететь еще быстрее, пока все его мысли и тень на сердце не оказались сброшены, и он чувствовал – еще на долю секунды быстрее, и он сгорит в ветре.

Моргон испустил крик, падая вниз, к мирным, пологим холмам. Он едва мог шевелить крыльями. Единственное, на что он был сейчас способен, – это предоставить воздушным потокам перебрасывать его от одного к другому, пока не коснулся земли. Упав на траву, Моргон оборотился. Длинные травы завертелись, летя навстречу его глазам, и он, раскинув руки, уткнулся в землю и приник к ней всем телом. Он лежал так, пока жуткое биение сердца не умерилось и он не начал снова дышать воздухом, а не огнем. Моргон медленно перекатился на спину и встал. Высоко над ним парил сокол. Он не двигаясь наблюдал за птицей, пока бурное озарение, являющее его собственную мощь, опять не завладело им. Руки его со страстью вознеслись к соколу, и тот упал к нему, подобно камню. Моргон смотрел на него и ждал. Сокол приземлился на его плечо и вцепился когтями в одежду, прикрыв слепые глаза. Он был неподвижен в яростной хватке, пойманный во всей своей мощи и гордости.

Ночью соколы отдыхали на херунских холмах, а на заре во влажных туманах над деревнями и каменистыми пастбищами, где бурные вихри то здесь, то там обнажали узловатое кривое дерево или внезапно обрушивали каменную глыбу, пролетели три вороны. Туманы растаяли дождем, который моросил над ними до самого Города Кругов.

На этот раз Моргол не увидела их прибытия. Но волшебник Ифф терпеливо ждал их во дворе, и Моргол вышла им навстречу, с любопытством глядя, как три черные мокрые птицы приземляются перед ее домом. После того как они обернулись людьми, она уставилась на них в искреннем удивлении.

– Моргон...

И она нежно тронула пальцами его худое, измученное лицо. Только тут он понял, кого привел с собой в ее дом.

Ирт стоял спокойно; казалось, он крайне занят и скорее всего, подключившись к глазам всех присутствующих, теперь вынужден разбираться в сумятице образов. Моргол отбросила с лица Рэдерле ее мокрые волосы.

– Ты стала великой загадкой Ана, – сказала она, и Рэдерле быстро отвела глаза и уперлась взглядом в землю. Но Моргол подняла ее лицо и, улыбаясь, поцеловала. Затем обернулась к волшебникам.

Ифф положил руку на плечо Ирту и сказал своим безмятежным голосом:

– Эл, это Ирт. Не думаю, что вы знакомы.

– Нет, мы не знакомы. Приветствую тебя. – Моргол склонила в поклоне голову, затем повернулась к Моргону. – Для меня большая честь принимать тебя, Звездоносец. Входи. Не стой под дождем. Обычно я вижу, кто преодолел горы, и готова встретить гостей; но я как-то не обратила внимания на трех усталых ворон. – Она бережно положила Ирту руку на плечо, чтобы проводить его. – Откуда вы прибыли?

– Из Исига и Остерланда, – ответил волшебник. Голос его был более хриплым, чем обычно.

Стражи, неподвижно замершие в лабиринтах переходов, глазели на посетителей и явно терялись в догадках. Моргон смотрел в спину Ирта, шествовавшего рядом с Моргол и резко поворачивающего голову на ее голос, и вдруг понял, что Ифф обращается к нему.

– Вести о нападении на Хед дошли до нас только через несколько дней после бедствия, – с той скоростью, с которой обычно путешествует молва. Вести эти вызвали великий страх. Большинство жителей оставило Кэйтнард, но куда им деваться? В Имрис? В Ан, который Мэтом оставил почти без защиты, когда повел свои войска на север? В Лунголд? Этот город до сих пор оправляется после собственных бедствий. Как ни крути, а податься им некуда.

– Мастера тоже покинули Кэйтнард? – спросила Рэдерле.

Волшебник покачал головой.

– Нет, они отказались уходить, – сообщил он с некоторым раздражением. – Моргол просила меня наведаться к ним и посмотреть, не нужна ли им помощь, скажем, корабли, чтобы вывезти их и их книги. Они заявили, что, возможно, заповеди волшебства и содержат тайну избавления от смерти, но, согласно заповедям Искусства Загадки, нет мудрости в том, чтобы повернуться к смерти спиной, ибо, отворачиваясь от нее, ты тут же снова встретишься с ней лицом к лицу. Я попросил их спуститься на землю.