Сильное государство - Фукуяма Фрэнсис - Страница 6

То, что случилось во время экономического кризиса в Азии в 1997—1998 гг., и проблемы, возникшие в России и других посткоммунистических странах, приводит к мысли, что следствием будет начало перемен. Финансовые кризисы в Таиланде и Южной Корее были непосредственно связаны с ослаблением сосредоточения начального капитала в отсутствие соответствующих регулирующих институтов, которые могли бы контролировать внутренний банковский сектор, который внезапно наводнил иностранный краткосрочный капитал (Lanyi и Lee 1999; Haggard 2000). Если учесть, что еще происходило в этих условиях, становится понятно, что слабая либерализация может быть более опасной, чем полное ее отсутствие. Южная Корея, например, либерализовала накопленный капитал, выполняя условие вступления в Организацию по экономическому сотрудничеству и развитию, без соответствующего открытия независимого рынка или без более высоких иностранных инвестиций. В результате иностранные инвесторы, желавшие получить свою долю корейского экономического чуда, держали свои средства в краткосрочных вкладах, которые могли быть отозваны при первом же намеке на проблемы. Когда текущие счета Южной Кореи в 1996— 1997 гг. начали истощаться, денежные средства, испытав непреодолимое давление, были отозваны как краткосрочный капитал. Это привело к экономическому кризису 1997 г.

Проблема России и других посткоммунистических стран была несколько иной. Конечно, приватизация государственных предприятий является подходящей целью экономических реформ, однако требует и существенных полномочий государственных институтов для своего осуществления. Приватизация неизбежно влечет за собой огромные информационные сдвиги, и роль правительства заключается в их устранении. Активы и права собственности должны быть надлежащим образом идентифицированы, оценены и переводиться открыто; права новых немногочисленных акционеров должны быть защищены от возможности изъятия активов, их рассасывания и прочих злоупотреблений. Таким образом, в то время как приватизация приводит к ослаблению государственных функций, она требует функционирующих рынков и высокого уровня государственных полномочий, чтобы обеспечить их работу. Ничего подобного в России не было, и в результате многие приватизированные активы не дошли до тех бизнесменов, кто смог бы сделать их продуктивными. Расхищение общественных ресурсов так называемыми олигархами привело к частичной нелегитимности посткоммунистического российского государства.

Эту новая установка на приоритет силы над сферой влияния приведена в комментарии, сделанном в 2001 г. Милтоном Фридменом, главой экономистов ортодоксального свободного рынка. Он заметил, что десять лет назад указал бы для стран, осуществляющих переход от социализма, три слова: «приватизация, приватизация, приватизация». «Но я ошибался, — продолжает он. — Оказалось, что соблюдение законности может быть важнее приватизации» (интервью с Милтоном Фридменом, Гвартни и Лоусоном, 2002).

Что, с точки зрения экономической эффективности, более важно: уменьшение сферы влияния государства или увеличение силы государства? Иными словами, если страна вынуждена выбирать между путями III и IV на рис. 7, какой из них приведет к большему росту? Конечно, это важно обобщить, так как экономическая выполнимость будет зависеть от обсуждаемых специфических возможностей государственных институтов и государственных функций, так же как от множества других факторов. Очевидно, тем не менее, что в широком смысле сила государственных институтов более важна, чем сфера влияния государственных функций. В итоге мы имеем рекорд роста в Западной Европе, где сфера влияния государственных функций значительно больше, чем в Соединенных Штатах, но сильны и государственные учреждения. Я обосновал в другой статье (Fukuyama и Marwah 2000), что причины великолепного развития Восточной Азии по сравнению с Латинской Америкой на протяжении последних сорока лет, вероятно, в большей степени связаны с превосходными государственными институтами в этом регионе, чем с различием в сферах влияния государства. Эффективные экономики Восточной Азии потрясающе сильно отличаются в смысле сфер влияния государства и имеют разброс от минимализма Гонконга до крайнего интервенционизма Южной Кореи, где средний уровень внутренней защищенности в период ее интенсивного роста был так же высок, как в Аргентине (Amsden 1989). Все эти страны тем не менее достигли экстраординарных темпов роста ВВП на душу населения. Противоположность им составляет Латинская Америка с худшими, чем в Азии, сферами влияния, фактически в каждом аспекте.

Рис. 8. Соотношение собираемости налогов и валового национального продукта (ВВП) на душу населения.

Следующим основанием для вывода, что при определении темпов долговременного экономического роста сила государства важнее сферы влияния, служит несомненная строго положительная корреляция между ВВП на душу населения и процентом ВВП, изъятым правительствами (рис. 8), в самых разных странах. Это значит, что более богатые государства имеют тенденцию получать основную часть национального благосостояния через государственный сектор (World Bank 2002). Скорость получения налогов, конечно, служит мерилом сферы действия государства, особенно для стран с более высоким уровнем доли ВВП на душу населения, но она служит и мерилом административной мощи (и все чаще и чаще используется международными финансовыми институтами в качестве одного из базовых показателей). Это значит, что некоторым странам, возможно, хотелось бы получать от сбора налогов более высокую долю ВВП, но они не способны добиться этого из-за того, что не в состоянии контролировать желание платить налоги и проводить в жизнь налоговое законодательство. Такая строгая положительная корреляция между собираемостью налогов и уровнем развития государства позволяет предположить, что излишне широкая сфера его влияния требует длительного уравновешивания за счет положительного воздействия большей административной мощи. [Некоторые формы налогообложения, такие как дифференциальные пошлины и другие налоги международной торговли (World Bank 2002), однозначно отрицательно сказываются на росте. — Примеч. автора.]

Новая общепринятая мудрость

Большая часть того, что изложено выше о важности сильного государства сегодня, имеет крайне важное значение для сообщества политически развивающихся стран, для которого мантрой, по крайней мере с 1997 г., служит выражение: «суть государственных учреждений» (World Bank 1997; World Bank 2001). Забота о силе государства, проявляемая под разнообразными государственными лозунгами, в том числе «управление», «государственная мощь» или «качество формальных процедур», всегда была связана (под различными названиями) с экономикой развития. Это прекрасно освещено в книге Эрнандо де Сото «Иной путь» (de Soto 1989), напомнившей развивающемуся обществу о важности формальных прав собственности и, более широко, значении для эффективности успешно функционирующих легальных институтов. Де Сото (de Soto 1989, с. 134) поручил группе исследователей определить, как долго они будут получать документы для открытия малого предприятия в Лиме (Перу); потребовалось пройти утверждение в 11 учреждениях, потратить 10 месяцев и 1231 долларов, чтобы получить законное разрешение на открытие своего дела. Аналогичные действия в Соединенных Штатах и Канаде заняли бы меньше 2 дней. Неэффективность упомянутого процесса была в значительной степени привнесена новой формализацией делопроизводства, и де Сото пришел к выводу, что она вызвана бедностью предпринимателей в неформальном секторе. Этот неформальный сектор, вполне динамичный, часто служит единственным источником определенных товаров и услуг для местных жителей выгоды и удобства обслуживания, но делает это ценой потери формальности отношений, получения навязанных прав собственности, ограничения инвестиционных горизонтов и встречает все прочие препятствования малому бизнесу, исходящие от большого бизнеса.