Удача игрока - МакКенна Джульет Энн - Страница 11

– Ливви? – осведомился маг, и мне показалось, будто он ухмыльнулся.

Я предостерегающе подняла палец.

– Ниэлло единственный, кому это сходит с рук, не забывай. Если еще кто-нибудь назовет меня так, я буду знать, кто распускает язык!

– Как вы познакомились?

Изогнувшись на низкой скамье, Узара оглянулся на Ниэлло, который убеждал краснеющего юношу пригласить свою спутницу на спектакль.

– Я десять лет путешествую по Энсеймину и знаю массу народа.

Я повернулась в надежде увидеть служанку. Хватит с Узары и этой правды. На самом-то деле наша дружба с Ниэлло началась еще в Ванаме, когда все свободное время я шаталась по городу, дабы какой-нибудь нечаянной шалостью оживить скучную жизнь горничной. Ниэлло в те дни был скромным посыльным, бродившим вокруг «Зеркала» и меньших актерских трупп, которые играли в трактирах и дворах храмов. Он носил записки, штопал костюмы, стоял с копьем по краям больших сцен и уповал на тот самый единственный шанс поднять маску и с блеском сыграть свою роль.

Двор заполнялся, люди плотно набивались по бокам сцены, сооруженной из досок и бочек. Перед ней стояли ряды скамей, и зрители подкладывали на сиденья свернутые плащи, чтобы вскоре насладиться представлением.

– Ты видела этот спектакль? Говорят, будут «Сплетни у задних ворот».

Узара с нетерпением взирал на занавеску, закрывающую дверь в заднюю комнату трактира, где актеры надевали костюмы и маски. На занавеске были намалеваны два невероятно красочных сада, разделенных высокой стеной. Двое кованых железных ворот с причудливым узором стояли на маленьких помостах по обеим сторонам сцены. Они бы не остановили кошку с кражей на уме, но удачно символизировали всевозможные преграды для заядлых театралов. Я покачала головой.

– Нет, но это будет обычная вещь: юная любовь, расстроенная суровым отцом или честолюбивой мамашей, пара комических эпизодов со свиньей и всем прочим, следующих сразу за целым рядом случайных совпадений. – Я поманила служанку, которая праздно болталась вокруг да около. – Вина для меня и моего друга и графин для актеров с поздравлениями от госпожи Ловкачки.

Девица неуверенно захлопала глазами. Госпожа Ловкачка была сварливой каргой из «Слез сиротки», мрачной пьесы, отравлявшей репертуар каждой труппы горсть лет назад.

– Это персональная шутка, – объяснила я. – Ниэлло поймет, что она означает.

– Несколько учеников ставили ту пьесу на Зимнее Солнцестояние года два назад, – неожиданно сказал маг.

– Значит, у вас в Хадрумале бывают маскарады?

– Обычно только попытки собраться для одного представления. Хорошие труппы не всегда принимают приглашения, даже от Верховного мага. – В голосе Узары звучало искреннее недоумение.

– Ты удивлен? – не поверила я. – После того, что вы, маги, Сэдрин знает сколько поколений создавали ужасающие легенды про свой остров, спрятанный в заколдованных туманах, про могущественное колдовство, удерживающее вместе даже камни? Какой актер рискнет выйти к такой публике? Когда люди, недовольные игрой, швыряют в тебя овощами, – это тоже неприятно, но кому охота превратиться в черных тараканов!

Узара казался оскорбленным.

– В наше время люди не верят этим старым выдумкам.

– Ты бы удивился, – изрекла я мрачно.

Не то чтобы я собиралась рассеивать слухи. Если я захочу поразить людей случайным упоминанием о том, что я была в таинственном городе магов, то вряд ли стану рассказывать им, что это – степенное и скучное место, полное эгоцентричных ученых и напыщенных чародеев.

– Вспомни, что ты думал до того, как оказался урожденным магом и был отправлен учиться.

Узара покачал головой.

– Я родился и вырос в Хадрумале, четвертое поколение с материнской стороны, пятое с отцовской, и маги рождались на каждой ветви нашего семейного древа. Для меня этот материк – место, полное тайн!

Он усмехнулся, и я слегка улыбнулась в ответ. Как же я умудрилась проехать сотни лиг с этим человеком, да так и не узнать этого? Я выругала себя за небрежность. Мне следует, быть начеку, если вдруг его неведение ввергнет нас в медвежью яму, несмотря на весь его природный ум и последующее обучение. А интересно, насколько он проницателен?

– Кстати, что ты думаешь о василиске?

Узара нахмурился.

– Очевидно, он начал жизнь обычным петушком, пока кто-то не отрезал ему гребешок и шпоры. Я только не понимаю, как тот человек заставил шпоры расти на его голове.

Итак, он разгадал почти весь секрет.

– Сперва надо кастрировать птицу, так мне говорили.

Хор рогов пресек все разговоры, и Толкователь в простой белой маске и неукрашенном парике вышел из задника. Он изложил структуру этой пьесы и в общих чертах намекнул, какая мораль нас ожидает, когда мы вернемся к дням благочестивых пьес, исполняемых в усыпальницах. По современному обычаю, половина публики внимательно слушала, дабы узнать, кто есть кто, а другая половина непоседливо ерзала, желая танцующих девушек и комедии со свиньей. Я потягивала вино, когда герой, богатый юноша из ближнего к нам дома, появился на сцене, чтобы демонстрировать любовь к добродетельной дочери старосты своей гильдии. Этот образец Добродетели, как ни странно, отсутствовал, путешествуя с собственной теткой. Были еще шутки насчет старосты, который ненавидит любого, кто не зарабатывает деньги честным трудом, и несколько мягких острот про обхват его талии, вписанных, должно быть, для местного колорита, учитывая вызванный ими непомерный смех.

Кухарка из соседнего дома провела длительный монолог, жалуясь экономке героя на то, как плохо обращается с ней ее скупой хозяин, а затем, к всеобщему облегчению, вбежал посыльный в грязной маске и с взъерошенными ветром волосами, крепко склеенными мучным клейстером. Несколько раз подчеркнув, что это его сугубо личные новости, он принялся рассказывать подробно, без утайки, как добродетельная девица была похищена наемными убийцами. Когда те из зрителей, коим не удалось понять это явление посыльного, разинули рты, заиграл оркестр, и танцовщицы выскочили из-за занавески.

Я подтолкнула локтем Узару.

– Придется сказать Ниэлло, что верхние слуги скорей усядутся голышом на крыше, чем перебросятся хотя бы словечком о погоде с кухаркой!

Маг не ответил, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть девиц; их стройные ноги были едва скрыты под муслиновыми юбками, яркими от лент. Цветные полумаски прятали их глаза, но не их зазывные улыбки. После энергичной песни, состряпанной с привкусом похабщины, настало время клоунов. Один был с крючковатым носом, другой – круглолицый, так что никаких сюрпризов. В этот раз они изображали ремесленников, их проблема – сторожевой пес, который нападал на все, что имело неосторожность появиться в штанах. Один клоун был точильщиком, он приударял за кухаркой со всеми предсказуемыми шутками о клинках и ножнах, и мы вскоре узнали, что этот пес не давал ему проводить регулярную точку. Я узнала голос Ниэлло за маской с крючковатым носом. Он играл эту сцену с таким смаком, что я захихикала.

Когда герой вышел на сцену, дабы в утомительных подробностях сокрушаться об утрате своей любви, в толпе позади нас возникло движение. Я быстро обернулась, но внимание Узары по-прежнему было приковано к сцене. Моя инстинктивная тревога сменилась удовольствием, когда я увидела двух блондинов, протискивающихся к нам, оба на голову ниже большинства зрителей, один по-горски коренастый, другой стройнее, длинные волосы связаны сзади плетеным кожаным ремешком.

– Подвинься, Узара. – Я ткнула мага локтем в ребра, и он заскользил по скамье, вежливо извиняясь перед подмастерьями, сидевшими с другой стороны.

Грен выхватил табурет из-под какого-то зрителя, неосмотрительно вставшего, чтобы лучше видеть, и передал его Сорграду, который быстро уселся за наш стол, словно сидел тут весь вечер.

– Нам сказали, что ты здесь. – Соргрен втиснулся между мною и Узарой и с нахальной усмешкой допил мое вино. – Уф-ф, хорошо. Я сухой, как шляпа гасителя извести.