Служба - Воронов Владимир - Страница 26

А в сентябре 1981-го, к вящей радости Кремля, на параде был расстрелян египетский президент Анвар Садат. Может, и с его ликвидаторами перед тем не без успеха поработали все те же специалисты, что и с Агджой? И отчего эти спецоперации дьявольски совпадали с чаяниями нашего героя: одни, отступники и враги, получали пули, другие — ордена?

Таинственным образом уходили в небытие не только открытые враги, и не только за рубежом. В ночь с 16 на 17 июля 1978-го загадочно скончался соперник Андропова по кремлевской битве под коврами член Политбюро Федор Кулаков: «острая сердечная недостаточность». Ох уж эта «острозаточенная недостаточность», как ее любят на Лубянке — специалисты по ней там ого-го какие! Федор Кулаков отличался железным здоровьем и кипучей энергией. Однако же встал на пути Юрия Владимировича и сердце этого, видимо, не выдержало. А в октябре 1980-го в автокатастрофе погиб тоже, увы, мешавший Андропову кандидат в члены Политбюро Петр Машеров. Обстоятельства той аварии туманны, только генерал Докучаев обмолвился: «Петр Миронович… не послушал совета руководства службы безопасности».

Схожая проблема возникла и у болгар: тамошние чекисты не сработались с дочерью Живкова. «Болгары… говорили о вреде, который наносит авторитету партии поведение Людмилы Живковой», — вспоминает генерал Бобков. Жалоба, видимо, дошла до адресата. И в 1981-м Людмила Живкова погибает в столь же таинственной катастрофе.

19 января 1982 года «застрелился» первый зам Андропова генерал Семен Цвигун, приставленный Брежневым для догляда за шефом могущественной службы. Жизнелюб и фронтовик Цвигун никак не мог лишить себя жизни, убеждены хорошо знавшие его люди, не было к тому причин. Крючков утверждает, что Семен Кузьмич взял у охранника пистолет и выстрелил себе в лоб. Очень убедительно! Не существеннее ли, что бойкий брежневец мешал Андропову? А что до «самоубийства», так специалистов по сему профилю на Лубянке успешно взращивали аж с 1918 года! Тех самых, которые в августе 1991-го помогли «повеситься» маршалу Ахромееву, «выпасть из окна» Кручине, а то и Пуго «застрелиться»…

Наконец Андропову удалось то, чего еще никогда не было в отечественной истории: шеф тайной полиции самолично воссел на трон и стал хозяином государства. Еще в 1968-м он проговорился: стать генсеком — его «голубая мечта». Сбылось! У Андропова вышло то, что не выгорело у Берии. Да по большому счету Юрий Владимирович не просто один из формальных преемников Лаврентия Павловича, а его духовный наследник и продолжатель. Единственное, пожалуй, отличие: Ю. В . был примерным семьянином и обладал более изысканными манерами. Но это лишь внешняя оболочка. Как и Лаврентий Павлович, наш герой был полицейским по «мозгу костей», образу жизни и призванию. И пусть не смущает, что на Лубянку он пришел с «партийной скамьи»: чекистами не рождаются. Требовал же Ленин: «каждый коммунист должен быть чекистом». Да и товарищ Сталин — «коммунистов, косо смотрящих… на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец». Юрий Владимирович запачкаться не боялся.

Его не зря в один голос все сравнивают с большевиками начала века: он был фанатиком наведения порядка в сыплющемся государстве. Да, как глава тайной полиции он обладал исключительной информацией о состоянии дел в стране: разваливалась экономика, все исчезало с прилавков, падает дисциплина, коррупция разъела партию, милицию, министерства. И Андропов охотно принял на себя обязанности главного лекаря — чтобы реализовать свое, гэбешное представление о порядке в стране. Но был он не врачом, а лишь околоточным фельдшером. С единственным рецептом на все случаи жизни: тащить и не пущать, и — резать, резать, резать!!!

Кем же он был? Умный? Безусловно, — но умный непрофессионал во всем. Он обладал колоссальной информацией, но распорядиться ею не мог. Ибо ничего не понимал в экономике. Это признает даже Крючков: «Единственное, в чем он, пожалуй, не без некоторых оснований, считал себя профаном, — так это область экономики». Помимо экономики, он не разбирался ни в социальных, ни в национальных проблемах. В иных — тоже.

Поступавшую информацию он неизменно накладывал на кальку своих чекистских догм: все беды от расхлябанности и происков врагов! Отсюда рукой подать до традиционного чекистского: порядок надо наводить железной рукой, каленой метлой, ежовой рукавицей! Что система неэффективна по своей сути — такая крамола ему и в голову не могла прийти.

Он начал с массовых облав на прогульщиков: их выискивали по баням, ресторанам и кафе, выгребали из кинотеатров. В продажу поступила дешевая (и дерьмовая) водка. Самое же кардинальное нововведение заключалось в выдвижении лозунга: увеличить на полпроцента производительность труда и снизить на полпроцента себестоимость производимой продукции. И это на полном серьезе предложил генсек-чекист, лучше, чем кто-либо, знавший о масштабах приписок!

Как же примитивно он понимал чаяния народа (сиречь — «населения»)! Генерал Леонов вспоминает, как на одном из совещаний в КГБ Андропов поразился: чего это поляки бунтуют — ну, подорожало у них мясо, так ведь все равно они съедают его в год по 70 кг на душу, «почему же не бунтуют тогда наши люди, которые едят вдвое меньше?» В общем, «дадим народу колбасы — не захотят никакой свободы».

Чем еще мог вдохновить своих подданных чекистский бог? Естественно, борьбой с коррупцией. Народ понял правильно: «начальников бьют» — для быдла ничего нет слаще прилюдного унижения чиновника. А раз огонь по штабам, значит он свой, в доску, как Сталин! Сталина народ любил, ибо те, кто не любил, давно сгинули в Куропатах, снегах Колымы и Магадана, «Белых Столбах». Такой народ не мог не желать сильной руки и с тусклых времен брежневских «сисек-масисек» жаждал этого страстно. Сразу же после воцарения Андропова пошел слух: расконсервируют северные лагеря, снова порядок наводить будут, как при Сталине. И ведь общество было к этому готово!

Как готово было и к иному: другой слушок говорил о близкой войне. После уничтожения южнокорейского «Боинга» стало понятно: часовой механизм запущен. С одобрения Хозяина Генштаб открыто ратовал за превентивный ядерный удар: полицейская доктрина Андропова не могла быть только для внутреннего потребления, а «навести порядок» в нищем соцлагере без ликвидации внешнего раздражителя уже не представлялось возможным. И тянуть с таким ударом дальше было нельзя. Ибо Андропов прекрасно понимал, сколь велико технологическое отставание СССР от Запада, понимал, что экономика уже не выдержит нового витка гонки вооружений. Ответный удар? Да что нам терять-то, нищим и голоштанным?! Половину поубивает, зато другая-то останется и пойдет дальше, по пути строительства самого справедливого общества. Под руководством отсидевшихся в бункерах генералов КГБ.

Чем разумным, человеческим объяснить эту дьявольскую убежденность моего героя в своем праве решать все и вся за сотни миллионов людей? Пожалуй, он считал нас лишь безликой массой, которую надо силком тащить к «счастью». Не желающие идти, были психами и врагами, которых надо наказывать психушками, лагерями и танками. Как дешево он ценил нас. Но мы того стоили, радуясь колбасным обрезкам, дешевой водке и надвигающейся чистке. Он не успел чуть-чуть. Нашей заслуги в том нет, есть высшая справедливость, есть Бог…

Но остались продолжатели «дела», не потерявшие надежд на реванш чекистской «справедливости». «Если же очередная попытка демократизировать Россию завершится по нашей исторической традиции диктатурой, разорванные части структуры госбезопасности в мгновение ока сольются в единый организм», — пророчествует генерал Шебаршин. 20 декабря каждого года с помпой отмечают именины Лубянки. И собравшиеся в клубе Дзержинского проводят очередной сеанс спиритизма, вызывая дух своего кумира. А так не хочется, чтобы забитый в кремлевскую стенку призрак когда-либо вновь обрел плоть.

13. «Папу — убрать!»