КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон - Страница 46

Авторитет президента Картера в Соединенных Штатах сходит на нет, американская общественность считает его слабым и нерешительным руководителем страны. Директор ЦРУ Стенсфилд Тернер — приятель Картера, подхалимничает перед ним. США хотят внушить арабским странам, чтобы те предоставили американцам возможность пользоваться военными базами на Ближнем и Среднем Востоке. В связи с этим Картер и Тернер разработали план, как повысить акции президента и повлиять на несговорчивых арабов.

ЦРУ силами своей агентуры в арабских странах обеспечит захват в ближневосточных водах нефтяного танкера. Естественно, к этому событию окажется приковано всеобщее внимание, и тут Картер отдаст специальным частям американской армии приказ во что бы то ни стало спасти танкер. Те с вертолета высадятся на палубу танкера, перебьют всех до единого захватчиков — агентов своего же ЦРУ, чтобы спрятать концы в воду; арабские страны в результате поймут необходимость постоянного присутствия на их территории американских сил, способных столь эффективно бороться с терроризмом, а престиж Картера сильно поднимется, — словом, одним ударом будут убиты два зайца.

А поскольку большинство танкеров на ближне- и средневосточных морских путях — японские, вероятно, мишенью захватчиков окажется, скорее всего, именно японское судно.

Выслушав всю эту историю, Васин уставился на Левченко с явным недоверием.

— Вы уверены, что все тут правда?

— Абсолютно. Мы получили эту информацию из надежного источника.

— Что же это за источник?

— Как вам сказать, дорогой… он настолько засекречен, что мы ни под каким видом не можем подвергать его опасности. Но, впрочем, если вы не хотите участвовать в этом деле, ничего страшного. Мы найдем другие каналы. Просто мы считали вас самым надежным другом и полагаем, что у вас больше возможностей, чем у других. Вот почему я в первую очередь обратился к вам.

— Ну ладно, я только не смогу опубликовать это в своей газете. Я никогда не печатаю чего бы то ни было без указания на источник. Иначе, знаете ли, может пострадать репутация газеты… Может быть, мне удастся куда-нибудь это пристроить.

23 августа 1979 года изложение гебистской фальшивки со ссылкой на «слухи, циркулирующие в Вашингтоне» появилось в одном из самых распространенных японских еженедельников — «Сукан Гендаи». Тут же приводилось мнение, высказанное «специалистом по международным отношениям» Акео Ямакавой (как читатель помнит, таков был журналистский псевдоним Васина). Специалист отзывался об этой утке так: «Упомянутые слухи представляются в высшей степени правдоподобными. Согласно опросам общественного мнения, сейчас Картера поддерживает менее двадцати шести процентов американцев. Ничего удивительного, что сторонники Картера, принимая во внимание будущие президентские выборы, делают отчаянные попытки опровергнуть сложившееся представление о нем как о слабом и нерешительном государственном деятеле». Бженедельник добавлял, что достоверность этой информации подтверждается еще и тем, что ее будто бы «поместила на своих страницах одна газета, выходящая в Кувейте».

После того как Васину удалось одурачить «Сукан Гендаи», Севастьянов объявил, что теперь «по всем показателям» этого человека просто необходимо включить в агентурную сеть, и «центр», «надо полагать, не откажет нам в санкции на его официальную вербовку».

«Тем не менее, — добавил он, — мы проделаем над ним все проверочные манипуляции, чтобы комар носа не подточил».

Левченко купил небольшой портфель, и офицер из отдела технических операций замаскировал в нем миниатюрный магнитофон с кассетой, покрытой слоем невидимого порошка. Этот слой позволял установить, не прикасались ли к кассете посторонние. Левченко специально опоздал на очередное свидание с Васиным и, изображая страшное замешательство, усиленно извинялся. У него, видите ли, только что закончилась серьезная деловая встреча, а теперь он спешит на прием в одно из посольств… в посольство одной из стран Запада. Его беспокоит, что уже нет времени заскочить к себе, и ему придется везти этот портфель в иностранное посольство. «Между нами говоря, у меня тут крайне деликатные документы. А вдруг они там кого-нибудь заинтересуют?!» — взволнованно шептал Левченко. Нервно поглядывая на часы, он осведомился, не может ли Васин оказать ему услугу: подержать портфель до утра у себя и вернуть его завтра утром по дороге на службу. Васин охотно согласился. На другой день офицер отдела технических операций, разглядывая кассету в ультрафиолетовом свете, заверил Левченко, что к ней никто не прикасался.

В августе из «центра» был получен ответ на предложение Гурьянова о формальной вербовке Васина. Ответ пришел в один из дождливых предосенних вечеров, около восьми часов по токийскому времени. Читая его, Гурьянов выругался сквозь зубы, Севастьянов откровенно рассмеялся, а Левченко промолчал. В телефонограмме значилось: «Согласны с тем, что Васин является перспективным агентом. До сих пор тов. Кольцов действовал правильно. В то же время считаем целесообразной дальнейшую проверку этого контакта».

— Как же его еще проверять, черт возьми? — возмутился Севастьянов. — Пригласить врача, чтобы заглянул ему в задний проход? Заставить его подложить бомбу под императорский дворец?

— Я думаю, в октябре необходимость в дальнейшей проверке отпадет, — с горечью заметил Гурьянов. — Извини, Станислав. Говорил же я, что гнусность Пронникова не знает предела.

Все понимали, о чем речь. Левченко приступил к работе в Токио с февраля 1975 года и по действующему правилу его должны были через три с половиной года, в октябре 1979-го, перевести на какую-нибудь должность в «центр». Настаивая на продолжении проверки Васина, Пронников фактически отказывал Станиславу в доверии и лишал его права на очередное повышение.

Станислав вяло отозвался: «Да пусть его…» В самом деле, он уже не нуждался в новых доказательствах того, что давно уже стало для него аксиомой: и Пронников и КГБ в целом — все вокруг свидетельствовало о разложении общества. Не доверив Станиславу вербовку Швейка, Пронников уже один раз задержал его продвижение по службе. Ну что ж, пусть Пронникову удастся это и вторично. Фактически, чем выше Левченко будет подниматься по служебной лестнице в системе КГБ, тем глубже он погрязнет в этой скверне.

Той же осенью в «центре» распространился слух, пущенный, вероятно, Пронниковым, что Валерий Уманский, сотрудник Отдела активных операций токийской резидентуры, — хронический алкоголик, развлекающийся в обществе проституток, «а также подбирающийся к женам других офицеров». Гурьянов доложил в «центр», что этот слух ни на чем не основан, и собрал ряд показаний сотрудников резидентуры, подтверждающих добропорядочное поведение Уманского и его служебное соответствие. Несмотря на это, Уманский был вызван в Москву «на консультацию», и ему отказали в разрешении вернуться на работу в Токио.

Гурьянов вызвал Левченко, вручил ему оперативный журнал, куда заносились «активные мероприятия», и сказал: «С сегодняшнего дня ты — офицер отдела активных операций». Он напомнил, что служба Левченко в резидентуре закончится в октябре и попросил его начать сдачу всех числящихся за ним агентов и контактов, сворачивать работу в «Новом времени» и сосредоточиться в первую очередь на «активных мероприятиях».

Теперь Левченко каждый день получал приказы московского начальства, разъясняющие порядок проведения акций по дезинформации американцев, китайцев и японцев. Анализируя обширный материал, где давались характеристики почти сотне агентов, Станислав прикидывал, кто лучше подходит для того или иного конкретного задания. При этом он не мог не прийти в изумление, какие силы удалось КГБ привлечь из числа граждан по существу враждебно настроенной страны, особенно из членов Японской социалистической партии. Среди них фигурировали:

Гувер (настоящее имя — Хирохиде Исида) — бывший министр труда, член парламента от либерально-демократической партии, секретарь парламентской ассоциации японо-советской дружбы (руководство этой ассоциации полностью контролировалось КГБ), издатель информационного бюллетеня, так-же субсидируемого КГБ;