КГБ сегодня. Невидимые щупальца. - Бэррон Джон - Страница 33

Левченко отправился прямо к Гурьянову; тот сразу же дал знать в Москву, что резидентура рискует потерять ценного агента. Через несколько часов — в Токио наступило уже утро следующего дня — «центр» ответил: «Согласны с выплатой агенту Аресу денег за два прошлых месяца. Одобряем усилия тов. Кольцова по активизации агента и установлению психологического контроля над ним. Одновременно обращаем ваше внимание, что в прошлом Арес выказывал особый интерес к материальной стороне контактов и пытался вымогать деньги у связанных с ним работников под угрозой прекращения сотрудничества. Надеемся, что тов. Кольцов как опытный работник найдет соответствующую линию поведения с агентом и впредь».

Вечером того же дня Левченко объявил Аресу:

— Знаете ли, вы были правы. Ясно, что это случайная ошибка. Я получил обычный в таких случаях ответ: они извиняются, больше это не повторится. Вот ваши деньги… Но вам ничем не угрожает сотрудничество с нами, вы проверили?

— Что касается меня, тут все в порядке.

— Меня очень волнует ваша безопасность. Вся наша организация крайне заинтересована в вас. Мне думается, вы напрасно пытаетесь снять напряжение спиртными напитками, как я заметил вчера. Вам нужно сохранить ясную голову. Я настаиваю, чтобы вы, направляясь на встречу со мной, никогда больше не употребляли спиртное. После встречи — пожалуйста, но до нее — ни в коем случае!

Арес виновато соглашался, сам не замечая, что соглашается с ролью подчиненного, которому Левченко вправе диктовать, как ему себя вести.

— …И я надеюсь, что, встречая с моей стороны полное понимание, такую готовность к честному сотрудничеству, вы отплатите мне той же монетой: — закончил Левченко.

На протяжении последующих трех месяцев Арес, действительно, работал не за страх, а за совесть и передал резидентуре микрофильмы примерно тридцати документов. Переводя их один за другим, Левченко поначалу не обнаружил, правда, ничего особенно интересного. Но вот ему попался на вид ничем не примечательный документ, содержание которого оказалось просто поразительным. В нем были зафиксированы, день за днем, перемещения по Токио одного из важнейших агентов КГБ, — следовательно, этот агент находился под постоянным наблюдением! Резидентура немедленно дала ему знать, чтобы он полностью прекратил нелегальную деятельность и, более того, постарался показать японской контрразведке, что за ним ничего такого не водится. Этот документ фактически избавил советскую агентурную сеть в Токио от возможной инфильтрации японских контрразведчиков. Конечно, он мог исходить только из самой сердцевины японских спецслужб.

Среди документов, переданных Аресом на протяжении дальнейших двух недель, Левченко обнаружил еще одно сокровище — статистический отчет о количестве, национальности и месте жительства всех иностранцев, пребывающих в Японии. Центр счел нужным подчеркнуть, что этот документ окажет неоценимую помощь управлению «С» при определении пунктов, где следует внедрять в японское общество нелегальных агентов, чтобы получить наибольший эффект.

В новом документе, полученном месяц спустя, перечислялись сотрудники резидентуры, которых японцы однозначно определили как офицеров КГБ и ГРУ, и Станиславу приятно было узнать, что он в этом списке не числится. Не менее важным выглядел и такой факт: этот документ подтверждал вывод, вытекавший из предыдущих — Арес имеет собственного информатора внутри японской службы безопасности.

Убедившись в этом, Левченко принимал теперь все меры предосторожности, чтобы оградить Ареса от возможного внимания японских спецслужб. Они договаривались по телефону о ближайшей встрече, обозначая ее время и место условными, только им понятными словами. А сама встреча протекала так:

— Вы мне что-нибудь принесли? — спрашивал Станислав, поравнявшись на улице с Аресом.

— Да.

— Отлично, не замедляйте шага. Я вас догоню…

Спеша с добычей в кармане к машине, где бдительно дежурил водитель-оперативник майор Жаворонков, Левченко чувствовал, как учащенно бьется его сердце. Подойдя, он прятал полученную микропленку в специальную пластмассовую коробку, закрывал герметическую крышку и поворачивал ее на полоборота. Чтобы теперь открыть коробку, надо было вернуть крышку в то же положение, которое было известно только Станиславу и офицеру из отдела технических операций. Попытки снять крышку, не прибегая к этому ухищрению, приводили к мгновенному воспламенению содержимого и, таким образом, уничтожению микропленки.

При встречах с Аресом Левченко первым делом вручал ему конверт с деньгами. Последующий короткий разговор занимал менее минуты, и они расходились, будто случайные знакомые, ненароком встретившиеся на улице. После этого Левченко, подойдя впритирку к машине, принадлежавшей советскому посольству, передавал пленку Жаворонкову, тот мчался с ней в резидентуру, а Левченко направлялся к себе домой.

Выходя из дому, Левченко всегда имел при себе миниатюрный приемник. Он лежал в кармане, с антенной, опущенной в брючину. Дежурный офицер «Зенита» в это время прислушивался, не проявляют ли активности радиопередатчики японской контрразведки в соответствующем районе, и едва заметив что-либо подозрительное, посылал предупредительный сигнал Станиславу.

Общий объем документов, полученных резидентурой от Ареса, составил уже несколько тысяч страниц. Постоянно просматривая этот поток информации, Левченко установил, что вначале процентов тридцать, затем пятьдесят и, наконец, более семидесяти процентов всех материалов исходит, по всей видимости, от одного и того же человека, работающего в японской контрразведке. Когда среди снятых на микропленку документов начали попадаться страницы ежемесячного закрытого японского бюллетеня, предназначенного только для высших правительственных служащих, стало ясно, что источник принадлежит именно к этим высоким сферам. И, наконец, наступил день, когда Левченко попросил Ареса постараться достать копию своего собственного досье, наверняка уже давно составленного японскими спецслужбами.

Арес заявил, что не сможет «просто так» заполучить досье кого бы то ни было из советских служащих; для этого требуется представить убедительное объяснение, зачем оно ему понадобилось. Поразмыслив, Левченко решил написать для «Нового времени» статью, которая дала бы Аресу повод изобразить его антияпонски настроенным фанатиком, особа которого заслуживает внимания правоверных местных журналистов. Темой статьи он выбрал положение «эта» или «буракумин» — той категории японского населения, которая согласно древним догматам буддизма считалась «нечистой», — только потому, что они забивали скот и обрабатывали мясные туши.

Воспользовавшись содействием Такуми Уэда — члена парламента и одновременно активиста «Лиги освобождения буракумин» — Левченко посетил районы, населенные «эта» (кстати, само это слово означает — «отверженные»), после чего «Новое время» опубликовало его статью, высмеивающую японцев за дискриминацию несчастных «отверженных». Вскоре Арес с едва заметной усмешкой передал ему ролик микропленки: «Это вас должно заинтересовать…» Ролик содержал извлечения из досье, составленного японцами на Левченко.

Он был охарактеризован там как «возможный» сотрудник КГБ. Впрочем, это подозрение тяготело над ним как бы по наследству: японцам было известно, что его предшественник по «Новому времени» заведомо являлся работником Комитета госбезопасности. В досье перечислялись многие из японских партнеров Станислава, — правда, среди них не оказалось ни Кинга, ни Томаса. Были отмечены его поездки за пределы Токио и результаты слежки. Забавно, что одна из записей фиксировала его недавнюю поездку на юг Японии. Действительно, он заказал тогда авиабилет через Национальный клуб прессы, но опоздал на самолет из-за транспортных пробок на токийских улицах, и поездка не состоялась. По-видимому, кто-то из Клуба прессы служит осведомителем контрразведки…

Услуги Ареса приобрели теперь особую ценность в глазах Левченко, Гурьянова и самого «центра». Если бы удалось также формально завербовать то лицо, от которого получает информацию Арес, и превратить его в контролируемого агента, — перспективная ценность такого информатора должна была оказаться еще большей, прямо-таки не поддающейся точной предварительной оценке. Следовало полагать, что этому человеку, как и самому Аресу, под сорок, но он занимает несравненно более высокий служебный пост. Так или иначе, Арес, вне всякого сомнения, имел дело с опытным профессионалом, безусловно способным распознать, не пахнет ли интерес Ареса к служебным, тем более секретным документам, обыкновенным шпионажем. Быть может, он уже распознал в Аресе шпиона, и, более того, поступил, как полагается в таких случаях? Не исключено, что японцы начали классическую игру с дальним прицелом, снабжая Ареса полноценными, подлинными документами, чтобы упрочить доверие КГБ к этому источнику. А потом, когда настанет час какого-нибудь мирового кризиса, они подсунут КГБ по тому же каналу фатально дезориентирующий документ — и этой ловушкой будет оправдана вся их многолетняя терпеливая игра.