Планета под следствием - Маккефри Энн - Страница 15

На этот раз Банни, смущенная горящим взглядом шаначи, устремленным на нее, вовсе не возражала против подобного вмешательства Диего. Ива Коннелли взглянула на них с явным облегчением, потом виновато посмотрела на шаначи и повела обоих гостей, а также все свое семейство в дом, который был немного больше, чем дом Клодах.

Под этой крышей жили все — Ива, ее муж Миук, их взрослые дети и внуки, включая светловолосого мальчугана. В доме царил мускусный запах — запах жилого дома и тесноты. Помимо шести кроватей и стола, здесь практически не было мебели; судя по всему, и еды тут было не слишком много.

— Мы привезли с собой еду, — сказала Банни Иве. — А еще немного рассады от Клодах. Они с Шоном полагают, что в этом году лето будет необыкновенно долгим.

Ива ответила не сразу.

— Найамб, — окликнула она одну из своих внучек, — поставь котелок на огонь.

Она села на одну из кроватей и жестом предложила Диего и Банни сесть на другую. Остальные члены семьи Коннелли тесно обступили их; младших даже оторвали от вьючных тюков, что немало заинтриговало их.

— Со стороны Клодах это было очень любезно, но я не уверен, что в этом году мы будем много сажать и сеять, — сказал Миук. — Мы будем слишком заняты — ведь нам придется помогать Интергалу с новыми шахтами...

Банни постаралась ничем не выдать своего удивления. Информация, принесенная кошками, оказалась абсолютно верной. Мармеладная мошенница, приведшая их к пещере, была, без сомнения, весьма полезным информатором.

Но тут девушку удивил Диего. Обычно при обсуждениях он предпочитал молчать, однако сейчас нарушил это правило; подавшись вперед, он пристально и проницательно посмотрел на Иву:

— А что говорит ваш шаначи о возможном открытии новых шахт?

— Конечно, он полагает, что время для этого уже настало! Он говорит, что планета оскорблена тем, что мы отказываемся принимать ее дары. Потому планета и не говорит с нами больше — за исключением Сатока.

— Что?! — вскрикнула Банни.

— Все именно так, как она сказала. Разве вы не слышали? — заговорил Миук. — Теперь мы общаемся с планетой только через Сатока: он говорит ей о том, что нужно нам, а нам — о том, что нужно ей.

— Но почему? Разве на него планета не злится? — спросил Диего, изо всех сил подавляя желание презрительно усмехнуться.

— Вы не понимаете, — снова вступила в разговор Ива. — У вас есть Клодах, которая направляет вас и хранит память Килкула. Мак-Коначи был стар, у него давно уже не все было в порядке с головой, а больше у нас никого не было, и мы.., мы потеряли контакт. Мы многое понимали неверно, мы поступали неверно, оскорбляя планету. Пока не появился Саток, нам становилось все тяжелее и тяжелее. Звери не шли в места смерти, река не разливалась целых три года.., мы не могли растить сады. Только когда появился Саток, мы узнали, в чем наша проблема. Мы разгневали планету тем, что не помогли Компании, когда той нужна была помощь в ее исследованиях.

— В каких исследованиях? — спросила Банни; она не знала о том, что Компания искала содействия в селениях, расположенных дальше от космобазы, чем Килкул.

— Они проводились в прошлом году. Какие-то ребята пришли к нам искать проводников. Они прилетели в “шаттле”. Не думаю, что они появлялись на космобазе. Они сказали, что у нас есть какие-то особые минералы, которые они ищут.

— Были и другие, — прибавил Миук. — Спросите у Клодах. Когда то, что было нужно Компании, находилось неподалеку от Шэннонмута, Килкул просто отсылал или провожал людей Компании сюда — и не дальше. Мой брат Юпик стал проводником у одной из таких групп; больше мы его никогда не видели.

— Я шел с группой; со мной были мой отец и Лавилла Малони, — тихо и напряженно проговорил Диего. — Мы попали в буран, но нашли укрытие в пещерах планеты. Мой отец.., некоторое время ему было очень плохо, он едва не скончался от шока, но Клодах, Банни и остальные помогли ему, теперь он чувствует себя лучше. Похоже, такое случалось с большинством экспедиций Компании.

Ива покачала головой:

— Значит, они не спрашивали позволения. Как говорит Саток, мы все делали неверно. Он говорит, что брат Миука и другие жители нашего поселения убивали людей Компании, из-за этого планета наказала их — и нас.

— Но ведь это ложь! Почему он лжет вам? — спросила Банни. Она и без того уже слишком долго сдерживалась и теперь была в ярости.

— Он не лжет. С тех пор, как мы поступаем так, как он говорит и платим ему, нам стало легче жить.

— Платите? — переспросил Диего; кажется, он не верил своим ушам.

— О, это мелочи! Пища, меха.., мы немного шьем для него.., отдаем ему лучших щенков и лучшую добычу...

— Ах, вот что это за плата... — Банни никогда не слышала, чтобы Диего говорил таким тоном, но тотчас поняла, к чему он клонит. — И с его помощью все ваши несчастья закончились?

Ответом ему служили серьезные кивки.

— И планета не против того, чтобы вы рылись в ее недрах, — Диего сопроводил эти слова резким жестом, словно бы вонзал инструмент в землю, — и наносили ей глубокие раны?

Его жесткие слова вызвали удивленный шум.

— Ты, молодой Диего, чужой этой планете, ты не рожден на ней. Откуда тебе знать о ее желаниях? Откуда тебе знать о том, что нужно нам? Ты не понимаешь ни планету, ни нас, ни того, как обстоят дела здесь, в Проходе Мак-Ги, — сурово проговорил Миук, приняв некоторое подобие боевой стойки.

— Возможно, это и так. — Диего смотрел на говорящего без страха; Банни одновременно и гордилась им, и боялась за него. — Но у меня есть песня, которую я хотел спеть вам...

Банни тихонечко облегченно вздохнула. Несомненно, Диего быстро учится. Напряжение ослабело — ровно настолько, чтобы дать понять: люди готовы воспринять песню, но не слова, обращенные против их шаначи. Банни оглядела собравшихся. Только на одном лице она не увидела выражения готовности к защите, перемешанной со страхом. Светловолосый парнишка, Крисак, поначалу показался ей попросту замкнутым и угрюмым, но, пока он слушал Диего, на лице парнишки все отчетливее проступал гнев, обращенный явно не на Диего и не на Банику...

Привычно, так, словно он делал это всю свою жизнь, а не последние несколько месяцев, Диего поднял голову, прикрыл глаза и запел ту песню, которую сложил для лэтчки в Килкуле:

— Диего — не чужой Сурсу. Планета говорила с ним, — тихо сказала Баника в уважительной тишине, наступившей следом за истинной песней.