Цветок камалейника - Громыко Ольга Николаевна - Страница 8

Кто-то и купит, а на сдачу, из охотничьей солидарности, его захоронит.

Гнезда рассыпались и перемешались, от краев стаи оторвалось несколько клоков, с концами улетев на освоение новых полей. Но патриотично настроенное большинство не прекращало выискивать злоумышленника. На ЭрТара пару раз пахнуло взбитым крыльями ветром, однако твари так стремительно промчались над макушками злаков, что разглядеть горе-охотничков просто не успели.

А вот коршуном упавшая сверху — успела.

Стрелка с хрустом проломила панцирь между растопыренными лапами, на куртку брызнуло крупитчатой жижей, и крагга, закувыркавшись, упала в остец десятью шагами левее горца. Туда же горохом ссыпалась добрая половина стаи, а остальные подтянулись поближе.

Горец до крови закусил губу, почти не ощутив боли. Самообладания у него хватало, но ручаться, что на месте его держало именно оно, а не сковавший тело ужас, он бы не стал. В темноте клубок крагг казался единым многолапым чудищем, от которого до человека было если не рукой, то ногой уж точно подать. ЭрТар слышал, как они там копошатся, шуршат остецом и скрежещут зубами от злости (ну, зубов у крагг, положим, не было, но скрежет получался весьма характерный и выразительный). В таком шуме затерялась бы даже скрипящая на все четыре колеса телега, и горец начал потихоньку отползать в стороночку, взяв курс на, как он надеялся, обочину поля. Только бы не вскочить раньше времени или, того хуже, завопить!

Обследовав труп собрата, крагги расходящимся кольцом продолжили поиски, ненадолго задержавшись на месте, где только что лежал охотник. Куртка курткой, но здесь он дышал, касался земли ладонями и примял стебли, теперь источающие острый аромат сока. Оставленную им дорожку твари тоже заметили, но, в отличие от куда более умных собак, которые кинулись бы в погоню всей развернувшейся веером стаей, по следу крагги поползли цепочкой. Причем каждая принюхивалась самостоятельно, не соображая, что можно просто следовать за вожаком, значительно упрощая и ускоряя дело.

На это ЭрТар и рассчитывал. Если рвануть по дороге с горочки, шагов через четыреста будет старый, давно никем не осеняемый сад. Крагги не любят далеко улетать от гнездового поля, а от дикоцветных земель почему-то и вовсе шарахаются. К лесу, например, даже на полвыстрела не подойдут. Вот только правильно ли они с Тишшем ползут? Ладно еще пересечь поле поперек, но вдоль или наискосок… На мысли о блуждании в остеце по кругу горца прошиб холодный пот, а мышцы предательски заныли. Охотник на миг остановился, переводя дыхание и прикидывая, стоит ли рискнуть и высунуться разведать, что там и где.

Это его и спасло. Еще шаг — и ЭрТар уткнулся бы в неподвижно сидящую на земле краггу. Четыре растопыренные, вывернутые коленями наружу лапы подпирали огурцевидное тело, покрытое ломким тараканьим панцирем с наметками чешуй. Тяжелое, мерно пульсирующее брюхо лежало на земле, высасывая из нее животворную силу. Жвала шевелились в такт, как хвост у жующей коровы.

Горец так и застыл с приподнятой ногой, как пес у кустика. Крагга таращилась, казалось, прямо на охотника. ЭрТар знал, что пока эта тварь жрет, согнать ее с места можно только пинком под зад, однако пустой и одновременно пронизывающий взгляд удовольствия все равно не доставлял. Хоть бы Тишш не вздумал с ней сцепиться! На скрежет и мяуканье сюда вся стая сбежится…

Но дурашливый кошак дураком тем не менее не был, дав задний ход еще раньше хозяина. ЭрТар начал осторожно обползать краггу слева, с тоской осознавая, что окончательно потерял направление. Та же словно издевалась над человеком — то переступала лапами, заставляя сердце охотника заполошно екать, то расправляла и складывала крылья.

Наконец черный раскоряченный силуэт затерялся в остеце. Над головой тоже вроде бы никто не кружил. Охотник привстал на колени, боязливо потянулся вверх… и тут ему в бок с разгону врезался Тишш, с мявом шарахнулся, блеснул дурными глазами и, уже не таясь, почесал куда-то в сторону. За ним, задевая брюхами еще бесколосые макушки стеблей, неслись сразу три крагги.

Горец мрачно подумал, что дешевле и быстрее один раз пристрелить паскудного кошака, а рука с оружием уже сама взвилась вверх. Одна крагга сразу выбыла из строя, вторая еще какое-то время трепыхала крыльями, все сильнее вихляясь в стороны, но потом рухнула и она. Пальнуть в третью ЭрТар не успел — четвертая налетела на него самого. Выстрел в упор ее не остановил, пришлось добавить кулаком. На перчатке остались светлые капельки яда, вокруг снова начал нарастать шелестящий гул.

Понимая, что терять уже нечего, охотник вскочил на ноги. Темный Иггр на сей раз пакостил спустя рукава, но и Светлый благодарности не заслуживал: до кромки поля оставалось всего пятнадцать — двадцать шагов, однако сад оказался дальше, чем ЭрТару казалось — выстрелах в двух. Прикидывать, успеет ли он туда добежать, времени не было — горец пригнулся, пропуская над головой разъяренный шестикрылый ветряк, послал ему вслед стрелку и, даже не поглядев, догнала ли, что есть мочи рванул к саду. Остец остервенело лупил охотника по животу и бедрам, путаясь в ногах, и когда наконец закончился, ЭрТару показалось, будто сам Двуединый отвесил ему напутственный пинок под зад. Божественная помощь пришлась весьма кстати: горец споткнулся, сделал несколько огромных прыжков, но убежать от земли все равно не сумел и, едва успев сгруппироваться, кубарем покатился с горки.

Крагги приотстали, сбитые с толку человеческим коварством. Самая азартная все-таки вцепилась охотнику в плечо и попыталась прокусить куртку, но была тут же подмята и раздавлена если не в блин, то в лепешку. Только голова щелкать жвалами осталась.

У подножия горки, почувствовав, что качение замедляется, горец вскочил, снова обратив на себя внимание кружащей в небе заразы, и, не отвлекаясь на подсчет синяков, нырнул в холодное дыхание сада.

Добежав до первой грушки, ЭрТар хлопнул по ней ладонью («осалил!»), поймал ствол в крюк локтя и круто развернулся вокруг дерева. Трех крагг снял в упор, еле успевая переводить руку, еще одну — на подлете, парочку — на поспешном улете, а оставшиеся стрелки выпустил уже со злорадным смаком, выбирая цель покрупнее и помедлительнее. Забывшись, даже синенькую услал; интересно, сдохнет ли от нее крагга хотя бы к утру?

Пять-шесть минут, и небо снова уснуло, оставив неугомонный ветер приглядывать за полями. После такой встряски крагг не скоро потянет стрекотать… вот жрать — да, к утру в остеце заметно прибавится мертвых пятен.

Горец опустил руку и позволил дрожащим ногам подогнуться, усадив зад в некошеную, холодную и росистую траву. Расползшийся по земле куст красной смороды приподнял ветку и моргнул ЭрТару двуцветными глазами.

— Брысь, — пробормотал горец, но так устало и обреченно, что кошак с мурканьем выкарабкался из тайника и подбежал к хозяину, ткнувшись мордой в колени. ЭрТар словно бы нехотя положил руку ему на загривок, зарыл кончики пальцев в мягкую шерсть, успокаивая корлисса и успокаиваясь сам. Что ж, теперь и ему будет что рассказать впечатлительным молокососам, причем не с чужих слов! Вот только захочется ли?..

Глава 3

Подлунок налился красноватым сиянием и перебрался влево от луны — выходит, дело шло к рассвету. ЭрТар потянулся и поменял скрещенные ноги местами. Служивший ему подушкой кошак тоже поднял голову и начал вылизывать бок, а заодно и хозяйское ухо. Урывками дремать на жидкой охапке веток — не шибко приятное занятие, но для привычного к вольным ночевкам горца не смертельное и даже не простудное. Возвращаться в халупку по темноте да мимо поля охотник не решился — от него слишком пахло кражжьей кровью, чтобы не опасаться мести родичей и друзей покойных. Так неаккуратно охотник еще никогда не работал; теперь куртку придется сутки вымачивать в бадье с душистым щелоком и пропитывать заново.