Ведьма-хранительница - Громыко Ольга Николаевна - Страница 14

Раненый живоглот скакал медленнее, зато свирепо и недвусмысленно ревел в полный голос, отбивая охоту сдаваться и просить прощения. До Кущи оставалось меньше тысячи шагов, до живоглота – три прыжка, для мгновенного перемещения на несколько сот локтей требовалось замереть хотя бы на пять секунд и умиротворенно сосредоточиться. Я сомневалась, что сумею надлежащим образом умиротвориться с разъяренным живоглотом за спиной, и мчалась вперед что есть мочи, лихорадочно перебирая в памяти доступные заклинания. К сожалению, большинство из них были строго специфичными, рассчитанными на конкретный вид нежити, а живоглот классификации не поддавался.

Тварь настигала. В лицо бил ветер, в спину – столь же неприветливое дыхание. Эх, жаль, меч остался в ските. Закаленная сталь порой оказывается действеннее магии, упокаивая нежить на месте. Я представила веревку, натянутую поперек тропы, перепрыгнула и с удовольствием заслушала тяжелый удар о землю. Топот на секунду умолк, потом возобновился с удвоенным энтузиазмом. Только я собралась повторить удачный трюк, как сама поскользнулась на островке грязи, шлепнулась на колени и единственное, что успела сделать, – обернуться и швырнуть в живоглота пульсирующий комок огня, растекшийся по морде.

Как ни странно, это сработало – ослепленный гад закрутился на месте, рыча, плюясь и раздирая морду лапами. От пульсара летели клочья вперемешку с шерстью. Я потихоньку отползала назад и все никак не могла подняться, неудачно подвернув ногу. Малейшее движение причиняло острую боль, ступня словно онемела.

И тут из темноты выскочил козел, осмотрелся, тряхнул бородой, выбрал ни разу не боданный зад и без колебаний пошел на таран. Звучно припечатанный рогами, живоглот пошатнулся, совершил величавый полуоборот над тропой и ухнул в болото головой вниз, плеснув на меня затхлой жижей. Забился, задрыгал задними лапами под шипение и бульканье пузырей болотного газа, скопившегося в толще трясины, погружаясь все глубже, пока не исчез целиком.

Воцарилась тишина, с непривычки зазвеневшая в ушах. Прошло немало времени, прежде чем сквозь нее проступил шелест ветра в мохнатых гривках осоки, жабья разноголосица, надрывные крики осмелевшей выпи и заплетающиеся шаги.

Пульсар Кузьмая напоминал худосочного светляка на последнем издыхании, призванного скорее для моральной поддержки, нежели борьбы с темнотой.

– Г-г-где? – только и спросил он, явно имея в виду не утерянный впопыхах сапог.

Я молча показала на угомонившийся бочаг.

– Н-не выберется? – трясущимися губами пролепетал парень.

Я пожала плечами. Трясина сыто хлюпнула. Козел дробной рысцой подбежал ко мне и ехидно заблеял в ухо. Я подняла волочившуюся за ним веревку, показала парню:

– Твоя работа?

Он кивнул:

– Дай, думаю, спущу – авось отвлечет живоглота. Боднуть успел, зараза, так я ему ногой под зад – направление, значит, задал…

Кстати, о ноге. Сцепив зубы, я размяла ступню, покрутила из стороны в сторону. В лодыжке глухо щелкнуло, кольнуло и потихоньку отпустило. Кузьмай помог мне поднялся, изловил козла, и мы втроем заковыляли к лесу.

Вновь заморосил дождь, но в Куще о нем напоминал только мерный шелест листьев над головой. Травник поджидал нас у двери скита с факелом в руках. Маня пристыжено сжалась в комочек у его ног. Козел радостно бросился вперед, но мы с Кузьмаем повисли на веревке.

– Хвала богам, вернулись! – Старец облегченно затушил факел о землю и посторонился, пропуская нас в скит. Кроме козла, разумеется. Маньку звали, но она не пошла – насторожила острые ушки и убежала в темноту, мышковать. – Я слышал вой…

– А мы даже видели его источник, – подхватила я. – Увы, трофейных клыков прихватить не удалось…

– Нет клыков – нет гонорара, – расхожей фразой пошутил Травник. Среди магов-практиков и впрямь слишком много жуликов, чтобы верить им на слово и по несколько раз платить за одного и того же, якобы усекновенного, упыря.

Рассказывать о живоглоте я предоставила Кузьмаю, и он не подкачал, так расписав побоище, что мы с Травником слушали его с открытыми ртами. Рукопашных боев с подручными дубинами и могущественных заклятий хватило бы на десяток подвигов. Изредка парень сбивался и начинал рассказывать от первого лица, а живоглот двоился, одновременно нападая слева и справа.

Заметив мое неподдельное изумление, Травник рассмеялся, оборвал сконфуженного Кузьмая и потребовал мою версию событий. Я, напротив, постаралась изложить их как можно суше и короче – собой я была недовольна, приписав победу везению, а не мастерству.

Но моим рассказом Травник был поражен еще больше. Видимо, Кузьмай совершал «подвиги» по десять раз на дню и маг решил, что мы в лучшем случае видели живоглота мельком, а то и вовсе не дали себе труда его рассмотреть, убегая без оглядки.

– Конечно, я считал и считаю, что это не женская работа, – помедлив, сказал он, – но вы справляетесь с ней лучше иного мужчины.

Я презрительно фыркнула над первой частью фразы, в глубине души довольная похвалой. Воодушевленный Кузьмай начал рассказ заново, заполонив жмырями все болото, – видимо, репетировал завтрашнее выступление перед доверчивыми сельскими девками.

Переодевшись, я устроилась на лежанке возле печи с кружкой травяного отвара, вместо одеяла укутав колени волчьей шкурой – охотничьим трофеем Кузьмая. Шкура была седая, довольно-таки лысоватая и без лишних дыр, то есть, скорее всего, отданная волком добровольно. Отвар готовил сам Магистр, от него вкусно пахло медом и земляничной поляной. Зелье слегка горчило, но вполне годилось для прихлебывания маленькими глоточками. То что надо для неспешного изучения толстой книги по неестествознанию. Я листала страницы подряд, разглядывая картинки на предмет сходства. Наш знакомец сыскался в разделе «Нежить болотная, чудная и вымирающая». Откашлявшись, я зачитала вслух:

– «Тинник большой, он же жмырь, заглот, хохотун болотный». Ничего себе хохотун, веселье так ключом и било. «Злобный зело». Заметили. Что дальше? «Жретъ яко людей, тако ж и птицу, зверя, гадов всяческих и нежить прочую». Ага! А я-то думала, он сидит на диете. «На жмыря ходить надобно по двое, а лучше по трое, а лучше всем скопом, сколько есть». Ценное указание. К чему бы это? А, вот: «покуда жмырь одного заглотит, другой его цепом по темени жахнет, аль мечом, аль дубиною…» Ух ты, даже лопатой можно. «А то загадку ему сказать: „Что на гвоздь не повесишь?“»

– А и правда, что? – заинтересовался Кузьмай.

– Не указано. Ладно, продолжаю. Антинаучно как-то мы его угробили, даже неловко. «Покуда жмырь думать будет, цепом его по…» В общем, разгадку знать не обязательно, разве что с первого удара не уложишь. Триста лет книжечке, в современных учебниках ничего похожего нет.

– Вымер, видать, – предположил Кузьмай.

Я пролистала главу до конца:

– На момент составления книги водился только на низинах Озерного края, возле Гребенчатых гор.

Травник задумчиво пригладил бороду:

– Тех болот давно и след простыл, осушили. Лихорадки оттуда ползли, чудища всякие тянулись, а Ясневый Град ближе всего, вот эльфы первыми и не выдержали. Что сами, чем Ковен Магов подсобил. Там луга теперь заливные, но летом сухо, нежить и повымерла.

– Может, не вымерла, а к нам перебралась? – подал голос Кузьмай, сосредоточенно тачавший новый сапог – тот мы так и не нашли, да и не до него было.

– Двести лет уже прошло, могла бы и раньше сказаться. – Травник хлопнул ладонью по колену. – Ах я, пень старый, кур запереть забыл, а Манька по ночам на промысел выходит! Днем, негодница, при нас не трогает, а чуть не углядишь – по двору пух комьями.

Заваленный обрезками кожи, Кузьмай сделал вид, будто не слышит, и маг, кряхтя, сам накинул плащ, зажег факел и вышел в ночь.

– А заклятия его не берут, токмо лопата? – поинтересовался парень.

– Тут указана парочка общих, но не взамен, а в дополнение.

Кузьмай поежился:

– Вольха, а ты уверена, что он… того? Как-никак, ему трясина – дом родной, отлежится и снова вылезет.