История Нерилки - Маккефри Энн - Страница 23

Зато я начала понимать, чем занимались шесть человек — Алессан, Морита, мастер Капайм, Десдра, Оклина и Б'лерион — перед моим прибытием в Руат. Меня всегда удивляло, что запасы игольчатых шипов у лекарей казались неистощимыми. Теперь я знала, кто и когда пополнил их, собрав на далекой Исте; и час, который истек в нашем мире, растянулся для сборщиков на целый день, проведенный в будущем.

Итак, многое стало мне ясным — кроме того, как помочь Алессану.

Он очнулся к полудню; я дремала, но тихий шорох разбудил меня. Его пальцы бездумно теребили одеяло, застывший взгляд равнодушно скользнул по моему лицу. Я отвела глаза; волна печали, исходившая от Алессана, затопила меня.

— Десдра дала мне снотворное? — Я кивнула, и он едва заметно пожал плечами. — Вряд ли это поможет. Ничего не поможет… — его губы что-то шептали, тихо и невнятно; я склонилась ближе. — Расскажи мне… расскажи Рилл… как все произошло… почему…

Я начала говорить — медленно, спокойно, стараясь превозмочь подступающие к глазам слезы. Внезапно Алессан прервал меня:

— Почему она не полетела на Орлите?

— Яйца, Алессан. Орлита была на Площадке Рождений у своей кладки. И с ней — Лери.

— Чадолюбивая Орлита! Заботливая Лери! — голос его вдруг стал громким, резким, заставив меня вздрогнуть. Сильное тело Алессана напряглось, крепко сжатые кулаки и стиснутые зубы подсказали мне, какая борьба шла в его душе. Потом лицо его расслабилось, и он горько произнес: — Драконы и всадники, хранители Перна… О, если бы отец отпустил меня… отпустил к ним! Моя жизнь могла сложиться совсем иначе…

Он отвернулся к окну, и я знала, что перед глазами его стоят три могильных холма, поглотивших людей Руата. А за ними — за ними маячила ледяная тьма Промежутка, в которой растворилась златовласая Морита. Алессан поднял на меня взгляд.

— Ты сидела здесь пока я спал, моя преданная Рилл… верный страж, охраняющий жизнь того, кто уже не хочет жить…

И тут заговорили моя собственная боль, печаль и страх. Воспоминания о строгом и чопорном Форт холде исчезли, испарились, канули в небытие; сейчас я была только подругой несчастной Сурианы — или обитательницей Руата, новой моей родины, моей мечты, моей судьбы. И я поняла, что любое горе проходит, сглаживается, как могильный курган под весенним ливнем. Время лечит все — но время надо выиграть.

— Ты не можешь умереть, лорд! — слезы звенели в моем голосе. — У тебя остался Руат!

Руат… Стоит ли жить ради Руата? Не прошло и месяца, как он едва не убил меня…

— Но ты сражался ради жизни! Благородно и храбро! — Благородство и храбрость немного значат в могиле… — он простер руку к окну, где комья мерзлой земли скрывали тела тысяч и тысяч погибших. — Там лежит Руат!

— Ты — Руат! Пока ты дышишь, пока радуешься и страдаешь, ты — Руат!

— Я понимала, что долг — плохая замена любви прекрасной женщины, но не могла остановиться. — Руату нужен наследник твоей крови, лорд Алессан. Или ты хочешь, чтобы холд попал под руку Форта, Тиллека или Крома? Я — твой холдер, и я требую — дай Руату сына! И тогда… тогда, если хочешь, я сама смешаю яд, чтобы ты мог освободиться.

С быстротой, которой я не ожидала от погруженного в горе человека, он схватил меня за руку.

— Что ж, заключим договор! Когда у тебя будет ребенок, леди Нерилка, я выпью чашу!

Я в ужасе и смущении уставилась на него. Похоже, он решил выполнить мое требование с моей же помощью! Странная сделка — чаша с ядом в обмен на дитя! И тут я сообразила, что Алессан назвал мой титул и имя. — Ты колеблешься? — с иронией спросил он. — Наверно, дочь такого благородного рода предпочитает брачный союз? Я не против, леди.

— Нет, Алессан, не со мной… нет…

— Но почему же, Нерилка? Ты будешь превосходной госпожой для этого холда. И разве ты случайно оказалась в Руате? Или твоя цель — отомстить мне за смерть матери и сестер?

— О, нет, нет! Просто я не могла оставаться в Форте! Подумай сам, можно ли жить под властью человека, недостойного даже презрения? Лорд Толокамп отказался помочь целителям, загнал в лагерь бездомных… Нет, Алессан, я не думала о мести! Руат был моей последней надеждой! — Задохнувшись, я прижала свободную руку к груди, потом спросила: — Но как ты узнал меня?

— Суриана, — с некоторым раздражением ответил он. — Вы же воспитывались вместе! Она рисовала, рисовала бесконечно, и твое лицо смотрело на меня чуть не с каждого ее наброска. Как же я мог не узнать Нерилку, даже с обрезанными волосами и покрытую пылью с головы до ног? — Рука Алессана крепко стиснула мой локоть. — Ну, девочка, иди ко мне! Поверь, я предлагаю неплохой договор. Ты станешь владычицей холда, и ни один лорд не посмеет оскорбить тебя. Чего ты боишься? Я был хорошим мужем для Сурианы… наверно, она писала об этом.

— Ты добрый и отважный человек, я знаю. Но сейчас… сейчас ты не можешь отвечать за свои слова, мой лорд.

Его щека дернулась, зеленоватые глаза холодно уставились на меня.

— Моя леди, я всегда выполнял обещания! Ребенок и холд — в обмен на чашу! Что тебя сдерживает?

— Но ты же любишь Мориту!

— Так вот в чем дело! А я полагал, что в тебе заговорила девичья скромность! Значит, леди Нерилка не хочет подбирать объедки. Странно!

Мне всегда казалось, что в Форте живут очень бережливые люди.

Он насмехался надо мной! И тянул, тянул к себе, не давая опомниться! Дрожащими губами я попыталась изложить ему множество причин, по которым мое грехопадение не могло состояться столь скоропалительно. Главная из них заключалась в том, что момент был совершенно неподходящим для любовных игр. Но у Алессана нашлись весьма убедительные возражения.

— Человек, который познал вкус смерти, нуждается в любви, Рилл, — заявил он и потянулся к застежкам моей туники. Я была близка к капитуляции, когда мы услышали скрип открывающейся двери и тихие шаги. — Ты получила отсрочку, Нерилка, — его тихий напряженный голос не сулил мне ничего хорошего. — Но запомни: мы — лорд и холдер — заключили сделку, и ее надо довести до конца, чем скорее, тем лучше. Я жажду покоя — и чаши из твоих рук.

Вошел Тьеро; на вытянутой добродушной физиономии арфиста появилось облегчение, когда он увидел, что Алессан проснулся и разговаривает со мной.

— Тебе что-нибудь нужно, мой лорд?

— Одежду, — сказал Алессан, повелительно протягивая руку. Я достала чистую тунику из шкафа, а Тьеро подал ему башмаки. Наш господин быстро оделся и, подхватив нас под локти, вывел из комнаты.

Если его появление и оказалось приятным сюрпризом для всех обитателей Руата, то ненадолго. Он подозвал к себе Дифера, отправил за Дагом одного из подростков и пожелал узнать, где Оклина. Когда она стремительно вбежала в зал и попыталась обнять его, он резко отстранился. Затем велел нам пройти в свой кабинет и тихим, но не терпящим возражений голосом, перечислил, чем следует заняться каждому. Все были так рады вновь увидеть Алессана погруженным в активную деятельность, что никто не обратил внимания на эти странности. Я, однако, понимала, что он приводит в порядок дела Руата перед смертью. Теперь наш лорд просиживал долгие часы с Тьеро, отправляя массу посланий; некоторые — с помощью барабанной связи, другие, письмами — с верховыми гонцами. Часть из них я слышала — просьбы насчет кобыл и породистого скота для возобновления стад Руата, призыв ко всем бездомным направляться в холд. Иногда упоминалось и о марках, что щедро давал взаймы отец Алессана; но даже сейчас его наследник взыскивал долги только с северных холдов, почти не пострадавших во время эпидемии. Всех мужчин Алессан разослал по округе — они должны были проверить состояние небольших поселений, подсчитать запасы, выяснить, засеяны ли поля.

Работа не приносила мне радости, и постепенно я начала замечать, что и остальных охватывает такое же чувство. Мы трудились упорней и тяжелей, изготавливая сыворотку, но в те дни наши сердца горели радостным ожиданием. Теперь же равнодушие и холодная сдержанность Алессана словно заморозили обитателей Руата. Холд был прибран, запасы подсчитаны, все зримые последствия эпидемии устранены — конечно, кроме трех могильных холмов на речном берегу. Оклина посадила у крыльца цветущий кустарник, однако часть растений сразу же завяла, словно лучи яркого весеннего солнца не могли справиться с холодом, который источали теперь стены Руата.