Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 68

– Да, я искала вас. И чай тоже. Но вас в первую очередь.

На такую резкую смену манеры разговора мужчина лишь с любопытством выгнул бровь. И тут я поняла – что? меня бесит!!! Вот эта чертова бровь, которую он так манерно изгибает, когда сомневается, когда его мысли, взгляд и… Так, стоп! Ведь эдак я ему снова в глотку вцеплюсь, а я лишь поговорить хотела.

Глубоко вздохнув и немного приведя свои мысли в порядок, я продолжила:

– У меня к вам есть пара вопросов. Где бы нам было удобнее побеседовать? Здесь или?..

– А какова тема ваших вопросов? – издалека начал он.

– Визит ко двору и…

– Тогда пройдемте в комнату. Желательно, чтобы нас никто не слышал. – И, неожиданно развернув меня на сто восемьдесят градусов, осторожно подтолкнул под локоток наверх. Не сдержав возмущенного фырка, я начала подниматься.

Пока я на лестнице раздумывала, как завязать разговор с Себастьяном, в мою комнату заглянула Агна и начала приводить мое дорожное платье в божеский вид (слуг поселили в других комнатах – финансы теперь позволяли). Пока мы ехали в санях, я одевалась так, чтобы было теплее (простывать при уровне местной медицины мне никак не хотелось), то есть надевала юбку, жилет, вязаную кофту сверху, напоминая при этом больше селянку, чем леди. И если для глухих селений и придорожных трактиров и так бы сошло, то завтра мы должны были остановиться в большом городе, чтобы передохнуть пару дней. И мне следовало выглядеть приличнее.

Себастьян предупредил меня об этом еще утром. Я едва не прикусила себе язык, лишь бы суметь удержаться и не отбрить его за такой прозрачный намек на мой непотребный внешний вид, и только секунд тридцать спустя, отдышавшись и успокоившись, сквозь зубы отблагодарила его. Ведь не предупредил бы он меня – эффект был бы еще хуже. Это я чувствовала. А еще я чувствовала, что в его присутствии превращаюсь в склочную бабу…

Пока я занимала себя такими мыслями, Себастьян попросил Агну покинуть комнату, и мы остались наедине. Ни слова не говоря, мужчина подошел к двери, запер ее на ключ, а потом с таинственным видом повернулся ко мне:

– То, что вы сейчас увидите, о чем услышите, и даже то, что произойдет, должно остаться в абсолютной тайне.

– Хорошо, – кивнула я, заинтригованная.

А Себастьян осторожно начал расстегивать камзол. Не знаю, как в первое мгновение у меня глаза от удивления на лоб не полезли! Наверное, только чудом. А мужчина с сосредоточенным видом неспешно вынимал из петли одну пуговицу за другой. Нет, я, конечно же, видела мужчин, скажем так, «аля-натюрель». Мой бывший скотина в этом плане был очень и очень даже ничего, и не думаю, что для себя я открыла бы что-нибудь новое, но…

Все эти мысли пронеслись за долю секунды в голове, пока маркиз расправлялся с застежками. А потом мне стало стыдно.

Стыдно потому, что Себастьян всего-навсего достал оружие. Правда, держал он его не так, как положено, а странно, положив на ладонь, как дорогую вещь.

«И это все?!» – первым делом захотелось брякнуть мне, потом было удивление – что с этим стволом не так, раз его нужно держать как шкатулку или сувенир, а затем… Я попыталась сохранить невозмутимое лицо, как у сфинкса. Ну, во всяком случае, я надеялась, что оно было именно таким.

– Судя по отсутствию удивления на лице, вам знаком сей предмет? – удовлетворенно начал Себастьян. От него исходило такое облегчение, словно сбылись все его чаяния или он выиграл в лотерею миллион и только что узнал об этом.

– Это пистолет… Ой… револьвер! – тут же поправилась я.

Вечно я путала пистолет и револьвер, а еще ведь есть наган там всякий, маузер… Вернее, вид оружия не путала, а названия запросто, поскольку никогда особо им не интересовалась. Мне было все равно, какое оно, есть или нет, лишь бы не было направлено на меня.

– Значит, знаком, – зачем-то повторил Себастьян и протянул его мне. – Чудесно! Просто чудесно!

– А что в этом такого чудесного? – осторожно уточнила я, подходя поближе, чтобы рассмотреть револьвер. При этом убрала руки за спину, чтобы ненароком не коснуться. – Надеюсь, он не заряжен? Вообще-то довольно опасно носить за пазухой такую вещь в заряженном состоянии…

Видя мое нежелание прикасаться к оружию, довольный Себастьян ловко вскинул револьвер и даже провернул его на пальце, словно лихой ковбой.

– И надеюсь, вы держите его на предохранителе, – продолжила я.

Себастьян на миг замер, а потом ловко вложил револьвер в кобуру, которая, как оказалось, незаметно висела сбоку под камзолом.

– На предо… на чем? – не поняв, переспросил он.

– На предохранителе, – терпеливо повторила я. Может, я была сильно взволнована и протараторила? – Знаете, это такая вещь, которая не позволит оружию внезапно выстрелить… – Но, увидев, как удовлетворение, написанное крупными буквами на его лице, оттенило легкое недоумение, я заверещала как резаная: – То есть вы хотите сказать, что оно было не на предохранителе?! Что оно в любой момент могло выстрелить?! В меня или даже в вас?!

– Но я же не нажал на курок, – удивленный моей реакцией, начал оправдываться Себастьян.

– Что?! – Теперь я завывала не хуже пароходной сирены. – Да вы вообще соображаете, что вы творите?! – От запоздало настигшего страха я начала метаться по комнате. – У вас вообще мозги есть?! Это же надо додуматься вытворить такое?! На пальце он покрутил?! У виска бы себе покрутил или еще лучше башкой о стенку побился! Нет! Пулю в лоб пустил, чтобы наверняка, и не трепал мне нервы!

Себастьян опешил от подобной реакции, вернее, от ее проявления. Так повышать голос на него себе никто не позволял. И даже когда отец отчитывал его, это происходило менее эмоционально.

– Аннель, успокойтесь, – попытался остудить меня он, но не тут-то было. Я всегда нервничала при виде огнестрельного оружия, боялась его. Даже когда мне его предлагали подержать, я отказывалась наотрез или требовала, чтобы его при мне разрядили, проверяла отсутствие патронов и только тогда могла прикоснуться. Пальцем. Одним.

– Да я спокойна! Я так спокойна!.. – И, неожиданно замерев на месте, обвинительно указала на него: – Вы идиот, Себастьян. Полный идиот, который рискует чужими жизнями! Вы хоть понимаете, что могли в любой момент выстрелить в меня или в себя?!

– Хорошо, я идиот, – примирительно согласился он. – Но не могли бы вы не кричать на всю гостиницу, а то сейчас сюда люди сбегутся. Еще дверь начнут ломать, подумают, что я вас домогаюсь…

Я задохнулась от возмущения, подавилась воздухом, закашлявшись… и растеряла весь свой пыл. А потом, окончательно успокоившись и отдышавшись, вспомнила, зачем вообще приволокла его наверх.

– Себастьян, теперь, после этого мальчишеского спектакля, в котором вы потрясли слабую барышню вашим крутым и могучим стволом, скажите наконец, ради чего тащите меня к королю?

Однако теперь бурно реагировать настала очередь Себастьяна. Неожиданно щеки его заалели, он смущенно кашлянул в сжатый кулак, отчего-то с трудом сглотнул и пробормотал себе под нос:

– Видимо, это языковые различия… Да, наверное…

– Что? – не поняла я. – В смысле – языковые различия? В чем?

Себастьян покраснел еще больше.

– Вам плохо? – с подозрением спросила я.

Не совсем понимая, что происходит с собеседником, я уже опасалась расспрашивать о чем-либо дальше. Вдруг опять револьвером перед носом размахивать начнет?

– Вы сказали слово такое… – как-то излишне осторожно начал он.

– Какое? – еще с большим подозрением спросила я.

– С-с-ствол, – наконец выдавил он, при этом почему-то смущаясь.

– А что? – не поняла я. – Слово как слово. Ствол, револьвер, оружие, огнестрел, волына… Ой! – поспешила поправиться я. – Последнее слово лучше не употребляйте, так только бандиты в кино говорят… – И тут же поинтересовалась с подозрением: – А вы что подумали?

Себастьян облегченно выдохнул:

– Ничего, просто я не соотнес с тем, что оружейный ствол и само оружие можно вот так называть…