Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена - Страница 40

– Понятно, – вздохнула я. Время вольного житья ограничено до зимы. – А с Кларенсом тогда встречаться обязательно?

– Если только пожелаете, – ответил Себастьян. – Впрочем, если захотите, вас из дворца отвезут обратно в усадьбу.

В ответ я снова печально вздохнула. Как же! Вернут они!.. Думаю, сейчас Себастьян готов пообещать что угодно, лишь бы я вела себя благоразумно. А может быть… А вдруг он говорит правду? Ведь сейчас он не хочет, чтобы я возвращалась в столицу к мужу.

– Да, я потом хочу вернуться сюда. Мне претит находиться в столице.

– Что ж, так тому и быть, – согласился Себастьян, а затем, расстегнув камзол, достал из потайных карманов пару увесистых мешочков и вручил их мне. – Держите. Вот пятьсот золотых монет, дабы вы смогли продержаться до зимы.

– Это чрезвычайно много! – поспешила возразить я.

– Берите, берите! – настойчиво произнес маркиз. – Не экономя, если найдете мастеровых людей, то до дождей сможете восстановить весь флигель. Хоть прозимуете спокойно, а там видно будет…

– Но… – еще раз попыталась возразить я, но мужчина отрезал:

– Даже не смейте! Глядя на все, что вы УЖЕ сделали, я верю, что с деньгами восстановление нормального жилища для вас не станет проблемой. Вы не сдаетесь, несмотря на поставленные перед вами преграды… – И, резко перестав восхвалять мои достоинства, свернул разговор. Похоже, для маркиза так менять тему – норма. – Уже темнеет. Надеюсь, вы насмотрелись на ягоды? – Я вынуждена была согласиться. – Тогда пойдемте, а то, чего доброго, ваши люди начнут нас с факелами и дрекольем искать. Дреколье они припасут, разумеется, для меня. – И галантно предложил мне руку для обратной дороги.

Домой мы шли молча.

Ночевали как обычно: мальчики – налево, девочки – направо. Себастьяна, несмотря на то что он герцогский сын, я положила вместе с остальными мужчинами, благо постель мистера Порримана была свободна. Гвардеец и лакей разместились там же.

С утра, сразу после завтрака, мы неожиданно тепло попрощались, и Себастьян направился в деревню за епископом, чтобы уже вместе продолжить путь. О вчерашнем разговоре мы даже не упомянули, словно его и не было.

Часть 3

Хозяйка

Порриманы вернулись через несколько дней, загруженные под самую завязку. Они умудрились купить по списку все и даже немного больше. Миссис Порриман хоть и разводила руками виновато, мол, не смогла сберечь хоть чуточку денег, но в душе весьма была довольна всеми приобретениями. Окончательно она успокоилась, лишь когда я на ушко сообщила ей о визите герцогского сына и деньгах, что он мне дал. Правда, рассказала я не только ей, но и Меган, только вот сумму несколько занизила, во избежание неприятностей. Женщины, конечно, не болтушки, но мало ли чего где обронят при детях, а те уже понесут – не остановишь, ведь детский язык хоть и без злого умысла, но без костей.

Миз Кейт подробно доложилась мне, что и как она покупала, как выбирала… Я слушала ее до полуночи, поражаясь про себя ее щепетильности и той тщательности, с которой она все делала. По итогам их поездки я стала обладательницей большого количества горшочков под заготовки и варенье, трех десятков небольших бочонков под соленья и маринады и даже двух дюжин дорогостоящих стеклянных банок, которые только-только стали появляться в продаже. Все они еще были, конечно же, разнокалиберные, с разными горлышками и объемами, но я мигом сообразила, как их использовать без привычных металлических крышек и закаточной машинки.

И потянулись дни… Но теперь эти дни были наполнены ожиданием и верой в лучшее. Настроение держалось приподнятым, и все мы будто ждали, что еще чуточку, и для всех наступит счастье.

Всему этому способствовало, конечно же, наличие денег и те изменения, которые мы собирались совершить в усадьбе. Во-первых, началась долгожданная стройка. Я смогла нанять рабочих и приступить к ремонту других комнат во флигеле. Теперь у нас была реальная возможность к осени переселиться из двух помещений в отдельную комнату для каждой семьи. А во-вторых, летом наш сад, в который мы вложили столько труда и усилий, стал приносить первые плоды.

Мы начали заготовку зелени. Все удивлялись, почему я не разрешала под страхом смертной казни выдернуть укроп или первые ростки мяты, ведь ее в большинстве своем многие считали за сорняк, растущий на ухоженных грядках. Но потом, когда растения достигли оптимальной высоты, я с тем же упорством заставила домочадцев их выпалывать и сушить, и все догадались, зачем я так сделала. Это была зелень для домашней приправы. Ведь она всегда самая ароматная и к тому же самая дешевая.

А потом подоспела жимолость. К тому времени мы оборудовали летнюю кухню и все остальные заготовки делали на улице, а не в удушающе жаркой комнате, где от плиты и камина просто не продохнуть.

Чего только мы с жимолостью не делали! И сушили на жарком сквознячке, и варили из нее ароматное варенье, и заставляли детей кушать ее каждый день, так что они даже возненавидели эту ягоду. А что было делать, урожай-то оказался огромный! И я по своей привычке «шоб не пропало» собиралась переработать все.

Варенье из жимолости особых изысков не требовало, оно само по себе было хорошо, в чистом виде, так сказать. Но, чтобы не добавлять гигантское количество сахара и варить не один к одному, а два к одному и чтобы при этом оно не закисло, мне пришлось изрядно поломать голову. Однако я вспомнила кое-что, и все вышло на славу.

И когда я чуть было не погребла себя в этом строительно-заготовочном угаре на благо общества, у нас объявился сосед.

Однажды днем, когда мы с женщинами отдыхали в тени беседки и пили чай со свежим вареньем, в гости пожаловал отец Митчелл, но не один, а с неким джентльменом весьма приятной наружности, даже очень приятной! Мужчина был красив истинно мужской красотой: высокий, статный и даже грациозный. Прямой взгляд серых, можно даже сказать стальных, глаз взирал на мир твердо, но в их глубине мерцали шаловливые искорки. Пепельно-русые волосы, вьющиеся крупной волной, были собраны в хвост, повязанный черной лентой. Отлично пошитый камзол с обшлагами в скромном позументе, как подобает истинному джентльмену, а не позеру, сидел на нем идеально, начищенные до блеска сапоги сверкали, а сногсшибательно элегантный вид завершала по-военному прямая осанка.

Даже Меган, влюбленная в Питера – а уж это я знала четко, хоть девушка старалась не демонстрировать своих чувств, – потрясенно вздохнула.

Оказалось, что в деревню с визитом вежливости к пресвитеру пожаловал баронет Джонатан Эйрли. Баронет, будучи третьим сыном графа Эйрли, тогда еще вовсе не баронет, не без помощи батюшки купил офицерский патент на чин лейтенанта и отправился служить в армию его величества. Дослужившись до капитана и доказав свою преданность короне аж в двух военных кампаниях, после ранения, получив при этом ненаследный титул баронета, подал в отставку и, вновь не без помощи отца, приобрел имение. Оно оказалось неподалеку, всего лишь в трех часах пути, и хоть раньше пустовало, но все же было в отличном состоянии. На землях, что продавались, стояло несколько деревень.

Таким образом, сделав отличнейшее капиталовложение, баронет решил осесть в этих местах и остепениться.

– Но каково же было мое удивление, – протянул он, делая глоток ароматного садового чая, – когда в беседе со святым отцом я узнал, что поблизости, буквально в нескольких часах езды от меня, живет прекрасная леди.

Я сдержанно улыбнулась. Конечно же, я ни капельки не верила в искренность его комплиментов, но все же мне было приятно. После того инцидента с Себастьяном, когда я предстала на дороге в виде чумазой крестьянской девки, я все же начала соблюдать некоторые правила в одежде, положенные для леди. Конечно, строго я их не придерживалась, но тем не менее выглядела гораздо лучше, чем в тот раз. На мне была легкая летняя блуза с открытым воротом и вышитыми по его краю полевыми цветами и легкая юбка с очень широким поясом, который достигал почти до груди и заменял мне одновременно как жилетку, так и корсет. Волосы были заплетены сложной косой наподобие венца, что придавало мне более строгий и, я бы даже сказала, торжественный вид.