Пандемониум - Оливер Лорен - Страница 44

Это страшно, но страх уже другой. Я замерла, стоя на коленях, а вокруг меня кишат крысы, они бьются о меня, скользят, пищат и хлещут хвостами. Меня парализовало от гадливости и страха.

Этот кошмар мне снится. Это не может быть реальностью.

Крыса забирается мне на колени. Тошнота подкатывает к горлу, я кричу и отшвыриваю крысу в сторону. Крыса с глухим стуком бьется о стену, верещит, а потом присоединяется к общему потоку и бежит дальше. Это так мерзко, что я не могу пошевелиться. Я начинаю хныкать, как маленькая. Может, я умерла и попала в ад и это наказание за делирию и за все нехорошие поступки, которые я совершила. Теперь моя жизнь, в наказание за непокорность, как и написано в руководстве «Ббс», превратилась в мерзость и хаос.

— Вставай.

Я поднимаю голову. Надо мной стоят два монстра с факелами. Да, именно так они и выглядят — подземные твари, только наполовину люди. Один из них просто гигант. Настоящий Рэтмен. У него бельмо на одном глазу, а второй черный и блестит, как у дикого зверя.

У второго монстра горб, похожий на перевернутую вверх килем лодку. Длинные грязные волосы скрывают его лицо, и трудно сказать — мужчина это или женщина. Он (или она) завел Джулиану руки за спину и связал проводом. Стервятники исчезли.

Я встаю. Пластырь на моей ране отклеился, я чувствую, что шея стала влажной.

— Шагай.

Рэтмен указывает факелом в темноту у меня за спиной. Я замечаю, что он слегка согнулся и держится за правый бок. Я вспоминаю о выстрелах и о том, как кто-то кричал. Может быть, он ранен?

— Послушайте, — говорю я дрожащим голосом и умоляюще складываю руки, — Я не знаю, кто вы и чего вы хотите, но мы просто пытаемся выбраться отсюда. У нас почти ничего нет, но вы можете забрать все, что захотите. Просто… отпустите нас. Пожалуйста. — У меня срывается голос. — Пожалуйста, отпустите нас.

— Шагай, — повторяет Рэтмен.

Он снова тычет факелом в темноту, на этот раз так близко от меня, что я чувствую жар от огня.

Я смотрю на Джулиана. Он едва заметно качает головой, по глазам можно прочитать: «А что мы можем сделать?»

Я поворачиваюсь и иду, куда приказано, позади меня идет Рэтмен с факелом, а впереди сотни крыс бегут в темноту.

Тогда

Мы не знаем, что будет на третьей стоянке и будет ли она вообще. Тэк и Хантер не вернулись в хоумстид, поэтому неизвестно, сумели они закопать провиант на окраине Хартфорда, штат Коннектикут, примерно в ста восьмидесяти милях от Рочестера, или с ними что-нибудь случилось в пути,

Я не представляю, что мы будем делать, если на третьей стоянке не окажется еды. Рейвэн тоже волнуется, хоть и не говорит об этом. Никто из нас не говорит об этом. Мы просто упрямо двигаемся вперед.

Но страх с нами. Когда мы добираемся до Хартфорда и идем между руинами разбомбленных домов, которые напоминают высохших насекомых, я не чувствую никакой радости. Наоборот, мы все чувствуем тревогу, она гудит между нами, как электричество в проводах, и лес вокруг кажется зловещим. В сумерках притаилась угроза, тени длинные, каждая как указующий перст. Целый лес черных рук. Завтра мы придем на третью стоянку, если она есть. Если стоянки нет, кто-то из нас умрет от голода прежде, чем мы двинемся дальше на юг.

И еще, если стоянки нет, можно будет перестать надеяться на Тэка и Хантера, потому что это будет означать, что они наверняка погибли.

Рассвет какой-то болезненный, воздух наэлектризован, как это обычно бывает перед грозой. Мы идем в абсолютной тишине, слышно только, как скрипит снег у нас под ногами.

Наконец мы у цели. Это место, где должна быть третья стоянка. Но здесь нет никаких знаков, которые должны были оставить для нас Тэк и Хантер. Ни зарубок на деревьях, ни привязанных к веткам обрывков ткани, ничего, что бы указывало на место, где зарыта еда и другие припасы. Это то, чего мы все боялись, но все равно я буквально физически ощущаю, как рухнула последняя надежда.

Рейвэн коротко и зло что-то выкрикивает, как будто ей дали пощечину. Сара оседает на снег и без конца повторяет «нет, нет, нет, нет», пока Ла не говорит ей, чтобы она заткнулась. У меня такое чувство, словно меня выпотрошили.

— Тут что-то не так, — говорю я, и мой голос звучит неестественно громко, — Это наверняка не то место. Мы ошиблись.

— Никто не ошибся, — тихо говорит Брэм, — Это то место.

— Нет, — я не собираюсь отступать, — мы где-то не туда свернули. Или Тэк нашел более подходящее место.

— Помолчи, Лина, — говорит Рейвэн, она до крови скребет ногтями виски, — Мне надо подумать.

— Мы должны найти Тэка.

Я понимаю, что только мешаю, и близка к истерике, но голод и холод выстудили из головы все мысли. Осталась только одна.

— У Тэка наша еда. Надо его найти. Нам надо…

— Тссс, — говорит Брэм, и я умолкаю.

Сара поднимается на ноги. Мы все слышим треск сломанной ветки, в полной тишине он звучит, как выстрел из винтовки, и мы, как один, настораживаемся. Я оглядываюсь по сторонам. Мои друзья замерли и напряженно прислушиваются. Я вспоминаю оленя, которого мы видели два дня назад в лесу, то, как он стоял, перед тем как броситься прочь.

В лесу ничто не шелохнется: ветки, как устремленные к небу тонкие мазки черной краски на белом фоне, присыпанные снегом упавшие прогнившие стволы деревьев — все неподвижно.

И тут я вижу, как одно из упавших деревьев — на расстоянии оно кажется просто какой-то серо-коричневой массой — вздрагивает.

Я понимаю, что это очень и очень плохо, открываю рот, чтобы предупредить об опасности, и в эту секунду весь мир взрывается. Нас со всех сторон окружают стервятники. Они сбрасывают маскировочные плащи. Деревья превращаются в людей, в руки, в ножи, в копья, и мы с криками бежим врассыпную.

Естественно, это то, что нужно стервятникам, им надо, чтобы мы запаниковали и разделились.

Так мы слабее. Так нас легче убить.

Сейчас

Туннель, по которому нас ведут, идет под уклон. Я представляю, будто бы мы спускаемся к центру Земли.

Впереди виден свет и происходит какое-то движение, вспыхивают огни, слышатся грохот и голоса множества людей. У меня шея взмокла от пота, а голова кружится еще сильнее, чем раньше, так что я с трудом вижу, куда иду, и еле держусь на ногах.

Рэтмен выходит вперед и берет меня за локоть. Я пытаюсь вывернуться, но у него крепкая хватка, и теперь он идет рядом со мной. Запах от него жуткий.

Свет приближается, и мы выходим на широкую площадку с куполообразным потолком и оказываемся между двух высоких платформ. Кругом горят костры и много людей. На платформах такие же монстры, как и те, что нас захватили. Грязные люди в лохмотьях с мертвенно-бледными лицами бродят между металлическими бочками для мусора, в которых разведен огонь. Огонь пожирает кислород, и в воздухе пахнет машинным маслом. Кафельные стены изрисованы граффити и заклеены старыми выцветшими рекламными плакатами.

Когда мы идем по путям, люди на платформах останавливаются и смотрят на нас. Все они изуродованы или покалечены в той или иной степени: безногие и сухорукие, с какими-то наростами и опухолями на лице, горбатые и хромые.

— Наверх, — командует Рэтмен и дергает подбородком в сторону платформы.

Платформа невероятно высокая.

У Джулиана все еще связаны руки за спиной. Двое из самых крупных мужчин наверху подходят к краю платформы, хватают его под мышки и вытягивают с путей. Горбун двигается на удивление проворно. Мне удается мельком увидеть его сильные и тонкие руки. Значит, это женщина.

— Я… я не могу, — говорю я.

Люди на платформе прекратили движение, и теперь все взгляды устремлены на нас с Джулианом.

— Слишком высоко.

— Наверх, — повторяет Рэтмен.

Интересно, он знает какие-нибудь слова кроме «стой», «шагай», «вверх», «вниз»?

Платформа на уровне глаз. Я кладу руки на бетон и пытаюсь подтянуться, но сил не хватает, и я падаю назад.