Людо и его звездный конь - Стюарт Мэри - Страница 10

Он показывал на знак перед Стрельцом.

— Что это? — спросил Людо, хотя ему уже начало казаться, что надежды добраться до туда немного.

— Скорпион, — коротко ответил Гула.

— Какой он?

— Он последний.

— Да, я знаю, но…

— Он — последний, — повторил Гула и больше не добавил ни слова. — Ну вот, я сказал тебе все, что мог. Спрячь бумагу в укромное место и ложись спать. Завтра у меня много дел.

— Дел? У тебя? Каких?

— Носить воду из источника.

— Я тебе принесу. Я всегда ношу маме.

— Мне ты не поможешь, — сказал мальчик и рассмеялся. — Это — моя работа. Я — Февраль-Наполни-Канавку. Меня называют Водолеем. Ложись спать.

Глава 9. РЫБЫ

Когда Людо проснулся на следующее утро, опять шел дождь. Через открытую дверь хижины сочился серый тусклый свет и запах талого снега, а это — самый сырой запах в мире. Огонь потух, и мальчик исчез.

Людо мог бы подумать, вчерашний вечер ему просто-напросто приснился, если бы не вид двух деревянных тарелок и кружек, да чистой сковородки, висящей там, где ее оставил Гула. Людо протер глаза, чтобы окончательно проснуться, вынырнул из-под одеяла, подбежал к двери и выглянул наружу.

Дождь лил, как из ведра, тяжело и косо падая с низкого неба и разбиваясь о скалу брызгами фонтана. Старый Ренти жался под широким карнизом, единственным небольшим укрытием. Людо глядел, как глыбы грязного снега, принесенные вниз с утесов над тропой, дробились, превращаясь в слякоть, и смывались дождем. Гулы не видать.

Вдруг Людо заметил — с края пруда исчезла банка. Значит, Гула и впрямь собирался таскать сегодня воду. Как будто в этом была нужда!

Хотя Людо уже снова успел проголодаться, ему не хотелось начинать трапезу без хозяина, но когда он в тоске посмотрел на стол, то заметил около буханки хлеба клочок бумаги с воткнутым в него ножом — так его прикрепили к крышке стола.

Он неохотно поплелся к записке, неохотно, потому что не умел читать и боялся, что сообщение важное. Именно таким оно и оказалось, но он все отлично понял, так как на бумаге была начертана лишь огромная стрелка. Она указывала на остатки хлеба и стоявшую рядом большую банку меда.

Людо позавтракал и даже позволил себе отщипнуть еще кусочек от буханки (она оказалась непомерной) и положить его себе в сумку — про запас, затем вымыл кружку и тарелку, поблагодарил вслух невидимого Водолея и вышел на дождь.

И какой дождь! Вряд ли ты когда-нибудь видела такой дождь, Амелия, и я уверена, тебе и не захочется. Плотным, как железные прутья, он стоял слепящей пеленой сверкающего бисера перед Людо и Ренти, когда они вступили на тропу, так что они с трудом могли разглядеть, куда ставить ноги. Хуже того — дождь ударял о землю с такой силой, что выбивал целые куски тропы прямо из-под ног и нес по обеим сторонам тропы обломки камней и реки грязи и гравия, с глухим шумом падавшие с высоких утесов, так что местами мальчик и лошадь оказывались по колено в вязкой скользящей грязи, а в следующий момент дождь вырывал ямы, настоящие рытвины с глубокими узкими отверстиями, наполненными водой, где в пору сломать лодыжку, если наступить в нее, не глядя.

Один раз, как только они проскочили особенно неприятную яму и скатились вниз, вся тропа за ними с грохотом, перекрывающим шум дождя, съехала в сторону и, сорвавшись с обрыва, исчезла в пропасти. Это происшествие так сильно их напугало, что они заторопились, а это было немудро и тем более нелегко. С огромным напряжением преодолели они предательский поток, несущийся по тропе, и когда миновали валун со знаком, начертанным на листке Гулы, Людо его даже не заметил.

Вот так, сами того не зная, мальчик и конь, спотыкаясь, скатились в Дом Рыб.

Они уже далеко ушли по тропе и почти спустились с горы. Ничего не видно — все занавешивала плотная пелена дождя, но теперь Людо знал — эта не его долина. Сказать по правде, к тому времени, как он и Ренти одолели три-четыре мили, мальчику было уже безразлично, куда они попали, — лишь бы выбраться из дождя. Наконец они поняли, что с ног до головы забрызганы грязью — ведь в брод теперь приходилось брести и по более ровным участкам, где бесчисленные набухшие от дождя горные потоки соединялись в огромную ревущую реку. Река взбивала пену цвета рыбьей чешуи на уровне их голов и порой устрашающим смерчем врывалась на тропу, перерезая им путь, — так, будто выпрастывала свою влажную серую руку, пытаясь их загрести.

И вдруг тропа резко оборвалась.

Сначала Людо не мог поверить. Он остановился, а вода все кружилась вокруг них водоворотом, хлюпала, заливая его и без того мокрые ноги, и то и дело поднималась до колен крепко затягивающей воронкой, словно хотела утащить с собой. Похоже, именно это и могло случиться. Река перед ними разлилась, целиком затопив тропу. И там, где она пролегала, образовалось теперь широкое ущелье, обнесенное высокими утесами и заполненное бегущей водой.

— Но Гула сказал, тропа будет идти до конца! — в смятении вскричал Людо. — Что же нам делать? Она под водой!

Ренти не отвечал. Он выглядел ужасно удрученным, насквозь промокшим, его жесткую каштановую шерсть залепила грязь, а грива и хвост, обычно переливающиеся золотисто-серебряным отливом, потемнели и повисли множеством крысиных хвостиков.

Людо потрепал коня по промокшей шее и полез в сумку за хлебом.

— Давай перекусим, пока не придумаем, что делать. Вот твоя доля, — сказал он Ренти.

На самом деле Людо дал коню большую часть, что казалось ему справедливым, так как желудок Ренти — гораздо больше его собственного. Хлеб, конечно, промок насквозь, но Ренти сжевал свой кусок и повеселел, и у Людо немного отлегло от сердца.

— Ренти, — сказал он, погладив коня по носу, — ты ведь хочешь найти Солнце, а? Назад дороги нет, это все говорят. Так что, хотя мы ее и не видим, тропа там, под водой, — добавил он громче, так как ему требовалось уверить себя не меньше, чем Ренти. — Гула сказал, нам надо спешить, вот я и думаю, не стоит ждать, пока вода спадет. Давай пойдем дальше, даже если придется идти вброд.

Голос его дрогнул. Казалось, река не слишком глубока, к тому же бегущая вода быстро стекала вниз между утесами. Людо сглотнул.

— Как ты думаешь, — спросил он Ренти, — твоим ногам не будет очень больно, если я сяду к тебе на спину, ненадолго? А то, если я пойду сам, мне очень скоро будет очень глубоко, а плавать я не умею.

Ты бы подумала, Ренти понимает каждое слово — может, он и впрямь все понимал. Он тихонько фыркнул, как во время разговора со Стрельцом, и тряхнул головой, с которой все еще капало, — вверх-вниз, будто кивнул. Тогда Людо взобрался на мокрую спину, и вот, с мальчиком, крепко держащимся за его длинную гриву, старый конь медленно и с усилием вступил в поток.

Около ста метров они двигались прекрасно, наверное, все еще ступая по тропе, которая, скрытая под серо-зеленым потоком, шла довольно ровно. И тут Людо осенило: во-первых, вода все пребывала, а во-вторых, снизу их как будто что-то толкало и теснило, а это значило: в любой момент Ренти мог потерять точку опоры, и тогда оба окажутся в бурном потоке.

Именно это и произошло. В какой-то момент они еще медленно и с трудом продвигались вперед — голова коня держалась высоко над водой, а злая река захлестывала бедра Людо, как вдруг что-то схватило Людо за ногу и сорвало со спины лошади. В ту же секунду Ренти оступился и нырнул с головой в поток.

Следующее мгновение показалось равным жизни. Людо крепко держался за гриву лошади, когда падал, и теперь все еще инстинктивно за нее цеплялся. Но тут его накрыло с головой, ослепило, ударило, закрутило в воде, такой ледяной, что вскоре он потерял сознание, только держался за гриву Ренти, и его рука, казалось, примерзла к пучку конских волос.

Много лет спустя, когда Людо попытается рассказать своим детям и внукам, что произошло в половодной реке, он скажет, что точно не знал, сон это или явь. Он помнил, как открыл глаза и увидел тысячи рыб, сверкавших своими серебряными боками, извивавшихся, как будто всех их тянуло одной нитью. И среди них две гигантские рыбины с открытыми ртами, обнажая жуткие зубы, закручивались спиралевидно, как две жилы каната, и от их дыхания к поверхности воды поднимались, разбрызгиваясь, жемчужные пузырьки. Эти рыбы и стащили Людо вниз. Он увидел кусок своей разорванной брючины, свисающей из свирепой челюсти. Рыбы развернулись, все еще извиваясь вместе, чтобы снова его схватить, широко разевая огромные рты, блестя зубами, так что пузырьки поднялись толстым облаком, будто лягушка наметала икру. И вдруг, как раз, когда рыбы уже собрались захватить мальчика, их оттолкнула стая прекрасных глянцевитых существ, которые, по описанию Людо, походили на дельфинов. К этому времени, думается, мальчик был близок к потере рассудка, потому что, как вы знаете, дельфины живут в морях и, кроме того, они вовсе не рыбы, а млекопитающие, как и мы с вами. И, конечно же, Людо видел сон — он потом рассказывал о старике, сидящем на золотом песчаном дне реки: борода его струилась с потоком, в руках он держал голубые камешки, а рядом — копье. Старик, рассказывал Людо, чувствовал себя под водой, как дома, подобно рыбам, но мы-то с тобой знаем — что бы ни рассказывали в сказках, а такого просто не бывает.