Докричаться до мира - Демченко Оксана Б. - Страница 39

И про воду тоже разузнать.

Завораживает возможность коротким движением вызвать мощный поток, способный для него одного наполнить… – как там Ника говорила – ванну? Вроде бы такое слово. Он наполнил и долго сидел у бортика, осторожно трогая поверхность воды кончиками пальцев: такой он не видел прежде и не ощущал. В куполе вода сероватая, маслянистая, пропитанная добавками для «обеззараживания», он помнит это длинное мерзкое слово. В нем, как и в воде из Гнезда, чудится сильный привкус ржавчины. А здешняя – искрится, прозрачна и имеет незнакомый удивительный запах чистоты.

В ванне воды помещается много. Можно погрузиться с головой, он так и сделал. Долго лежал, наслаждаясь удивительной легкостью тела. Слушал ожившие и загустевшие звуки, словно в воде с ним общался весь огромный корабль. Когда день закончится, Лайл обязательно снова полезет в воду, он уже предвкушал это счастье. Пока вожак предусмотрительно оставил ванну наполненной. Кто знает, как часто можно так ужасающе расточительно расходовать великолепную жидкость, она ведь еще очень чистая. Впрочем, Эллар наверняка и это знает, айри умница. Первый вздохнул: как тут быть вожаком, когда не можешь ответить для стаи на очень важные вопросы? Ведь и остальные думают теперь о том же.

Вон Ринк стоит и сердито рассматривает свой новый комбинезон, уже испорченный. Год назад в куполе Нимар, то есть тогда еще «ним-3/2», совсем мальчишка, только что приведенный снизу, порвал выданную ему рубаху. Вечные не заметили сразу, и Четвертый, всегда умеющий хитроумно исправить непоправимое, устроил щенку показательную трепку. Не слишком больно, но весьма зрелищно. Прибежали хозяева, долго и охотно глазели. Наконец, спохватились и обездвижили Ринка, «озлобленного неадекватным поведением младшего». У них много нелепых слов. Именно тогда и обнаружили разрыв ткани. Виновнику за порчу ценной вещи всю спину бичами разодрали. Нимар сидел и всхлипывал, словно бич над ним свистит. А Ринк морщился, но рычал довольно – с его здоровьем трепка не страшна, а вот возьмись они всерьез за малыша… Тяжелое воспоминание.

Похоже, сегодня Четвертый неловко задел за что-то и порвал рукав. Рубаху Вечных не жаль, а этот красивый комбинезон свой, дело совсем иное. Как быть? Ринк усмехнулся, уловив со-чувствие старшего.

– Странно здесь! Пошел к Элу, сказал: рукав испортил, извинился. Он спокойно так пожал плечами, посоветовал не переживать по пустякам и взять новый костюм, то есть комбинезон. А этот выбросить. Целиком, представляешь? Хотя он тоже чистый и хороший. И воду из ванны вылить – грязная. Ругался, велел всем объяснить, что тут воды достаточно. Многоступенчатая фильтрация действует, – гордо сообщил незнакомые слова Ринк и продолжил, весело скалясь: – Потом Эл показал мне пену. Она сухая, но когда попадает в воду, это что-то! Все наши, кто не занят, сидят в ваннах, визжат и лупят по поверхности. Пузыри – потрясающая вещь. Я тоже закончу с делами, стану лупить. И визжать.

– Это нормально, потому что мы дикие, – махнул рукой Лайл, повторяя жест Ники. Удобное движение, емкое. – Пока не привыкнем к новому, будем вести себя, как дети. Но они молодцы, не обижаются, не одергивают и не мешают радоваться. Идем, дел накопилось. А пену ты и мне покажи вечером, ладно?

Они вдвоем направились в лифте к холодильникам, их знак старший тоже выучил. Письменное обозначение слов волвеки освоили всего три поколения назад, это был труд самого Лайла, и пока запись слов известна только для простейших коротких понятий. Ничего, на днях все изменится, как только удастся изучить шары знаний. А пока…

Четвертый с интересом выслушал свои новые обязанности. Честно сказал, что щенка бы, пожалуй, здорово погрыз за злую игру, поставившую на грань гибели старшего. Но некоторые люди такие мелкие и слабые, их грызть-то стыдно! И что лучше до смерти загрызть, чем опозорить ледяным сном. Домой все вернутся, исполнив дело, а Хо? Нет, пусть уж его там лупят и грызут родители, если сочтут нужным, но сами-то старшие позора вроде не заслужили. Пока же – да, он берется приглядеть за щенком и выбить из него дурь. А заодно толком разузнать про странные емкости на полке в ванной.

Хо сидел на полу у стены, состоящей из камер сна. Тихий, жалкий и потерянный. Он даже не поднял головы на звук шагов.

– Мы пришли, чтобы ты мог выбрать, – нарочито серьезно сообщил Ринк. – Спать или быть моим щенком и принадлежать стае. Учти, братьями зовут старших. А ты пока никто, у тебя еще нет настоящего разума, чтобы отличить хорошее дело от плохого, опасного. Я знаю про старого по имени Гимир. По мнению людей, ты учителя не убил, и это меняет дело. По моему мнению – убил, и уже поэтому тебе будет со мной плохо. Но Магистр не вмешается, мы решаем свои дела сами.

– И меня не усыпят? – Хо наконец поднял голову. Глаза красные, нос раздут. Явно плакал, пока никого не было.

– Нет, – Лайл насмешливо прищурился. – Если сам не попросишь. Жить будешь в комнате Ринка, своя щенку не нужна. Слушаться его во всем, выполнять любые пожелания старших братьев. О каждом действии сообщать и просить разрешения. Пока Ринк не сочтет тебя взрослым – и здесь, и на родине – у тебя не будет имени. Мы живем в комнатах на уровне «эйм», так и станешь называться.

– Да.

– «Да, старший», – резко поправил Ринк, голос понизился на несколько тонов, даже дверь дрогнула, вибрируя. Хо пригнулся и перестал шмыгать носом. – Так, голову нагнул. Ниже, отчетливее.

– Да, старший.

– Что тебе велела Ника? Выпрямись, щенок. Я уже понял, что ты меня слышал.

– Идти на наш малый корабль, взять десятерых и собрать то, что указано в списке. Понадобится транспорт.

– Эйм, мы успеем до ужина?

– Да.

– Малыш-то глуховат, – посетовал Лайл. – Спроси погромче.

– Да, старший, – торопливо поправился Хо, снова сгибаясь.

– Хорошо. Иди к люку и готовь транспорт. Я приведу волков. Что стоишь? Щенки должны кивать и бежать. Кивать глубже, бежать – быстрее!

Хо резко прибавил шаг и скоро скрылся за поворотом коридора. Волвеки тихонько смеялись ему вслед, но люди и впрямь глуховаты, такого звука Хо не смог бы расслышать, даже стоя вплотную.

– А почему он нас так боится? – поинтересовался Ринк.

– Мы же дикие. Покусать можем, или хуже того: ужинаем человеками. Сидде именно так Вечные говорили, – назидательно пояснил Лайл. Волвеки уже вышли в коридор и вожак аккуратно прикрыл дверь в зал с камерами сна. – Ты разобрался, сколько это – десять? Вот и молодец. Ринк, не пугай его слишком. Забьешь – толку не выйдет.

– Я вообще ни одного щенка из молодых пальцем не тронул, ты-то знаешь. Мы оба с Йяллом для драки слишком крупные. Вот если набраться наглости и попросить о трепке Эла, когда у него найдется свободное время! Он бы мне славно шишек набил, а то без Третьего тоскливо.

– Унизить можно и без драки, но ты не станешь, – Лайл развеселился. – Зато он-то не знает…

– Пойду. Ребята уже внизу, – Ринк усмехнулся. – Надо на него порычать, а?

Лайл безнадежно махнул рукой.

Во что превращается его община? Ринк, самый преданный и строгий, охранник Первого, готовый принять на себя любую пакость хозяев, закрывая вожака. Спокойный, уверенный, злой и тихий, он и вправду дрался только с Йяллом, всегда всерьез, красиво. До крови и глубоких ран, на волках заживает быстро, а болью под куполом никого не удивишь, привыкли.

Они «играли вражду» самозабвенно, по два-три дня игнорируя друг друга, оттирая боком, глухо ворча и тяжело зыркая исподлобья. Хозяева любили их стычки, приходили смотреть – оба высоки, массивны, собраны из сухих мышц, быстры и непомерно сильны. Младшие тоже оторопело глазели, пугаясь и сторонясь. Взрослые азартно ворчали, выбирая победителя. Вожаки усмехались. Грызня необходима для хозяев, им полагалось видеть, что Четвертый активен и хочет подняться на высокое место в стае, понимать, какой он злой и крепкий. А Йялл и Ринк получали удовольствие, играя и тренируясь.