Свет жизни - белый (СИ) - "Eva Rouse" - Страница 26

Евгений самодовольно хмыкнул и прошептал: «Я никогда не ошибаюсь», а затем полностью подмял парня под себя. Синицын и не представлял как вести себя со взрослым мужчиной, старался неумело отвечать, поглаживал грудь и руки Евгения. Но Гришу просто перевернули на живот.

Секс вышел сухим, без какой либо прелюдии. Евгений быстро раздел Синицына и, не тратя много времени на подготовку, ограничился смазыванием себя и парня. Григорий пожалел о своем эксперименте уже в первые минуты. Женя брал жадно и властно, не обращая никакого внимания на глухие стоны боли и попытки Гриши хоть как-то от нее уйти. Получив разрядку, Евгений прикрылся одеялом и раскинулся на кровати, намереваясь вздремнуть. Синицыну потребовалось время прийти в себя. Борясь с накатывающей волной омерзения и страха, он не знал, как после случившегося сможет смотреть на себя в зеркало, казалось, теперь весь мир знает, насколько Гриша жалок.

Подобрав одежду и игнорируя жжение в заднем проходе, Синицын оделся и кое-как доковылял до дома. Оказавшись в собственной постели и завернувшись с головой в одеяло, Григорий, наконец, дал волю слезам, благо родители уехали на дачу, а сестра к тому времени уже жила со своим парнем.

Через неделю после случившегося Женя заехал за Синицыным в школу на своем мотоцикле, навсегда привив парню любовь к железному «коню» и скорости. Спустя час катания по городу, они вновь оказались в одной постели на съемной квартире Евгения. В этот раз мужчина оказался более внимательным к своему любовнику, а Гриша решил, что все у всех начинается по-разному, вот у него вышло так. И завертелось.

С Женей было по-всякому. То он начинал нежничать, то тащил чуть ли не в ближайший подъезд. Они ходили в кафе и в кино, вместе гуляли, такие встречи Гриша считал свиданиями и был абсолютно счастлив. Иногда Евгений помогал Грише с уроками, порой юноша оставался у него на квартире неделями. Но, конечно, он не был у мужчины единственным. Синицына же утешал себя тем, что измены вообще явление частое, да и в верности они друг другу не клялись. К тому же из всей вереницы партнеров Женьки Григорий единственным не был на один раз.

В какой-то момент Синицын понял – он влюбился. Впервые в жизни. Женю в свою очередь с каждым новым днем все больше отягощала его «игрушка», юноша ему надоедал, и однажды все закончилось. Более того, Евгений уезжал из города, и Гриша теперь мог быть свободен и заниматься всем, чем пожелает.

Синицын понимал — к этому и шли все их отношения и, тем не менее, было больно. Он чувствовал себя преданным и оплеванным, разуверился в возможности счастья, как и в том, что заслуживает его. Замкнувшись, Гриша стал воспитывать в себе холодность, отстранялся от прежних знакомых, все больше походя на своего первого и единственного возлюбленного.

Одноразовые мальчики и мужчины стали обычным приложением к будням, секс помогал расслабиться, снять напряжение, а усталость от него приятна. Синицын попробовал себя и в другой роли, чего не позволял Евгений, и все чаще был «сверху». Его поведение в постели не сильно изменилось, он по-прежнему оставался внимательным и заботливым любовником теперь уже для юношей.

А потом узнали родители. Кто-то что-то увидел, и произошел скандал. Знакомые и, так называемые, друзья устроили «темную», и Синицын попал в больницу. Из всего окружения его навещала только Татьяна, разговаривала, поддерживала парня, не давая ему озлобиться на весь мир. Сразу после выписки Гриша решил убраться из города, благо школу он закончил, осталось лишь подготовить документы и окончательно определиться с выбором института. Сестра поддержала его решение, обещая помогать деньгами на первых порах. В девятнадцать, упаковав свои вещи, Григорий отправил их почтой на квартиру к Наташе, а сам купил билет и почти через сутки стоял на платформе одного из московских вокзалов с сумкой в руках, в которую уместились все его пожитки.

Но, несмотря на все, Синицыну удалось остаться мягким и добродушным человеком, открытым для людей, пусть он и научился прятаться за маской равнодушия. Сам Григорий видел в этом заслугу Татьяны и Наташи, которая старалась не унывать и ему не давала вешать нос. Осталась и вера, что однажды Синицын встретит человека, которому сможет доверять, и их чувства, в противоположность отношениям с Женей, будут взаимными. Но, наученный горьким опытом, Григорий не спешил распахивать душу перед каждым, и тем не менее, Синицын не отчаивался, когда очередной партнер не вызывал у него никакого душевного отклика.

А потом появился Мид. И как расплата за возможное счастье – Марина.

Наташа сидела напротив и не мешала Григорию думать, когда тот, несмотря на хмурый вид, приобрел решимость во взгляде, она налила себе рюмку коньяка и, осушив ее, перебралась к мужчине на колени. Синицын устало склонил голову и устроил ее на плече девушки, Наташа обняла друга.

— Надумал чего?

— Угу.

— Исправляться будешь?

— Угу. Вот только Мид меня веником париться пошлет.

— Когда пошлет, тогда и будешь дальше решать. Ты только помни, что не одинок. Не переживай о Татьяне, сам понимаешь, как это глупо, забудь про работу и шумиху. Ты взрослый состоятельный мужчина, не расклеивайся. Сейчас значение имеет только твой «Цветочек», — улыбнулась Наташа и взъерошила волосы Синицына.

— Я знаю.

— Умница. А теперь пошли, приляжешь и отдохнешь. В таком раздрае я тебя из квартиры не выпущу.

Наташа увела за собой Синицына в спальню и опустилась вместе с ним на кровать. Григорий потер глаза и зевнул, тело налилось свинцом, неумолимо клонило в сон. Мужчина сгреб подушку и зарылся в нее лицом, подруга лежала где-то рядом, добавляя спокойствия.

Неделя у Миддлемиста тоже выдалась не сахар. Парень все это время не знал, куда себя деть. Работа не приносила прежнего удовольствия, он ходил нервный и дерганый, собственные букеты казались безликими и неинтересными. Последней каплей стало то, что Альба использовал чайные розы, символ разлуки, составляя букет, который молодой человек собирался преподнести своей девушке на их годовщину. Мид извинился перед Михаилом, отказался от новых заказов и решил взять непродолжительный отпуск, успокоить нервы.

Но дома оказалось еще хуже. Наперегонки с домработницей Альба приводил квартиру в порядок, разбирался в своей мастерской, докупал расходочные материалы. Пытался черпать вдохновения из окружающего мира, сходил в кино, но ушел с середины фильма, вспомнив, как был в этом же кинотеатре с Григорием, пусть и в другом зале.

Снова и снова он прокручивал в голове их вечер накануне расставания и поведение Синицына. Его ведь явно что-то тревожило тогда. Может, он давно для себя все решил, и отказ Мида стал последним решающим аргументом? Нет, вряд ли. Да, Григорий действительно неоднократно говорил о желании полностью сблизиться с Альбой, но никогда на него не накидывался. Взрослый здоровый мужчина терпеливо находился рядом и явно собирался ждать, сколько потребуется, а тут его вдруг сорвало. Для этого нужен повод, и Миддлемист никак не мог понять, что ему послужило. Альбе требовался ответ, и с каждым днем желание получить его росло, перевешивая сомнения и страх перед возможной встречей с Синицыным.