Смертельное танго - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 2

– Ну, я Данила, – сказал он не слишком приветливо. – А ты что такое?

– Я не «что такое», пупсик. – Чудо заправило за ухо осветленную прядь. – Я «кто такой». Позволь представиться, Эдуард Феоктистов – арт-директор клуба «Основной инстинкт». Если мы с тобой подружимся, а у тебя есть для этого все шансы, сможешь называть меня просто Эд.

– Шел бы ты отсюда, Эд, – буркнул Данила и украдкой осмотрелся в поисках свидетелей его нечаянного позора.

– Как это – шел бы отсюда?! – усмехнулся собеседник и, грациозно перемахнув через спинку скамейки, уселся рядом. Даже слишком рядом…

Данила поморщился и с многозначительной гримасой отодвинулся на максимально возможное расстояние.

Эд понимающе усмехнулся, подобрал со скамейки мертвый кленовый лист, посмотрел на Данилу со смесью интереса и жалости.

– Может, все-таки поговорим о деле, пупсик, а уже потом я пойду?

– Еще раз назовешь меня пупсиком, и я тебе что-нибудь сломаю, – пообещал Данила, разглядывая ободранные носки своих ботинок.

– Ой, какие мы грозные! Я уже трепещу! – На размалеванной роже насмешливо блеснули по-цыгански черные глаза. – Ты меня, пупсик, не пугай. Я, видишь ли, пуганый. Ну, будем разговоры разговаривать?

И было в его враз лишившемся мягких женских ноток голосе что-то такое, что заставило Данилу остаться.

– Ну? – с вызовом спросил он.

– Курточка-то дерматиновая. – Двумя пальцами Эд брезгливо взялся за рукав Даниловой куртки.

– Ты пришел мою одежду обсудить?

– И одежду в том числе. Обрати внимание на мой плащ – мэйд ин «не наше». Стоит две тыщи баксов. Хочешь себе такой же?

– Не хочу! – Данила уже собирался встать, когда на плечо легла неожиданно тяжелая ладонь.

– Не кипятись, парень. – У Эда были твердые как камень пальцы, а во всем его облике не осталось и следа от былой мягкости. Даже губки «бантиком» вытянулись вдруг в жесткую, совсем не кокетливую линию.

– Убери руку, – процедил Данила.

– Уберу, не волнуйся. – Эд хищно улыбнулся, блеснув идеально ровными, какими-то неестественно белыми зубами. – Я хочу предложить тебе работу, очень хорошо оплачиваемую работу. У тебя прекрасные внешние данные, ты будешь иметь успех.

– Что за работа? – Данила уже десять раз пожалел, что ввязался в этот разговор, но раз уж ввязался…

– О! – Эд закатил глаза. – Работа просто супер! Когда-то я тоже так начинал…

– Все, я пошел…

– «Основной инстинкт» – это элитный ночной клуб. – А руку этот козел так и не убрал, наоборот, сжал Данилово плечо еще сильнее, почти до боли. – Скажем так, клуб с несколько специфическим уклоном…

– Я уже понял. – Данила решительно стряхнул с плеча цепкие пальцы.

– Понял, да не так. «Основной инстинкт» – это не гей-клуб. – Эд снова усмехнулся. – Это клуб для дам, очень состоятельных дам, которые после утомительных трудовых будней желают расслабиться…

– Пошел к черту!

– Стоп! Ты снова все неправильно понял. Научись слушать, Дан.

– А что тут слушать? – Ветер сделался совсем уж колючим и неприветливым, Данила поежился, встал со скамейки. Все, пора в общагу, пока никто не заметил, с кем он тут…

– Слышал про мужской стриптиз? – неожиданно спросил Эд.

– Это когда мужики раздеваются догола?

– Ну, раздеваться догола совсем не обязательно, я бы даже сказал – нежелательно. Твоя задача – бабу завести, а уж как ты это будешь…

– Это не моя задача! – К щекам прилила кровь, обдала жаром не то стыда, не то злости.

– Хорошо, – кивнул Эд, – скажем так, это не твоя задача, а задача стриптизера. И заметь, спать с клиентками вовсе не обязательно. То есть если хочешь, пожалуйста. Кто ж тебе запретит?

– Мне эта работа не подходит. – Данила уже все для себя решил, разговор его больше не интересовал. Надеялся на нормальную мужскую работу, а тут такое…

– А ты не пори горячку. – Эд мотнул головой, смахивая с высокого лба пергидрольную прядь. – Зарплата от пяти сотен зеленых. И это, прошу заметить, нижняя планка. Верхняя ограничена только твоими принципами, ну и фантазией. – Он тоже встал, сунул в карман Даниловой куртки яркий картонный прямоугольник. – Подумай, Дан, пятьсот баксов… нижняя планка.

– Не о чем тут думать! – Данила едва удержался от того, чтобы порвать визитку в клочья. – Мне не нужна такая работа!

Он шел по продуваемой всеми ветрами аллейке и злился сам на себя. Вот дурак! Захотелось самостоятельной жизни! Пожалуйста, работай проститутом! Данила в сердцах подфутболил пустую пивную банку. Та подпрыгнула, с противным дребезжанием покатилась по дорожке. Конечно, пятьсот баксов – очень хорошие деньги, но он не настолько голоден, чтобы согласиться прислуживать всяким озабоченным старухам. В конце концов, есть другие способы заработать…

Прошло три месяца. Данила успел поработать продавцом в «Макдоналдсе», разносчиком пиццы, ночным сторожем в детском саду и пришел к неутешительному для себя выводу: вся эта канитель так же далека от настоящей мужской работы, как и стриптиз. Без квалификации и образования, да еще учась на очном отделении, рассчитывать на что-то стоящее и хорошо оплачиваемое не приходилось. Он уставал не так чтобы очень сильно, но и зарабатывал не так чтобы очень много. Вернее, очень немного. Зарплаты едва-едва хватало на прокорм, а в ботинках отваливаются подошвы, и единственная пара джинсов на ладан дышит, и свитер протерся на локтях, и перчаток Данила так и не купил. А на дворе зима, и морозы совсем нешуточные. Хорошо хоть волосы густые, можно на шапке сэкономить. А вот в дерматиновой куртке, которая на холоде становится колом, ходить просто невозможно. Ну как жить?..

Данила все чаще брал в руки визитку, оставленную Эдом. Яркий кусочек картона – пропуск в другую жизнь. В жизнь, где пятьсот баксов и не деньги вовсе, а так, нижняя планка, где можно позволить себе кожаный плащ за две тысячи долларов. Ну что такого ужасного в том, чтобы раздеться перед парочкой баб?! Ведь не догола же! Да, унизительно, а ходить в рваных носках и протертых до дыр джинсах не унизительно?! А не иметь возможности сводить понравившуюся девушку в кафе или кино не унизительно?! А отираться на общаговской кухне в обеденное время в надежде, что кто-нибудь сердобольный угостит тебя жареной картошкой или домашним салом?..

…Эд его помнил, даже странно.

– Ты Дан, да? Ну что, созрел?

– Созрел.

– Это хорошо, что созрел. Ну, приезжай.

– Куда? Когда?

В трубке помолчали.

– Давай встретимся в том самом сквере, в тот самый час. Это будет даже романтично.

Плевать было Даниле на романтику. Ему вообще на все было плевать, так его достала жизнь.

– Договорились, – сказал он.

– Мы с тобой, пупсик, еще ни о чем не договорились. – В трубке послышались короткие гудки, а сердце сжалось от недобрых предчувствий.

Данила добрался до места вовремя, не опоздал ни на секундочку, но Эд его уже ждал, стоял возле той самой скамейки, у которой они встречались в прошлый раз. Вместо брутального плаща за две тысячи баксов на нем была длинная шуба из неведомого зверя, на голове – лохматая шапка, на ногах – унты. Посмешище, а не мужик…

– Привет, пупсик! – Он весело махнул рукой.

– Я не пупсик, – огрызнулся Данила.

– А, ну да! Ты же мне за «пупсика» собирался что-нибудь сломать.

– И сломаю, если не прекратишь.

– Ладно, Дан, не стану я тебя больше пупсиком называть, раз уж тебе это так неприятно. Поехали!

– Куда?

– Знакомиться с новым местом работы.

Эд ездил на «Фольксвагене» ядовитого канареечного цвета. Легкомысленная какая-то машинка, честное слово. Но стоило только громко и совсем не легкомысленно взреветь мощному мотору, Данила понял, что машинка очень даже ничего. Зверь, а не машинка. Это только с виду она как игрушечная. У этого Эда вообще все обманчиво. Сам выглядит как кисейная барышня, а хватка железная. И машинка с виду ерунда, а на самом деле зверь…

В салоне было тепло и уютно. Данила не заметил, как задремал.