Время черной луны - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 43

– Кто – они? – оживилась бабулька.

– Так инопланетяне! Может, перепрограммировали их или установку им специальную дали, они и начали на людей кидаться. Раньше ведь на пустыре только кражи случались, а теперь вот и убийства пошли.

– Ну конечно, инопланетяне! – хмыкнул строитель. – Наши ж преступники без указки зеленых человечков и шагу ступить не могут. Я уже не говорю о правительстве.

– А что, сынок, и правительство закодировано? – шепотом спросила бабулька.

– Тьфу на вас! Совсем из ума выжили! Какие инопланетяне, какие кодировки?! Все это человеческих рук дело, я вам говорю.

– А кто ж тогда бомжа убил? – старушка хитро сощурилась. – Ну, того, которого мальчишки в кустах нашли?

– Поди, подельник и грохнул? Да и не доказано еще, что его вообще кто-то убивал. Может, он сам помер. Водкой паленой обожрался и помер, а вы сразу – инопланетяне, убийства! Вот ведь бабы, любите сплетни разносить, – дяденька неодобрительно покачал головой и направился к кассе.

– А сам-то что? – возмутилась старушка. – Сам-то, выходит, преступников защищаешь! И никакие это не сплетни! Восемь девушек было!

Дяденька в дальнейшую полемику предпочел не вступать, лишь раздраженно махнул в сторону бабульки буханкой хлеба.

Весь разговор Лия стояла ни жива ни мертва, даже пошевелиться боялась. Значит, ничего ей не примерещилось: и земля обожженная была, и искалеченный Циклоп, и его смертельно-счастливый дружок. И хочется ей в том себе признаваться или не хочется, но в произошедшем есть ее вина. Что-то она такое с этими уродами сделала. Ой, нельзя тянуть с психоанализом, а то вдруг еще что случится…

Разговор, подслушанный в магазине, Лию хоть и напугал, но аппетит ей не испортил. Если так и дальше пойдет, то придется менять гардероб, потому что при нынешнем режиме питания форму она потеряет очень скоро. Лия с тоской посмотрела на четвертый бутерброд с колбасой и сыром, вздохнула и отложила его в сторону. Все, хватит! Нечего потакать дурацким животным инстинктам, надо заняться делом.

На пересмотр маминых вещей, которых в квартире осталось не так-то и много, ушло не больше часа. Лия перебрала каждую бумажку, каждую фотографию и уже отчаялась найти хоть что-нибудь, когда из старой записной книжки с пожелтевшими, а местами оборванными страницами выпал такой же пожелтевший от времени полароидный снимок. На нем были изображены трое: Лиина мама и два молодых человека.

На маме медицинский халат, волосы спрятаны под белую косынку. Она смотрит на кого-то за кадром и счастливо улыбается. Один из молодых людей, невысокий блондин в темно-зеленом хирургическом костюме, обнимает маму за талию. Лицо его угловатое, но в этой своей угловатости необычайно привлекательное, выражает крайнюю степень блаженства. А то, с какой нежностью он смотрит на Лиину маму, говорит о его несомненной влюбленности. Лия вздохнула, сердце забилось быстро-быстро. Может так случиться, что парень с лучистыми глазами – ее отец?

Второй молодой человек выглядит полнейшим антиподом первого: высокий, смуглолицый, темноволосый, с узким, костлявым лицом и пронзительным взглядом. Даже нечеткость снимка не может загасить эту пронзительность. Смуглолицый не улыбается, кажется, он даже не замечает, что его фотографируют, он тоже не отводит от мамы своего страшного взгляда… Одет он иначе, чем остальные, – во все черное. В вороте расстегнутой рубахи что-то поблескивает. Чтобы увидеть, что это такое, Лие пришлось взять лупу.

Медальон… точно такой же, как у нее… Или тот же самый? В голове зашумело, перед глазами поплыли радужные круги. Похоже, она ошиблась. Ее отец не тот ясноглазый, лучащийся счастьем молодой человек, а вот этот страшный тип. Правда, она на него совсем не похожа! Зато медальон раньше был у него. И можно понять, почему мама боялась на медальон даже смотреть. Наверное, он напоминал ей о ком-то жутком, о ком-то, кого она хочет, но не может забыть, – о Лиином отце.

Что там говорил Анатолий Маркович о дурной наследственности? Кажется, он не исключал, что ее отец душевнобольной. Анатолий Маркович не ошибся – на дне черных, как сажа, глаз незнакомца затаилось самое настоящее безумие. И она дочь безумца… Предсказать, как будет разворачиваться генетическая программа дальше, нетрудно.

Воздуха в легких совсем не осталось, всматриваясь в снимок двадцатисемилетней давности, Лия даже перестала дышать. Пронзительный взгляд незнакомца не отпускал, забирая остатки сил…

Кукла смотрит…. В эбонитовых глазах страх и неверие. Теперь, когда он много ближе, связь сильнее, но все равно без проводника недостаточно сильна. Он может ощущать, но не может видеть. Лунная девочка прячется за сизым облаком, из-за которого долетают лишь отголоски мыслей, обрывки эмоций. Девочка его тоже чувствует. Чувствует и боится.

Глупая бедная девочка. Она ничего не понимает.

Кукла плачет, уворачивается от его пальцев. Кукла устала бояться.

Уже скоро. Нужно только найти проводник.

А пока спи, Лунная девочка…

Пальцы разжались сами собой. Снимок с тихим шуршанием спланировал на пол. Лия вздрогнула и открыла глаза.

Что это было? Сон или очередной провал в памяти? И голова кружится, а в голове голос: «Спи, Лунная девочка». Она послушалась и уснула? Вот так просто взяла и провалилась в черное небытие? А кого она послушалась?..

Снимок лежал картинкой вниз, чтобы дотронуться до него, пришлось сделать над собой усилие. Дотронуться получилось, и даже поднять с пола, но вот перевернуть лицевой стороной, духу уже не хватило. От одной только мысли, что придется снова встретиться с пронзительным взглядом незнакомца, к горлу подступала тошнота. Лия обязательно посмотрит на снимок, и не один раз, но не сейчас. На сегодня с нее довольно.

Так и не переворачивая фотографию, Лия сунула ее в пустой конверт. Может быть, удастся поговорить с мамой. Вдруг мама найдет в себе силы помочь единственному ребенку. А помощь Лие очень нужна, что-то страшное происходит в ее жизни, что-то страшное происходит с ней самой, и она должна узнать, что же именно.

Дверь в кабинет старшего следователя Горейко была гостеприимно распахнута.

– Можно? – Монгол постучал костяшками пальцев по дверному косяку и, не дожидаясь приглашения, вошел.

– Добрый день, Александр Владимирович, быстро вы управились, – Горейко кивнул на придвинутый вплотную к его рабочему столу стул и предложил: – Присаживайтесь.

Выглядел он сегодня еще краше, чем во время их прошлой встречи. Наверное, по случаю внезапно наступившей жары, которая заставила его отказаться от строгого костюма с галстуком и переоблачиться в льняной пиджак. Верхняя пуговица белоснежной рубашки была расстегнута, являя миру тонкую цыплячью шею со следами порезов от бритвы. Надо же, такой большой мальчик, усы вон отрастил, а бриться до сих пор не научился.

– Адам Семенович, у меня мало времени, – Монгол выразительно посмотрел на часы.

– Понимаю, понимаю, – Горейко сочувствующе улыбнулся, – а я вас надолго не задержу, господин Сиротин.

– Прекрасно! Так что вы хотели мне сообщить?

– Одну секундочку. – Следователь плеснул в стакан воды из кувшина, залпом выпил, краешком носового платка деликатно промокнул усы – аристократ хренов. – Жарко сегодня, не находите?

– Нахожу, – Монгол кивнул. – Так что там новенького по делу нашей пироманки?

– Есть новенькое, можете не сомневаться. Минувшей ночью обнаружен еще один хм… – следователь откашлялся, – труп и уже знакомый нам с вами феномен.

– О каком феномене идет речь, позвольте полюбопытствовать.

– Феномен, подобный которому мы наблюдали в старом парке.

– То есть феномен выжженной земли? – уточнил Монгол.

– Да, он самый! – обрадовался Горейко. – Только на сей раз не в парке, а в одном из микрорайонов города. Да вы, господин Сиротин, должны знать, вы как раз в этом районе обитаете. Там такой пустырь есть. Мерзкое место, я вам скажу. Практически в центре цивилизации настоящая зона. Надеюсь, вы Тарковского смотрели, Александр Владимирович? – Горейко вопросительно приподнял брови.