Вычеркнутые из жизни - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 34

Медведь нажал на спусковой крючок и всем телом навалился на бьющийся в руках «Печенег», изрыгающий поток бронебойных пуль. Длинная очередь вспорола огромные уродливые мышцы мутанта, прошивая насквозь несущуюся навстречу двухсоткилограммовую тушу, но остановить горбуна не смогла. Монстр врезался в майора, сшибая его с ног, и оба покатились по полу, сцепившись в клубок. Всё произошло настолько быстро, что получившийся в результате таран сбил Влада и впечатал его в обломок стены. Горбун вцепился пятисантиметровыми коричневыми от гнилого налёта зубами в шею майора, но прокусить шейную бронепластину «Эмки» не смог и принялся колотить человека ручищами, пытаясь расплющить шлем-сферу. При этом мутант не прекращал орать, от близкого рёва в ушах звенело острой болью и взгляд подернулся мутноватой пеленой. Медведь, до боли напрягая мышцы, исхитрился освободить из-под туши горбуна руки, выхватил боевой нож и с размаху вонзил клинок ему в шею. Монстр взревел ещё сильнее, дёрнулся, подминая под себя человека, и вновь попытался прокусить майору шею. Медведь выдрал нож из шеи мутанта и повторил атаку, нанося удары один за другим. Горбун ревел, молотя кулачищами по шлем-сфере, и майор изворачивался изо всех сил, пытаясь убрать из-под удара лицевую пластину. Боевой нож вспарывал брызжущую кровью шею до тех пор, пока позвонки в основании черепа не захрустели, и огромная уродливая голова отделилась от тела. Вопль прекратился, но обезглавленный мутант продолжал яростно наносить удары. Мощным рывком Медведю удалось вывернуться из-под горбуна и взобраться ему на спину. Обезглавленный монстр пытался бить и хватать оседлавшего его человека, одновременно стремясь развернуться к нему грудью. Вцепившись ногами в тушу мутанта, майор перехватил нож двумя руками и принялся с широким замахом наносить ему удары в область сердца. После четвёртого удара горбун судорожно дёрнулся и затих, мелко подрагивая в конвульсиях. Медведь отодвинулся назад и с силой вонзил клинок в поясничный отдел позвоночника монстра. Навалившись на нож всем телом, майор провернул клинок, раздался хруст позвонков, и обезглавленный горбун замер. Несколько секунд Медведь сидел неподвижно, пытаясь восстановить дыхание, после чего понял, что шлем-сфера всё ещё загерметизирована. Он открыл заляпанное кровью забрало и глубоко вдохнул.

— Это был Сторож? — хрипло спросил Влад, пытаясь подняться на ноги.

— Угу, — тяжело дышащий майор оторвал от лохмотьев горбуна кусок тряпки и принялся стирать кровь с забрала шлем-сферы. — Хорошо, что ты не стал стрелять. Так бы точно меня пристрелил.

— Я не мог, — Водяной, пошатываясь, всё-таки встал, опираясь на битые кирпичи. — Ударило так, что вдохнуть не получалось. И автомат мой отлетел… туда, — он кивнул в пролом во внутренней стене. В полумраке разрушенного помещения можно было разглядеть среди бетонных обломков смятый в рваный комок кусок оружейного железа.

— Повезло, что сам туда не отлетел, — успокоил его Медведь, выдёргивая из тела монстра нож. — Стало быть, повезло дважды: не вляпался и стрелять не стал. Если бы ты ему сделал слишком больно, он мог и на тебя переключиться. Говорят, такое иногда бывает. Впрочем, может, и врут, слухов больше, чем правды, очевидцы встречаются редко. От Сторожа мало кто уходил. Живучий он, сильный и быстрый. Внутри здания и десяток человек переломает запросто, а на улице они нападать не любят. В зданиях живут, как правило, неразрушенных. Там, где и… появляются, в общем. Наша база большая, вот он и считал её всю своим домом. Только в сильно разрушенную часть приходил редко, а может, в Красную Зону путешествовал. По слухам, они туда подлечиться ходят… — Могучий майор протер нож, вложил его в ножны и встал: — Как самочувствие, гроза аномалий и водоснабжения?

— Лучше. Только дышать тяжело, — признался Влад. — И пить хочется, — он в нерешительности посмотрел на торчащую из подсумка флягу.

— Потерпи, — посоветовал Медведь. — Сначала Айболиту покажись, пусть посмотрит, не сломал ли чего. Жаль, нет у нас «Эмки» твоего размера, обычная «Мембрана» от запреградного поражения защищает хуже. Надо в дальний склад попасть, там все размеры есть, но туда без кирки не пробьёшься. И окон там нет, сейчас темнота полнейшая. Вот оклемаешься, сходим. Без тебя туда лучше не соваться вообще. Пошли на улицу.

— Возвращаемся? — Водяной с тревогой посмотрел туда, откуда появился Сторож. — Там могут быть ещё?

— Один он здесь жил, — хмуро покачал головой Медведь. — Его это следы, других не было. Назад не пойдём с пустыми руками. Зря шли, что ли? На улице нужно отыскать ближайшую Плешь.

— Зачем? — не понял, было, Влад, но тут же догадался: — Вы хотите его похоронить?

— Он не всегда был Сторожем, — мрачно ответил майор. — Когда-то его звали Константином.

— Скажите, Медведь, — Водяной пытался, не сходя с места, разглядеть залитый кровью пол вокруг мёртвого тела, — чему он так радовался перед тем, как нас заметил? У него в руке было что-то…

— Мет какой-нибудь, наверное, — майор посмотрел на безвольно разжатые кулаки горбуна. — Быстро всё произошло, не разглядеть было толком. Они любят меты, в их домах всегда можно найти чего-нибудь интересное. Если тебя раньше не сожрут.

— А для чего им метаморфиты? — Влад, пошатываясь, отлепился от стены и шагнул в коридор, едва не поскользнувшись на бурой кашице из крови и жёлтой пыли. — Тоже аномалии обходить?

— Всё, что стало частью Ареала, в аномалии не вляпывается, — здоровяк осматривал труп и пол неподалёку. — Оно прям как ты, всегда знает, куда идти. Только ещё Выброс чувствует и прячется вовремя. Они тут вообще много чего чувствуют, хрен их поймет, каким образом… — Майор перевернул труп на спину. — А меты Сторожу вроде игрушек. Нравятся они ему. Вот для Профессоров это другое. Те относятся к ним очень серьёзно, прячут в коробочках всяких или, там, в контейнерах научных, экранированных. Любят под стеклянный вакуумный купол положить, если таковой имеется, и внимательно разглядывать, словно изучая. Наверное, это у них от прежней жизни осталось. Этого и раньше-то особо никто понять не мог, они ведь все в лабах Жёлтой Зоны жили. Зайти внутрь и просто выйти оттуда живым — это уже редкая удача, Профессор с десяти шагов мозги кому угодно поджарит. Очевидцев единицы было, опять же слухи в основном. А теперь и подавно, кто всё это будет изучать? Некому больше. — Он коротко махнул рукой: — Нет здесь мета, наверное, отлетел куда-нибудь в развалины, пока Костик меня колотил… Пошли.

Медведь болезненно потянулся. Всё тело болело, словно побывало в камнедробилке, шея отказывалась поворачивать голову вправо, отзываясь острой болью на любую попытку шевелить головой. Дышалось с трудом, хотелось снять душную «Эмку», лечь на спину где-нибудь на свежем воздухе и наслаждаться лёгким приятным ветерком, остужающим избитое тело. Он наклонился к трупу и ухватил его за лодыжки. Огромных кулаков могучего здоровяка едва хватало, чтобы обхватывать гипертрофированные кости горбуна.

— Я буду тащить, ты дорогу показывай, — велел он Водяному. — Как на улицу выйдем, пошвыряемся гильзами. Плешь узнать сможешь?

— Угу, — кивнул тот. — Рас показывал. Она пробник в мокрую труху стёсывает, словно гигантская тёрка, только с одного раза целиком. Страшная штуковина.

— Здесь все штуковины страшные, — философски изрёк Медведь, впрягаясь в труп, словно конь в телегу. — Идём! — он поволок тело вслед за Владом. — Из безобидных на весь Ареал один Лизун. Видел уже?

— Не довелось, — Водяной отрицательно кивнул, машинально смещаясь левее, и майор повторил его движение. — Вроде ещё были добрые, Рас говорил. Туча и Сияние, кажется.

— Свечение, — поправил его здоровяк. — Туча и Свечение. Туча добрая только пока чёрная, как позеленеет, молнией шибануть может почище Соленоида. Свечение — да, оно всегда доброе. Серебристое такое пятно, размером с пляжный мяч, может, чуть меньше. Время от времени по нему красные сполохи бегают. Если на них ночью пристально посмотреть секунд десять-пятнадцать, часа три будешь видеть в темноте, как кошка. Но если его днём разглядывать, глаза болеть начинают. Так что совсем уж безобидным Свечение не назовёшь… Тихо!