Место для битвы - Мазин Александр Владимирович - Страница 70

Серега все-таки сделал попытку встречной атаки.

Скарпи легко, играючи, свел ее на нет, выиграв лишние полсекунды,– размахнулся, длинно, с доворотом… Превосходный нурманский клинок с шипением разорвал воздух, выходя на завершающий удар, после которого от щита его противника останется куча бесполезной щепы, и хорошо, если только от щита…

…Духарев уже чувствовал этот, последний, удар, неотвратимый и сокрушительный. Сергей ждал его и уже почти принял… Но в самый последний момент словно какая-то сила толкнула его вверх. Духарев подпрыгнул на добрый метр (это в полном доспехе!), воины, нурманы и славяне, дружно ахнули… когда меч Скарпи с яростным шипением пропорол воздух под ногами Духарева. Хитрый нурман и не собирался доламывать щит. Хитрый нурман! Он был куда более опытным бойцом, чем Серега. Более опытным и более умелым, но удача изменила ему.

Инерция собственного замаха развернула Скарпи боком к противнику. На какой-то миг Сергей словно завис в воздухе – потрясающее зрелище! – затем булатный клинок сам провернулся в Серегиной кисти на обратный хват, и Сергей ударил сверху, с прыжка, будто копьем – повыше золотой «змеи», в кольчужный ворот нурманского панцыря. Вложив в удар не только свою немалую силу, но и сотню с четвертью килограммов облаченного в железо падающего тела. Брызнули в стороны лопнувшие кольчужные кольца, хрустнула кость, всхлипнула живая плоть, распадаясь, разрываясь под напором стального жала в три пальца шириной…

Духарев приземлился на спружинившие ноги, круглый щит соскользнул с руки нурмана, прокатился по земле и упал, задребезжав металлом оковки.

Нурман и варяг стояли напротив друг друга, глаза в глаза. Пальцы Духарева – на запястье правой, оружной руки Скарпи, а тот еще силился вырваться, ударить, хотя сердце его было разорвано надвое булатным варяжским клинком…

Светлые глаза нурмана подернулись дымкой. Он открыл рот, силясь что-то сказать, но вместо слов изо рта хлынула кровь, запятнав штаны и сапоги победителя.

Духарев аккуратно, почти бережно опустил обмякшее тело на землю, поднатужившись, вытянул из раны меч, обтер его, вернул в ножны и только после этого поднял глаза на закаменевшую шеренгу нурманов. И сразу, не колеблясь, свистом подозвал Пепла, взял повод и спокойно двинулся прямо на ощетинившиеся копья.

И стена расступилась. Сергей прошел между нурманами, ни на кого не глядя, неспешно, уверенно. И следом за ним вытек из западни весь десяток, один за другим, аккуратно объезжая мертвое тело, не отнимая ладоней от оружия… Но обошлось. Победа Духарева, его харизма стала щитом, который не просечь нурманской секире.

Потом, недели через две, большая часть этих нурманов придет к Духареву. Не с местью – проситься под его руку, в его сотню. Но это будет позже, а сейчас все, кто видел последний бой Скарпи, просто почувствовали: произошло нечто. Что-то изменилось в мире, который уже не будет прежним. Словно до всех наконец дошло: умер. Нет, не боярин Скарпи Атлисон, верная шуйца князя, а сам великий князь киевский Игорь, сын Рюрика. Умер. Что дальше?

Глава пятьдесят четвертая

Посольство

А дальше были древляне.

Когда Духарев с гриднями, растолкав люд, пробились поближе, между древлянской лодьей и народом уже стояли двумя цепями серьезные Свенельдовы гридни.

Устах тоже был тут. Заметил кровь на Серегиной одежде, спросил: «Откуда?»

– Потом,– бросил Духарев.– Где Свенельд?

– Да вон он! Этих встречает,– Устах сплюнул в пыль.– Моя б воля…

Но воля была не его. И древляне прибыли не абы какие. Полномочное посольство от князя Мала – к вдове князя Игоря. Человек двадцать. Важные, блин. Шапки в полметра, бляхи на грудях золотые – в полщита.

Разговаривал с ними Свенельд. Асмуд от такой чести попросил его избавить. Сказал: «Не удержусь. Порублю».

И точно, не удержался бы. Послы вели себя с невероятной наглостью. Со Свенельдом, киевским воеводой, о деле говорить отказались. Но дали понять, что не каяться приплыли, а с деловым предложением. Но изложат его исключительно княгине. Ах, княгиня в Вышгороде? Ну так пусть пожалует в Киев. Недалек путь.

– Может, вас еще к княгине в терем на руках отнести? – с иронией спросил Свенельд.

– Можно и на руках, – с важностью отвечали послы.– А лучше прямо в лодье. И нас почтите, а пуще – князя нашего, прежде немалую обиду от вашего Игоря принявшего.

Серега слушал и никак не мог понять: всерьез это или шутка?

Оказалось, никакая не шутка. Но Свенельд держался железно: как будто так и должно быть.

– Можно и в лодье,– ответил он.– Только я сначала должен княгиню известить. Грамотку к ней дадите – с чем приехали? А уж она, слово даю, примет вас с тем почетом, какой вам подобает.

Тут глаза воеводы нехорошо сверкнули, но древляне этого не заметили.

Составили грамотку, вручили Свенельду. Главный посол воеводе даже подарок сделал: браслет золотой с птицами. Словно девке.

Воевода его потом Сереге сунул: жене отдашь.

У древлянской лодьи поставили стражу и поехали в Вышгород.

Грамотка оказалась знатная.

Никаких извинений и сожалений. «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил. И все ваши князья варяжские такие, а вот наши князья хорошие, потому что берегут Деревскую землю. Так что иди, княгиня, замуж за князя нашего Мала, и станет он тебе мужем добрым, а Киеву судьей справедливым. Тут и распре нашей конец будет, и все станет ладом».

– Я этого Мала живьем в землю зарою! – яростно бросил Асмуд.– Сватов прислать вздумал, собачий сын! Варяжские князья ему плохие! Совсем взбесились, собачьи дети! Они еще не знают, что такое варяги! Узнают!

– Хотелось бы и мне это знать,– медленно проговорила Ольга.– Только ли от глупости они такие наглые. Или за этим еще что-нибудь есть?

– Есть,– мрачно подтвердил Свенельд.– Мне сообщили: Мал этот ссылался уже с уграми. Посулил за помощь под их руку отойти. Да не только древлянскими, но и полянскими землями, и моими уличскими. К нему в Искоростень сейчас отовсюду недовольные нами идут. Большая сила там собирается.

– Говорил я: надо было сразу ударить! – в сердцах воскликнул Асмуд.– А вы – подождать! Вот и дождались!

– Не кричи,– строго одернула его княгиня.– Что угры ответили, Свенельд?

– Еще не знаю. Но буду знать. Ну что, поднимаем войско?

– Нет,– качнула головой Ольга.– Сначала сватов примем.

– Да… ты… всерьез ли это говоришь, матушка? – в один голос воскликнули Свенельд и Асмуд. Ольга стояла к ним спиной, и они не видели ее лица. А Серега видел. Сватам можно было только посочувствовать.

– Ты, воевода, вроде обещал, что их на лодье ко мне понесут, с почетом великим? – спросила княгиня.

– Это я к слову…

– А велика у них лодья?

– Да нет. На шесть весел.

– Вот и хорошо. Распорядись, чтоб так и было. Собери людей, сколько требуется. Почтим гостей дорогих. И у меня их почтим. Особо…

Смотреть, как несут древлянских послов, сбежалось пол-Киева. Так что в добровольных помощниках недостатка не было. Но понесли их не на Гору, а на большой княгинин двор, располагавшийся за городскими стенами. Пронесли с почетом до ворот. У ворот же добровольцев от лодьи оттеснили княгинины люди. Лодью внесли во двор, и ворота, к немалому огорчению любопытных, затворились…

Лодья тихонько раскачивалась на плечах носильщиков. Словно по морю шла.

Древлянские послы, важно избоченясь, восседали на лавках. Во дворе, шеренгами, стояли дружинники.

Лодья замерла. На высоком крыльце появилась великая княгиня. Подняла руку, будто здороваясь… И уронила.

Сотни луженых глоток разом выкрикнули приветствие…

И прочная палуба, словно в шторм, полетела вниз, из-под ног древлян, в ужасе вцепившихся в борта.

Вопль их канул в реве воинов.

Так же, как хруст крепких корабельных досок.

Княгиня неторопливо подошла к глубокой яме, заглянула вниз.