Место для битвы - Мазин Александр Владимирович - Страница 20

Угра звали Бердяком. Это был здоровенный рябой мужичина с наглой рожей и черной бородищей. Единственный, кстати, из старших гридней, не заглянувший к «болящему» с выражением сочувствия.

Поэтому Серега решил сам его навестить. И взять у него небольшое интервью. Круг вопросов Серега определил заранее. А чтобы беседа шла гладко, пригласил за компанию Устаха. У его друга был настоящий талант за каких-нибудь полчаса делать разговорчивыми самых отъявленных молчунов.

Крепкий сон – серьезный недостаток для воина. Бывает так: уснешь… а проснуться уже не удается.

В этом отношении Бердяку повезло.

Он проснулся.

Правда, не по собственной инициативе, а разбуженный неприятным прикосновением холодного железа к теплому горлу.

– Кричать не нужно,– благожелательно посоветовал Духарев.– Будет бо-бо.

И пошевелил ножом под бородой угра.

Припасенным фитильком Устах зажег изложницу.

Пусть собеседники как следует разглядят друг друга.

Разглядели. Рябое лицо угра тут же покрылось бисеринками пота.

– Чего надо? – хрипло спросил он.

Серега еще немного пошевелил лезвием, чтобы черниговский гридень прочувствовал, какое оно острое, и осведомился добродушно:

– Девку ты убил?

– Какую еще девку? – просипел Бердяк.

Из зарослей его бороды выползла любопытная вошка, но, почуяв нехорошее, тут же спряталась.

– Он не понимает,– обратился Серега к Устаху.– Дурной? Или память плохая?

– Да что ты с ним возишься? – буркнул Устах, чья роль была оговорена заранее.– Режь его – и пошли.

– Вы не можете меня зарезать! – нервно проговорил угр. – Князю ответите!

– Это Рунольту, что ли? – усмехнулся Духарев.– Ну ты меня развеселил!

– Игорю киевскому! – агрессивно прохрипел угр. – Я – его ближник, понятно?

– Шавка ты, а не ближник! – фыркнул Духарев.– У князя киевского большие бояре в ближниках, а не глупый черниговский гридень. Но такого, как ты, даже князевы бояре в службу не возьмут. Кому ты нужен, дурачина!

– А вот нужен, раз взяли! – возмущенно заявил Бердяк.

– Ладно тебе брехать,– лениво, с издевкой протянул Серега.

– Я правду говорю!

– Ну-ну. И как же зовут твоего боярина? Холоп при княжьей конюшне?

– Про Скарпи слыхал? – купился на подначку Бердяк.

Духарев поглядел на Устаха.

– Верно,– подтвердил тот.– Есть такой. Великого князя ближний боярин.

– Значит, ты, угр, за Рунольтом для Скарпи доглядываешь? – строго спросил Духарев.

Бердяк сообразил, что сболтнул лишнее, и прикусил язык.

Но это молчание как раз и подтверждало, что угр упомянул киевского боярина не ради красного словца.

– Значит, Скарпи,– Духарев кольнул угра ножом. Тот дернулся, но сопротивляться не рискнул.

– Так что, Бердяк,– повторил Серега первый вопрос.– Ты убил девку?

– Ну я,– буркнул угр.

В сравнении с первым признанием смерть девки казалась ему незначительной.

– А почему?

– Надо было.

– Бывает, бывает,– кивнул Серега.– Это я понимаю. Девки, они такие. Сболтнет чего – беды не оберешься. Эта, небось, тоже язык распустила? – поинтересовался Духарев сочувственно.

– Сболтнула, дура, что ты ее с собой заберешь,– проворчал угр.

– А убивать зачем? – с деланным недоумением поинтересовался Духарев.– Продать – и все дела. Не сообразил?

– Я и говорил – продать! – запальчиво заявил Бердяк.– А Фарланд: убить – и край!

Фарландом звали второго свея. Если считать первым того, кого вздул Духарев.

– Значит, Фарланд…– спокойно произнес Духарев.– Фарланд приказал – ты убил. Выходит, Фарланд теперь старший? Или старший – Свейни?

Бердяк сообразил, что опять сболтнул лишнего. И сейчас морщил лоб, пытаясь угадать, что еще знает страшный варяг.

– Ну давай, не запинайся,– подбодрил его Серега.– Что, Фарланд у вас теперь старший?

Бердяк забегал глазами, завозился, поискал справа… наивный. Меч его уже давно отдыхал в дальнем углу светелки.

– Резать его! – Устах навис над Бердяком. Концы отсиненных усов едва не кололи глаза упрямого угра.

– Не посмеете! – Бердяк упорно отказывался верить в серьезность намерений варягов.

Пришлось кое-что ему растолковать.

– Нас тут нет,– сказал Духарев.– Я нынче лежу в постели, слабый и болящий. И друг мой тоже лежит в постели. И девка ему бок греет. Нет нас тут. И не было. А что горло у тебя перерезано, так сам ты его и перерезал. Нож твой? Твой. В чьей руке его найдут? В твоей. А почему зарезался? Да кто тебя знает. Может, по Бьярни печалился? Может, по девке, которую пришиб?

– Ах ты…– Угр попытался приподняться, но лезвие приникло к кадыку, и угр сник. Перехватить Серегину руку он даже не пытался. Соображал он туго, однако скумекал, что от варяговой руки до его горла ближе, чем угровой лапе – до Серегиного запястья.

Лежал Бердяк-угр, переваривал сказанное.

«Да, братила,– посочувствовал ему Духарев,– супротив детективных хитростей выходца из двадцатого века простодушный подход века десятого не катит».

– Если хочешь жить – выход у тебя один,– заметил Серега. – Рассказать нам все, что знаешь.

Тут Бердяк решил поупрямиться. Или сообразил, что нежелательных свидетелей не оставляют в живых.

– Да иди ты к лешему!

Серега увидел, как глаза угра медленно заволакивает ярость.

Еще миг – и он рванется навстречу смерти.

Буц! Набитый песком мешок опустился на голову Бердяка, и угр отключился.

Получить добровольное признание Духарев особо и не рассчитывал. Угр и так наболтал больше, чем ожидалось. Серега поглядел на Устаха – Устах был доволен!

– Упертые – они молчуны! – сказал специалист по жестким методам допроса.– А этот, вишь, разговорчивый! Обратаем!

И принялся за дело.

Очнулся Бердяк уже плотно упакованным: одна голова ворочалась. Попытался заорать – оказалось: никак. Трудно кричать, когда во рту шерстяная рукавица.

– Он твой, Устах,– сказал Духарев.– Только шкуру ему не порти. – И отвернулся к окну.

За Серегиной спиной слышались стоны, мычание, что-то хрустело, скрипела кровать…

Длилось это не очень долго. Устах оказался прав: угр сломался быстро. Когда варяг окликнул Духарева, грозного княжьего гридня Бердяка уже не было. Был захлебывающийся слюной, плавающий в холодном поту мужик, готовый выложить все, чтобы избегнуть боли.

В который уже раз, поглядев на подобное зрелище, Духарев подумал: «А я? Выдержал бы?»

Определенный ответ можно было бы получить только одним способом. Но что-то не хотелось.

Кляп выдернули, и угр «запел».

Инициатором идеи оказался тот самый киевский боярин Скарпи. Черниговские земли были выбраны потому, что здесь у Скарпи был надежный человек, Бьярни, который, пользуясь поддержкой Киева, вертел Рунольтом как хотел. Разбойничья шайка была собрана тоже не из черного люда, а исключительно из опытных воинов. Не славян. Командовал грабителями самый настоящий десятник-нурман. Было ли имя Свейни его настоящим именем, угр не ведал. Дюжина воинов-профи, да еще при попустительстве дружины, творила в княжестве все, что хотела. Сопротивлявшихся огнищан и смердов приканчивали. Жалобщиков к князю – убивали с показательной жестокостью. Вряд ли кому удалось бы добраться до Киева, но и там у разбойников было качественное прикрытие: боярин Скарпи. Этот же Скарпи наладил контакты со Степью. Он же подыскал подходящих для дела купцов. Так что сам князь Игорь, скорее всего, понятия не имел об этом «доходном предприятии». А «предприятие» и впрямь выходило очень доходным. За одну только пригожую девку степняки платили гривны три-четыре. Впрочем, одними черниговскими землями разбойники не ограничивались: совершали рейды и в другие области. Тут к ним присоединялись и доверенные черниговские гридни. Творить беспредел над перепуганными смердами было легко и весело. И денежно. Лишь один раз, когда наезжали на радимичей, сели им на хвост дружинники смоленского посадника. Но и тут вывернулись. Часть ушла, а часть назвались воинами черниговского князя, преследующими тех самых разбойников. Смоляне поверили. Стали ловить вместе. Ясно, не поймали.