Сердечные струны - Пейсли Ребекка - Страница 2

— Ты должна уехать при первой же возможности, Теодосия, — провозгласил Аптон.

— Не глупи, дорогой, — возразила Лилиан. — Нашей Теодосии понадобится не меньше полутора месяцев, чтобы подготовиться к путешествию. Возможно, даже два — нельзя же отправляться в такую поездку с одной легкой сумкой, и нам нужно еще многое купить для нее.

— Ну, хорошо, — уступил Аптон, снисходительно улыбаясь. — Поедешь, когда Лилиан сочтет, что ты готова, и возьмешь с собой Иоанна Крестителя. Попугай составит тебе компанию во время путешествий.

— Кроме того, обязательно золото, которое отец оставил нам, — добавила Лилиан. — Я хранила его все эти годы. Ты же знаешь, что доктор Уоллэби не сможет платить тебе жалованее в Бразилии. Ему понадобится каждый цент, чтобы продолжать исследование. Золота хватит надолго, а когда оно закончится, мы продадим дело отца. Оно продолжает процветать, и, я уверена, мы сможем продать его за значительную…

— Мы не станем продавать дело отца, Лилиан, — возразила Теодосия. — Оно значит для тебя так много, как значило и для отца, и ты это знаешь. Что касается золота, я возьму только свою долю. Ты должна сохранить свою половину для…

— Для чего? Мне больше не на кого его тратить. Я… что я хочу сказать, так это…

Теодосии понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, о чем думала Лилиан. У нее не было детей, на которых она могла бы тратить золото, поэтому хотела, чтобы Теодосия взяла его.

— Лилиан…

— Ты возьмешь золото. Мне оно не нужно, — Лилиан обвела взглядом богато обставленную комнату. — У меня есть все, что может пожелать женщина. Красивый дом. Любящая сестра. Прекрасный муж. Все…

Ее голос смолк — она проиграла сражение со своей печалью: слезы приучили ее ко всему, кроме всепоглощающей скорби.

— У меня есть все, кроме того, чего никто мне не может дать.

Теодосия быстро отступила в сторону, когда Аптон приблизился, чтобы заключить Лилиан в объятия. Наблюдая за ними, льнущими друг к другу, она почувствовала, как ее захлестнула волна беспомощности.

Если бы только она могла что-то предпринять, чтобы отплатить им за спасение ее жизни, что-нибудь, что сделало бы их такими же счастливыми, какой они вырастили ее. Если бы только…

Ее отчаяние не прошло, когда она обратила внимание на миниатюру доктора Уоллэби, упавшую на пол и лежавшую у ее ног. На какое-то мгновение ей показалось, что это Аптон, а не доктор Уоллэби, смотрит на нее с темно-зеленого ковра.

То же тонкое лицо, тот же прямой нос, яркие голубые глаза и седые волосы.

Тот же блестящий интеллект.

Идея поразила ее внезапно, она покачнулась назад, схватилась за столбик кровати, чтобы не упасть, — ее страдание улетучилось так же быстро, как исчезает тень, встретившись со светом.

Она даст своей сестре то, чего никто другой на земле не может ей дать — ребенка кровной линии Лилиан, такого, который унаследует многие черты Лилиан и Аптона.

А мужчина, который поможет в создании этого совершенно особенного ребенка, находится в Темплтоне штата Техас.

ГЛАВА 1

— Доктор Уоллэби, не поможете ли вы мне забеременеть? — Не замечая недоуменных взглядов ближайших попутчиков в поезде, Теодосия прижала клетку с попугаем к груди, откинулась на сиденье и задумалась над произнесенной фразой: с самого отъезда из Бостона пять дней назад она не переставала размышлять над этим весьма важным делом — теперь же ей захотелось услышать собственный голос.

Покусывая нижнюю губу, она бросила взгляд в окно на заросли орехового дерева: первоцвет и чертополох окрашивали край рощи яркими оттенками розового и фиолетового цвета, пестрые бабочки порхали над цветами, раззолоченными в лучах солнца.

Но красота пейзажа ее не взволновала, а вскоре и совсем стерлась — она не могла сосредоточиться ни на чем ином, кроме досточтимого доктора Уоллэби, воображая, что видит прославленного ученого в залитом солнцем оконном проеме.

— Доктор Уоллэби, — снова принялась она репетировать, — крайне важно, чтобы я зачала ребенка. Вы соответствуете всем характеристикам относительно его отцовства, и мне доставило бы огромное удовольствие, если бы вы согласились стать его или ее создателем. Действие, требуемое для осуществления подобного замысла, является, разумеется, ничем иным, как обычным научным процессом, и, думаю, не ошибаюсь, полагая, что оно может быть исполнено в абсолютно объективной манере и, без сомнения, в относительно короткий отрезок времени.

Купе наполнилось возгласами изумления и громким шепотом. Теодосия взглянула на попутчиков — они почему-то смотрели на нее как-то странно, открыв рты.

— Прошу прощения, что потревожила вас. Я разговаривала сама с собой.

— Я разговаривала сама с собой, — эхом отозвался Иоанн Креститель. — О-о-к! — крикнул он и, набрав в клюв воды, выплеснул ее на темно-синюю юбку Теодосии.

Поворковав с птицей, Теодосия, повернувшись, встретилась с удивленными взглядами.

— Позвольте объяснить подробнее: я считаю, что ухо должно слышать мысли прежде, чем мозг охватит их полное значение и удержит в индивидуальном и строгом порядке. А если они принадлежат к особенно сложным, вышеуказанная проблема решается с большей долей вероятности, если просто озвучить ее, а не только размышлять над ней — в этом и состоит причина, по которой я разговариваю сама с собой.

Иоанн Креститель просунул голову между прутьями клетки.

— В этом и состоит причина, по которой я разговариваю сама с собой, — передразнил он.

Теодосия насыпала несколько семян подсолнуха в клетку попугая, затем снова отвернулась к окну. Задумчиво поглаживая рубиновую брошь в форме сердца с изящными золотыми цепочками, свисающими с нее, почувствовала, что поезд замедляет движение, готовясь к прибытию в Оатес Джанкшен. Сунув руку в сумочку, достала листок бумаги, где было написано имя человека, которого доктор Уоллэби направил в качестве ее сопровождающего до Темплтона:

— Роман Монтана, — тихо прочла она. — Высокий. Длинные черные волосы. Голубые глаза.

Ей хотелось, чтобы мистер Монтана ожидал ее на станции, но она приготовилась и к другой возможности: Аптон объяснил, что на Юге люди медлительнее, их образ жизни неторопливее. Она не жала причин, лежащих в основе такого поведения, но решила, что, скорее всего, Роман Монтана опаздывает.

Девушка ощутила легкое раздражение, и тут же проанализировала свое настроение — поезд еще не остановился окончательно, а она уже испытывает нетерпение, не зная Романа Монтана.

— Теодосия, — упрекнула она себя, — нетерпение — чувство, которое редко бывает благоприятным, но часто ведет к подлинному гневу. Если Роман Монтана действительно непунктуален, ты воспримешь это в выдержанной манере и сохранишь в памяти тот факт, что не каждому доставляет удовольствие быть такой же исполнительной, как ты.

Как только прозвучало заявление, понравившееся ей самой, поезд, с шипением, остановился, и Теодосия, взяв в руки перчатки, выбросила из головы мысли о своем сопровождающем.

В конце концов, напомнила она себе, весь этот путь из Бостона проделан не ради компании какого-то длинноволосого апатичного техасца по имени Роман Монтана.

Испустив громкое «Уф!», девушка задохнулась, почувствовав мучительную жару, обдавшую ее с ног до головы.

— Можно подумать, что в техасском воздухе присутствует невидимый огонь, — пробормотала она. Поочередно приподнимая ноги с раскаленной платформы, отступила в сторону, чтобы не оказаться вытесненной на землю другими пассажирами, спешащими к благословенному укрытию железнодорожной станции.

Где же Роман Монтана?

— Теодосия, дорогая, — пронзительно крикнул из своей клетки Иоанн Креститель. — Вот чашечка чудесного горячего чая!

При словах попугая Теодосия почувствовала, как еще одна горячая волна охватила ее — Иоанн Креститель повторил то, что слышал от Лилиан каждый день ровно в три часа. Хотя она и сознавала, что птица не понимает, что говорит, ее предложение в данный момент было как нельзя кстати.