Тропой смелых(изд.1950) - Коряков Олег Фомич - Страница 40

Вдруг Дима пронзительно крикнул:

— Ход!

Совсем в стороне, за свисавшей сверху тяжелой глыбой, чернело почти неприметное отверстие.

Позднее, когда ребята, удивляясь тому, как Диме удалось заметить ход, расспрашивали его, он объяснил:

— А я все повторял про себя: «над головой, над головой» и смотрел вверх. И ничего не видел. Потом я нечаянно посмотрел на тень Лёнькиной головы и, должно быть, что-то сообразил. Глянул выше — ход! Удивительно, правда?

Так была разгадана надпись на плане пещеры, сделанная рукой деда Лёни Тикина.

Друзья наконец достигли цели. Но что их ждет там, в этом таинственном, хитро запрятанном от человеческих глаз ходе?..

Миша подсадил звеньевого, и тот, цепляясь за выступы, добрался до отверстия и влез в него. За ним — остальные. Последнего втянули на ремнях.

Ход, подобно воронке, расширялся в стороны и вверх. Ребята зажгли все свечи. Через несколько метров их поджидал невысокий обрыв, в котором природа высекла крутые грубые ступени. Друзья спустились по ним и оказались в большом каменном гроте. Слева стены его шли неправильным полукругом, и в углублении виднелся четырехугольной формы ход. Справа стена была прямой. Ребята осветили ее, и невольные возгласы восхищения раздались в глухом пещерном тайнике.

Темная зелено-серая стена была усыпана золотыми крапинками. От маленьких, с булавочную головку, до самых крупных, в кулак и больше, кристаллы сверкали и искрились в неровном, дрожащем свете. Местами они отливали серебром. Кое-где виднелись красноватые камни, покрытые побежалостью — тончайшей радужной пленкой, похожей на те маслянистые пятна, что расплываются в стоячей воде, играя переливами всех цветов. Понизу стены синели натеки какой-то небесного цвета породы, похожей на купорос.

Забыто было все — невзгоды путешествия, обвал в пещере, незнакомец, опасности, — стена сверкающего грота на несколько минут целиком завладела вниманием ребят.

— Вот, я говорил: золото найдем! — торжествующе сказал Вова. — Миша, дай топор.

Но тот сам уже замахнулся им. Жалко было ударить по этой дивной красоты стене, но оказалось, что за отбитыми образцами породы скрывались такие же, если не лучшие.

— Тут, наверно, на миллион, да?

— Сказал тоже! Тут на сотни миллионов. Или еще больше.

— Вот это клад так клад, братцы-кролики! Хо-хо!

— Я песок золотой видел, у старателей, — сказал Витя, — так он темнее, желтый такой, и не блестит. А здесь вон как сверкает.

— Ну, так ведь это… — начал Лёня, но объяснить не смог и закончил: — Это сам понимаешь что!

— Ребята, — сказал Дима тихо, — а что, если там камень снова обвалится? Или другой какой-нибудь. Вот мы нашли, а он обвалится. Так ведь бывает…

— Ну да! Скажешь тоже! — беззаботно отозвался Лёня.

Но все же эта мысль, высказанная Димой, встревожила и его и других ребят.

— Все-то вместе мы отвалим.

— А труба там узкая — всем и не поместиться.

— Ну, тогда откопают. Ведь знают, куда мы пошли. Найдут. Не будь я Лёнькой! Павел всех на ноги подымет. Хоть сто людей пошлют, а откопают. Если понадобится — самому Сталину сообщат. А что! Очень даже просто. Пошлют телеграмму в Кремль — и все. Он сразу даст распоряжение: найти. А раз Сталин сказал — все. Надо тысячу людей — вот тысяча людей. Машины? Вот машины. Самолеты? Пожалуйста. Он знаешь как ребят любит! Он не даст, чтобы не найти.

— А верно: в крайнем случае, могут ему сообщить. Конечно, мы не какие-нибудь знаменитые люди, но все-таки…

— Братцы! А мы ему… мы, когда домой вернемся, письмо ему пошлем: «Дорогой и любимый Иосиф Виссарионович», — и два знака восклицания, да? «Мы нашли невиданно сколько золота. Нашли мы его для нашей страны…» Ну, а еще. А подпишемся так: «Советские ребята». И точка.

— Ну, имена тоже надо, — сказал Вова, — Фамилии не обязательно, а имена надо.

— Имена — обязательно!

Они говорили с таким возбуждением, глаза их так блестели, что казалось, будто они уже в самом деле пишут письмо своему великому другу.

— На хор-рошей, хорошей бумаге надо. У меня есть, у тети Фисы в шкафчике. Так-то она не дает, а тут даст.

— Еще бы!

— Ты, Витька, чего молчишь? — сказал Лёня. — Мы ведь тебе тоже дадим подписать… Верно, ребята?

— Конечно!

— Факт, дадим.

— А ты не обижаешься, что я тебя Витькой стал называть, а не Витей?

— Пожалуйста.

— Витька — так лучше. По-свойски.

…Они набили все карманы тяжелыми сверкающими камнями. И, право, богатства подземной сокровищницы ничуть от этого не уменьшились. Было решено исследовать тот ход, что виднелся в углублении зала. Весело переговариваясь, друзья двинулись к нему.

И только они вошли в него — из-за поворота показался свет. Ребята замерли. Луч сильного электрического фонаря ударил в их лица.

Лёня бросился вперед и… остановился как вкопанный: перед ним был человек в кожаной куртке…

7. Все — впереди

Солнце еще не взошло. На востоке расплывалась, накаляясь и белея, розовая заря, и золотистые блики на застывших в высоком небе перистых облаках предвещали ясную погоду. На западе уплывали за лес тяжелые серо-синие тучи. Ночью прошла гроза. Трава и листья берез были мокрыми.

Недалеко от пещеры, на берегу речушки, протекавшей по логу, стоял прикрытый брезентом автомобиль, а в нескольких шагах от него — походная палатка. Весело потрескивал костер. Над ним висело ведро, из которого клубился пар, вкусно пахнувший вареным мясом. У костра, удобно устроившись на низеньком широком пне, сидел человек. На плечи его была накинута кожаная куртка. Он что-то записывал в блокнот, попыхивая трубкой.

В палатке кто-то завозился, послышалось сопение, и из-под брезентовой полы показалась круглая стриженая голова Вовы Дубова. Голова повернулась налево, направо, затем подалась вперед, и Вова выкатился из палатки.

— Комары! — жалобно сказал он и принялся ожесточенно скрести ноги, а потом затылок, шею, бока — в общем, все места тела, до которых могли дотянуться его не очень длинные руки.

— Заели? — улыбнулся сидевший у костра человек.

— Совсем съели! — сокрушенно пожаловался Вова и спросил: — У костра можно посидеть, Степан Васильевич?

— Только на бревёшко садись: земля еще сырая.

— Ух, и сильно лило, да? — сказал Вова и, не дождавшись ответа, принялся ковырять в носу.

Однако, вспомнив, видимо, что это занятие неприлично для столь солидного путешественника, как ой, Вова быстро опустил руки, подобрал веточку и стал шевелить ею угли. Неожиданно он сказал:

— А мы думали — вы шпион.

— Что? — Степан Васильевич оторвался от блокнота.

«Ох, зря сболтнул! — подумал Вова. — Сейчас рассердится и прогонит». Но делать было нечего: слово — не чижик, вылетело — не поймаешь. И Вова повторил:

— Мы думали — вы шпион. Только вы на меня не сердитесь.

К острым серым глазам Степана Васильевича стянулись морщинки, крутые складки у губ поползли в стороны, и раздался громкий, веселый хохот.

— Шпион, говоришь? Ха-ха-ха-ха! Рассказывал мне Павел Тихонович — думал, шутит. Разве я похож на шпиона? А, карапуз?

Вове совсем не понравилось, что его назвали карапузом, и так как Степан Васильевич не рассердился, Дубов-младший, приняв вид, достойный опытного туриста, важно сказал:

— Такие были наши наблюдения.

Шум разбудил остальных обитателей палатки, и они вылезли на воздух, заспанные, почесывающиеся, но бодрые.

— Ну, марш умываться! — скомандовал хозяин костра. — Сейчас варево готово будет.

Весело гикая, обгоняя друг друга, хлопцы понеслись к речушке. Степан Васильевич посмотрел им вслед, подбросил в костер хворостинку и снова принялся за свои записи.

Это был тот самый геолог, что встретился тогда ребятам на детской туристской станции. Он сотрудничал в одном из московских научно-исследовательских институтов и приехал в этот район для подготовки работы комплексной экспедиции. Ему предстояло предварительно побывать на нескольких месторождениях, и, выехав из города, он останавливался то в одном, то в другом месте, пока наконец не доехал до Сломина — последнего пункта своего маршрута. На туристской станции он действительно интересовался детскими группами любителей геологии, так как предполагал позднее использовать их помощь в работе экспедиции. На другой день его разыскал вожатый этих ребят, и оказалось, что он — студент, который направлен университетом на практику как раз в экспедицию Степана Васильевича. Павел поделился с инженером своим замыслом — втайне от ребят следовать за ними в пещеру. «Я проверю их самостоятельность, туристские навыки и, не опекая, буду присматривать за ними, — сказал комсомолец. — И второго зайца убью — сразу прибуду в район работы экспедиции!» Инженер согласился с ним.