И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене - Коллектив авторов - Страница 22

По окончании богослужения батюшка сказал, чтобы меня оставили ночевать, так как было уже поздно.

Рано утром пришёл отец Пётр. Каждый день он причащал больного, а потом уходил на работу (в бухгалтерию на фабрике).

Войдя в комнату батюшки, отец Пётр сказал бодрым, почти весёлым голосом: «Доброе утро, отец архимандрит, с Постом вас».

Пока отец Пётр был у батюшки, все собрались на кухне и горевали о предстоящей разлуке с батюшкой. Отец Пётр вышел к нам, и сказал: «Мы не знаем, что ждёт нас, может быть, Господь выводит его как своего избранника». Последующие события показали, что отец Пётр был прав.

В это время батюшка позвал к себе Кс. Ив. «Мать, — сказал он, — принеси Верочке капусты». Он беспокоился, что Кс. Ив. забудет накормить меня перед отъездом.

Я собралась уезжать, и ещё раз зашла к батюшке. Он лежал в забытьи. Я не решалась его беспокоить. К. И. сама подошла к батюшке и сказала: «Благословите Верочку, ей ехать надо». Я опустилась на колени возле его кровати. Батюшка благословил меня, и я уехала в Москву.

Через три дня, когда я пришла с работы, папа сказал, что звонили и оставили адрес, по которому я должна была немедленно прийти. Я все поняла. Когда пришла, то услышала: «Батюшка скончался».

Мне сообщили также, что решено было в течение года читать псалтирь по батюшке. Для того чтобы весь псалтирь прочитывался ежедневно, его разделили между духовными детьми батюшки так, чтобы каждый ежедневно читал одну кафизму. Мне досталась 6–я кафизма.

«Смотрите, — сказала одна из духовных дочерей батюшки, когда я собиралась уходить, — никому не показывайте вида, что у вас горе. И не плачьте, для этого есть ночь».

Батюшка подумал перед смертью обо всех своих духовных детях, никого не забыл. Каждому он дал в благословение образ Божией Матери. Мне, Леночке и Алику — «Всех скорбящих радости», а Павлику — «Нечаянную Радость». Своё духовное руководство он передал отцу Петру, отцу Иераксу и отцу Владимиру, распределив между ними сам своих духовных детей. Нас он поручил отцу Петру.

Когда я приехала через несколько дней к Л., она рассказала следующее.

В ночь со вторника на среду она видела сон, будто она находится у батюшки, и он просит её почитать вслух Евангелие. Она открывает книгу и начинает читать, но он останавливает, говоря: «Вам надо читать Евангелие от Луки».

Утром она собралась идти к батюшке. Алик плакал и просил её не уходить. Этого никогда прежде не было. Зайдя в дом батюшки, Леночка спросила у открывшей ей двери Кс. Ив.: «Как батюшка себя чувствует?» — «Теперь ему совсем хорошо», — ответила она. Леночка поняла, что батюшка скончался. Кс. Ив. обняла Леночку, подвела к батюшке, приоткрыла покров, чтобы Леночка могла взглянуть на его лицо и приложиться к его руке. Потом Кс. Ив. сказала Леночке, чтобы она читала вслух Евангелие. «Вам надо Евангелие от Луки читать», — сказала Кс. Ив.

На вопрос, можно ли прийти на похороны, Кс. Ив. сказала: «Нет, я вас утешила как могла, а на похороны приходить не нужно».

Леночка пошла домой и рассказала детям, что дедушка умер.

«Я так и знал, — сказал Алик, — только это совсем не страшно, он ушёл в Царство Небесное».

В течение нескольких дней Алик отказывался от всяких игр и развлечений. Мне передавали потом, что и другие дети почувствовали день кончины батюшки.

Светлую Пасхальную заутреню служил в батюшкином домике отец Пётр. Заутреня прошла очень торжественно.

По окончании службы отец Пётр сказал: «Теперь пойдём, похристосуемся с батюшкой».

Мы спустились по лестнице под дом, где находилась могилка батюшки.

Его похоронили тут же, в его «катакомбах», под тем местом, где находился Престол, — как это делали в Церкви первых веков.

В. Я. Василевская,

1902 — 1975

О книге «Катакомбы XX века».

(А. Мень)

Катакомбная Церковь… Упоминания о ней нередко встречаются на страницах, посвящённых новейшей истории русского Православия. Но чаще всего эти упоминания не выходят за пределы двух–трёх слов или догадок. И не удивительно: ведь не собраны полностью документы и свидетельства даже о тех явлениях и событиях в жизни Церкви этого периода, которые происходили у всех на виду. Тем более трудно собрать данные о том, что по самому своему названию говорит о существовании «подпольном».

Некоторые вообще отрицают реальность Катакомбной Церкви, другие — распространяют о ней сведения крайне недостоверные. Существовала ли она в действительности и если да, то что из себя представляла? Для того, чтобы ответить на эти вопросы, необходимо хотя бы бегло коснуться истории церковных разделений, возникших между двумя мировыми войнами.

С XVII века, эпохи старообрядческого раскола, Церковь в России едва ли переживала столь бурную, исполненную столь драматическими событиями пору, как в первую половину нашего столетия. Уже дореволюционные годы XX века были неспокойными, и в это время наметились попытки освободить Церковь от опеки государства. Хотя немалая часть духовенства и мирян свыклась с существующим (синодальным) положением вещей, все чаще и настойчивей раздавались голоса, призывающие к возрождению и обновлению церковной жизни. Многие священники, отчаявшись дождаться перемен, приходили к самым радикальным взглядам и выступали почти как «левые»[8].

Обращение к Православию видных представителей интеллигенции (Булгаков, Бердяев, Флоренский, Франк, Эрн, Свенцицкий и многие другие) способствовало оживлению дискуссий вокруг наболевших вопросов, в частности, связанных с пересмотром отношения Церкви к государству и общественной жизни.

Всероссийский Собор, который должен был стать голосом Церкви и определить её дальнейшие пути, не смог собраться из‑за противодействия властей. Поэтому он открылся лишь в 1917 году, после крушения монархии, когда страна уже вошла в полосу войн и революций. Решения Собора не были претворены в жизнь.

Наступала новая эпоха русской истории.

Октябрьские события сразу же поставили Церковь в конфликтное отношение с новой властью. Это проистекало по двум причинам. С одной стороны, значительная часть церковного руководства, ещё тесно связанная с прежним строем, не была готова к подобным переменам. С другой стороны, правительство открыто объявляло о своей цели: полностью искоренить «религиозные предрассудки». В первый же год после революции был создан проект закрытия всех храмов и запрещения таинства Евхаристии. И хотя этот план не был приведён в исполнение, натиск, обрушившийся на Церковь, превзошёл по своей силе всё, что знала история со времён римских императоров и французской революции.

Избранный на Соборе патриарх Тихон, мужественно выступавший в защиту Церкви, был в 1922 году арестован, а вскоре после этого возник так называемый «обновленческий раскол». Его инициаторы, обещая верующим провести долгожданные церковные реформы, главным образом стремились поставить Церковь в такое положение по отношению к государству, которое приближалось бы к дореволюционному.

На обновленческом «соборе» был принят ряд довольно неудачных и несвоевременных новшеств, но главной его целью явилось провозглашение своей политической платформы. В документах «собора» капитализм был объявлен смертным грехом, а революция — осуществлением евангельских заветов.

При поддержке и содействии гражданских органов самочинное Церковное Управление (ВЦУ) захватило большинство храмов как в крупных городах, так и в провинции. Тем не менее общенародного признания «живоцерковники» не получили. После освобождения патриарха Тихона, совершившегося под давлением мировой общественности, вновь сплотились те церковные силы, которые остались верными, своему первоиерарху. Это внесло смятение в ряды обновленцев. К тому же вскоре их движение стало раздираться борьбой группировок. Отношение многих верующих к «красной церкви» становилось с каждым днём всё более настороженным и даже враждебным.