Неисповедимый путь - Маккаммон Роберт Рик - Страница 10

— Я слышу тебя, — тихо произнесла Рамона.

— Так-то лучше!

Он отпустил ее подбородок, вылез из машины и заспешил в дом, не решаясь оглянуться в сторону жены и сына, поскольку гнев, страх и чувство вины стали медленно засасывать его, как мокрая земля засасывает плуг. В доме он вцепился в Библию, желая найти в ней то, что поможет ему ослабить мучительную боль в душе.

Когда Рамона и Билли вошли в дом, Джон уже сидел у камина, листая Библию. Он тихо читал, сдвинув брови и шевеля губами. Рамона сжала плечо сына, давая ему понять, чтобы он тихо прошел к себе, а затем удалилась на кухню заканчивать овощной пирог, сделанный из остатков нескольких последних обедов, который она собиралась подать на ужин. Билли подкинул в камин еще одно полено, а затем с кочергой уселся у огня. Он все еще чувствовал в воздухе отголоски бури, но большая ее часть уже миновала, и он надеялся, что теперь все пойдет на лад. Он хотел узнать у отца, что же на самом деле случилось с Виллом и Букерами и почему те мужчины ломали террасу, но чувствовал, что случилось что-то плохое, что вызвало очередную ссору между папой и мамой. Он отложил кочергу, одобрительно взглянул на отца — тот, погрузившись в Книгу пророка Даниила, не глядел на сына, — сел за свой маленький подержанный столик, стоящий рядом с его кроватью, и стал заниматься домашним заданием.

В доме стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием поленьев да звоном посуды на кухне. Билли начал со слов, которые следовало заучить, но его мысли возвращались к тому, что говорил в машине отец: смерть и зло…

Смерть и зло…

Тебе еще недостаточно смерти и зла? Он жевал ластик, размышляя о том, что имел в виду его папа: означает ли это, что смерть и зло ходят вместе с одной стрижкой и в одинаковой одежде, как братья Массей? Или они имеют одно и тоже происхождение, но в последствии каким-то образом стали отличаться друг от друга, как, скажем, если бы один из братьев Массей стал поклоняться Сатане, а другой обратился к Богу. Билли обнаружил, что смотрит туда, где, читая Библию, сидел его отец, и подумал, что однажды он поймет все эти вещи, как их понимают взрослые. Он вернулся к домашнему заданию, заставляя себя сконцентрироваться на нем, но перед его глазами вставал и вставал темный тихий дом и люди, отдиравшие обшивку террасы.

Джон восхищался силою слов Даниила. Ему нравилось думать, что они с Даниилом сошлись бы. Иногда Джону казалось, что вся жизнь — это львиный ров. Кровожадные животные рычат со всех сторон, а Дьявол смеется над вами. По крайней мере, думал он, для него это почти что правда. Он подался вперед и прочитал речь Даниила перед Дарием: «Бог мой послал Ангела Своего и заградил пасть львам, и они не повредили мне, потому что я оказался пред Ним чист…»

…

Оказался пред Ним чист…

Джон перечитал отрывок, а затем закрыл книгу. Чист. Он ничего не мог тогда сделать для Джули-Энн, или Кэти, или Вилла, или Дейва Букера. Он чувствовал, что эта выдержка из священного писания говорит ему, что все было правильно, что ему надо прогнать прочь беспокойство и оставить прошлое в покое.

Он взглянул на потрескивающее пламя. Когда он женился на Рамоне — Бог знает, почему, если не считать того, что ему казалось, будто она самая прекрасная девушка в мире, что ему было всего двадцать, что он не имел представления о любви, долге, ответственности, — он вступил в львиный ров, не подозревая об этом, и теперь ему надо было каждый день быть настороже, дабы не быть проглоченным Дьяволом. Он снова и снова молился за то, чтобы его сына не коснулись ее темные силы. Если же это произойдет, то… Джон вздрогнул, мысленно представив себя на месте Дейва Букера, раскраивающим их головы бейсбольной битой, а затем подпирающим ружьем свой подбородок. Боже праведный! — мысленно воскликнул он и прогнал видение прочь.

Отложив Библию, он встал и направился в спальню. Его сердце забилось чаще, когда он вспомнил о преподобном Хортоне, пробирающемся в Дасктаун. Он не желал участвовать в том, что намечалось, но знал, что этого ждут от него другие. Он открыл гардероб и достал оттуда перевязанную шпагатом коробку. Разрезав веревку перочинным ножом, Джон снял крышку и разложил свой клановский балахон на кровати.

Сделанный из желтой хлопчатобумажной ткани, он был мятый и грязный, но, сжав материал в кулаке, Джон почувствовал исходящую из него силу правосудия.

А на кухне Рамона, замешивая тесто, услышала далекий крик голубой сойки и поняла, что зимние холода подошли к концу.

5

Преподобный Джим Хортон за рулем своего старенького «Форда» устало тер глаза, пытаясь сосредоточить свое внимание на дороге. Заканчивалась долгая и ужасная неделя; завтра будет воскресенье, а ему еще нужно было закончить текст проповеди, которую он озаглавил «Почему Господь допустил это?» Сегодня вечером он собирался допоздна просидеть за письменным столом. Он знал, что с недавнего времени становится для жены все более чужим, но он предупреждал ее много лет назад, что жизнь жены деревенского священника отнюдь не усыпана розами.

Фары «Форда» прорезали дыры в темноте. Несмотря на то, что по сравнению с прошедшими днями холод заметно спал, «печка» все равно не помогала. Хортон вспоминал, как опускались в мерзлую глинистую землю тела Дейва Букера, Джули-Энн и Кэти. При отпевании гробы, разумеется, были закрыты, а мать Джули-Энн, миссис Миммс, почти обессилела от горя. Вечером Хортон проехал пятнадцать миль до дома миссис Миммс, чтобы немного побыть с ней, поскольку она была в годах и жила одна и было ясно, что произошедшая трагедия почти сокрушила ее. Он предложил ей прислать кого-нибудь, чтобы привезти ее утром в церковь, а когда стал уходить, то она вцепилась ему в руку и зарыдала как ребенок.

Хортон знал, что шериф Бромли все еще ищет труп Вилла. Вчера, исследуя землю щупом, шериф наткнулся на запах разлагающегося мяса, но когда землекопы раскопали труп, то это оказался Бу, собака Букеров. В частной беседе Бромли сказал священнику, что вероятнее всего Вилла никогда не найдут, поскольку существует слишком много мест, где Дейв мог закопать тело. Возможно, это и к лучшему, думал Хортон, потому что миссис Миммс этого бы не перенесла, как, впрочем, и Готорн.

Хортон сознавал, что ходит по лезвию ножа. В мире происходили перемены благодаря таким людям, как доктор Мартин Лютер Кинг, но не настолько быстро, чтобы помочь людям в Дасктауне. В последние несколько недель он чувствовал, что достиг некоторого прогресса: он помогал старейшинам Дасктауна отстраивать их сгоревшую церковь, вошел в комитет по организации благотворительных обедов, достал деньги на покупку строевого леса на лесопилке. Но еще многое нужно было сделать.

От размышлений его оторвал ослепительный свет фар. Он инстинктивно отклонился, прежде, чем понял, что свет отражается от зеркала заднего вида. Мимо него промчался красный «Шевроле», обогнав его так, будто он стоял на месте. На мгновение Хортону показалось, что из машины на него глядело чье-то бледное лицо. Он услышал, как впереди «Шевроле» трижды просигналил. Сумасбродные дети субботней ночью, подумал священник. Через несколько минут он будет в Готорне; Кэрол, наверное, уже приготовила кофе. Когда он повернул за поворот, за которым исчез «Шевроле», Хортону показалось, что он видит на дороге какое-то красноватое мерцание. Ему сразу же припомнилась Рамона Крикмор на похоронах Букеров, выступившая вперед из толпы и вставшая на краю могилы Джули-Энн. Ее руки поднимались и опускались; дюжины красных лепестков диких цветов, должно быть, растущих в каких-нибудь укромных, заповедных уголках леса, медленно опускались на землю. Хортон знал, что ее недолюбливают, однако за восемь месяцев, проведенных им в должности священника Готорна, он так и не мог определить, почему. Она никогда не посещала церковь, да и в городе он видел ее всего несколько раз, но она всегда выглядела мило и не напоминала человека, которого нужно бояться…

В пределах достижимости его фар на дороге что-то двигалось. Он думал о лепестках плывущих, плывущих, плывущих вниз, а потом…