Великолепная Софи (В поисках любви) - Хейер Джорджетт - Страница 39

Он прошел к окну и остановился, глядя на площадь.

– Теперь уже поздно увещевать тебя. После твоего вчерашнего заявления маловероятно, что Чарльбери захочет жениться на тебе. Что ты собираешься делать? Могу сказать тебе, что отец не согласится на твой брак с Фонхоупом.

– Потому что ты не разрешишь ему согласиться! Чарльз, разве тебе недостаточно твоего выгодного брака, что мы стремимся к такому же для меня? – пылко вскричала она.

Он выпрямился.

– Нетрудно заметить в этом влияние кузины! – сказал он. – До того, как она приехала в Лондон, ты бы не осмелилась так говорить со мной! Мое уважение к Эжени…

– Если бы ты любил, Чарльз, ты бы не говорил о своем уважении к Эжени!

В этот неподходящий момент Дассет впустил мисс Рекстон в комнату. Сесилия быстро спрятала платок брата, ее щеки залила краска; мистер Ривенхол отвернулся от окна и с заметным усилием сказал:

– Эжени! Мы не ожидали такого удовольствия! Здравствуй!

Она протянула ему руку, но сказала, глядя на Сесилию:

– Скажи мне, что это неправда! Я была ужасно поражена, когда Альфред рассказал мне, что случилось вчера вечером!

Бессознательно брат с сестрой придвинулись друг к другу.

– Альфред? – повторил мистер Ривенхол.

– Когда мы ехали домой с бала, он рассказал мне, что нечаянно услышал, что сказала тебе Сесилия, Чарльз. А лорд Чарльбери! Я не верила, что такое возможно!

Лояльность вкупе с привязанностью заставили мистера Ривенхола встать на сторону сестры, но он казался очень расстроенным, так как считал непростительным для Сесилии, что она поставила его в такое положение. Он подавленно сказал:

– Если ты имеешь в виду, что Сесилия и лорд Чарльбери решили, что не подходят друг другу, то ты совершенно права. Правда, я не знаю, как это касается Альфреда или почему он должен бежать к тебе с тем, что… нечаянно услышал!

– Мой дорогой Чарльз, он знает: то, что касается твоей семьи, касается и меня!

– Я очень признателен тебе, но не хотел бы дальше обсуждать этот вопрос.

– Простите меня! Я должна идти к маме! – сказала Сесилия.

Она выскользнула из комнаты; мисс Рекстон многозначительно посмотрела на мистера Ривенхола и сказала:

– Я не удивлюсь, что ты рассержен. Это было ужасно неприятно, и, я полагаю, не стоит далеко искать причину, заставившую Сесилию поступить так непохоже на нее!

– Я совсем не понимаю, что ты хочешь сказать.

Его тон, в котором звучал запрет, подсказал ей, что с ее стороны было бы разумно сменить тему, но ее неприязнь к Софи, перешедшая в страсть, заставила ее продолжить.

– Ты, должно быть заметил, дорогой Чарльз, что наша милая сестра попала под влияние своей кузины. Я думаю, это не приведет ни к чему, кроме несчастья. Без сомнения у мисс Стэнтон-Лейси есть множество превосходных качеств, но я всегда была абсолютно согласна с тобой, что у нее совсем нет деликатности.

Мистер Ривенхол, который считал, что в поведении его сестры следует винить только Софи, без колебаний ответил;

– Ты ошибаешься. Я никогда ничего подобного не говорил!

– Разве? Мне казалось, однажды ты сказал нечто подобное, но это не имеет никакого значения! Тысячу раз жаль, что дорогой леди Омберсли пришлось принимать ее как гостью в такое время. Каждый раз, когда я вхожу в этот дом, я замечаю в нем перемены! Даже дети…

– Дом теперь значительно веселей, – прервал он.

Она театрально рассмеялась.

– Но значительно беспокойней! – она стала разглаживать морщинки на своих перчатках. – Ты знаешь, Чарльз, что меня всегда восхищал тон этого дома? Я хорошо знаю, это твоя заслуга! Я не могу не чувствовать меланхолии, когда вижу, как это спокойствие – я бы даже сказала достоинство – разрушается необузданными выходками. Бедная маленькая Амабель совсем отбивается от рук! И конечно мисс Стэнтон-Лейси бездумно поощряет ее. Нельзя забывать, что у нее самой было удивительно нерегулярное воспитание!

– Моя кузина, – сказал мистер Ривенхол, желая закончить разговор, – исключительно добра к детям и моя мать очень любит ее. Должен добавить, что я рад видеть, как улучшилось самочувствие матери с приездом Софи. У тебя есть какие-нибудь дела в этой части города? Могу я провопить тебя? Через двадцать минут мне надо быть на Бонд-Стрит.

Перед лицом такого откровенного отпора мисс Рекстон не могла ничего ответить. Краска бросилась ей в лицо, губы сжались, но она смогла подавить едкий ответ и почти любезно сказать:

– Спасибо, мне надо заехать в библиотеку для мамы. Я приехала в коляске и с удовольствием подвезу тебя.

Так как подвозить надо было к боксерскому салону Джексона, то это не доставило ей удовольствия, ибо она вообще не любила спорт, а бокс считала его низшей формой. Но, кроме проказливого подшучивания над мистером Ривенхолом по поводу его очевидного предпочтения ужасного общества боксеров ее компании, она ничего не сказала.

Сесилия в это время поспешила не к леди Омберсли, а к кузине, которую она нашла сидящей возле туалетного столика; Софи внимательно рассматривала узкую полоску бумаги. Джейн Сторридж убирала ее амазонку, но когда Сесилия вошла, она поняла, что ее присутствие нежелательно. Горничная громко фыркнула, подобрала сапожки Софи для верховой езды и вышла, держа их подмышкой.

– Что, по-твоему, это может быть, Сили? – спросила Софи, все еще изучая, нахмурив брови, бумагу. – Джейн сказала, что нашла это возле окна и подумала, что это мое. Какое смешное имя! Голдхангер, Переулок Биар; Флит-Лейн. Я не узнала почерк и не представляю, как… О, как глупо! Это, должно быть, выпало из кармана пиджака Хьюберта!

– Софи! – сказала Сесилия. – У меня состоялся ужасный разговор с Чарльбери.

Софи отложила письмо.

– Боже милосердный, как это?

– Я чрезвычайно подавлена! – заявила Сесилия, падая в кресло. – Никто – никто – не смог бы вести себя с большей чуткостью! Я жалею, что ты убедила меня встреться с ним! Что может быть болезненнее!

– О, не думай о нем! – бодро сказала Софи. – Давай лучше прикинем, как устроить Огэстеса на благопристойное место!

– Как ты можешь быть такой бессердечной? – вознегодовала Сесилия. – Он был так добр, и я не могла не заме. тить, как сильно я огорчила его!

– Полагаю, он оправится достаточно скоро, – беспечно ответила Софи. – Десять к одному, что он снова влюбится не позже чем через месяц!

Сесилию, казалось, не утешило это пророчество, помолчав, она сказала:

– Я бы хотела, чтоб так было, потому что, скажу тебе, разрушать человеческую жизнь не очень приятно!

– Как думаешь, будет дождь? Могу ли я надеть свою новую соломенную шляпку? Я бы хотела пококетничать с Чарльбери. Мне он нравится.

– Желаю успеха! – резко сказала Сесилия. – Но не думаю, что ему это придется по душе. Он слишком хорош для таких развлечений!

Софи рассмеялась.

– Посмотрим! Скажи же мне, какую шляпку надеть! Соломка так восхитительна, но если собирается дождь…

– Меня не интересует, какие шляпки ты носишь! – отрезала Сесилия.

XI

Остаток дня прошел без происшествий. Софи каталась с Сесилией в Гайд-Парке в своем фаэтоне, а затем высадила ее, чтобы та насладилась прогулкой с мистером Фонхоупом, который по предварительной договоренности ждал ее у Манежа. Затем к Софи в экипаж сел сэр Винсент Тальгарт, который тоже покинул ее, как только заметил коляску маркизы де Виллачанас, стоящую возле ограды, отделяющей дорогу для экипажей. Маркиза в шляпке с длинными страусовыми перьями приветствовала его своей ленивой улыбкой и, повернувшись к Софи, сказала, что находит магазины в Лондоне значительно хуже парижских. Ничего из того, что она видела сегодня на Бонд-Стрит, не заставило ее развязать кошелек. Сэр Винсент заметил, что знает одну модистку на Брутон-Стрит, которая с первого взгляда распознает стиль и высокородность своей посетительницы, и предложил проводить маркизу в ее ателье.

Услышав это, Софи нахмурилась, но прежде чем она Успела что-нибудь сказать, ее внимание отвлек лорд Бромфорд. Учтивость вынудила ее пригласить его прокатиться в своем фаэтоне по парку. Он уселся рядом с ней и, рассказав, сколько удовольствия он получил от бала Омберсли, официально предложил ей выйти за него замуж. Софи без колебаний и смущения отклонила его предложение. Лорд Бромфорд, расстроившись лишь на мгновение, заметил, что это пылкость сделала его таким стремительным и нетерпеливым, но он не теряет надежды на счастливый исход.