Урожай собрать не просто - Васильева Юлия - Страница 20

Видимо, отговорка была хорошей, потому что некоторое время мой проводник молчал.

— Сошиальная помощь, ишь ты, лучше завтра приходи, картошку копать поможешь да варенье из яблок варить.

От печальной участи, сходной с участью Ефима, меня спасло только наше прибытие на маревое поле.

Я замерла в восхищении. Не было в этом поле ни капли сходства с фермерским: ровные стебли растений больше походили на стволики молодых деревьев, а пышные сиреневые метелки колосились где-то над моей головой. Все посадки шли ровными рядами, а не как попало, нижние листья оказались аккуратно обрезаны, наиболее высокие растения стянуты веревками в пучок — чтобы не падали. Везде чувствовалась строгая рука хозяина, вернее, хозяев.

— Это что, какой-то особый сорт? — спросила я, задрав голову, чтобы хотя бы примерно прикинуть высоту растений. Выходило около двух метров, тогда как у фермера хорошо если достигало полутора.

— Почему же? Самый обычный. — Дедок явно был горд.

Я подобрала юбки и села на корточки, чтобы лучше присмотреться к земле, даже между пальцами раздавила несколько комьев, хотя и ничего в этом не понимала. Земля как земля.

— Значит, используете какие-то удобрения?

— Да ничего не используем. Даже навоза с перегноем: попробуй на такой территории разбросай… — Катонец обвел рукой частокол из травяных стеблей.

— Ну, может, химическое что-то? — не сдавалась я, пытаясь найти секрет такой урожайности.

— Да нет, гадость все это, — с отвращением сказал мой сторож. — Все только своим трудом: там прорядишь, тут листья обрежешь, сорняки уберешь, ну или кротов распугаешь — глаз да глаз нужен за полем.

Вдалеке я заметила телегу: несколько катонцев большими тесаками рубили марь под корень, срезали метелки и аккуратными рядами складывали ровненькие стволики. Эх, нам бы таких работничков, а ведь не переманишь.

Итак, если это самый обычный сорт мари, специальных удобрений катонцы не используют, природные условия в точности такие же, как и на поле господина Стана, то, на мой взгляд, действительно остается всего один существенный фактор — человеческий. Именно благодаря усилиям, которые коллективное хозяйство приложило к посадке, прополке, обрезке и прочему уходу, эта трава превратилась в джунгли. И вот тут вставал вопрос: возможно ли в первый же год приучить наших батраков к такому труду?

Лицо мое помрачнело. Думаю, что даже удвоенная оплата не сможет переломить национального характера. Если я начну рассказывать деревенским мужикам, что марь надо не сеять, а сажать ровными рядками, надо мной сначала будут долго смеяться, а потом все равно сделают по-своему. В общем, в лесу толстых и сочных стеблей мари катонского поля мне виделся темный бесславный конец нашего имения.

Я даже немного вздрогнула, когда между ровными стволами действительно мелькнула черная тень.

— Вы говорите, кроты вас достают? — уточнила у старика.

— Достают, — горестно и одновременно подозрительно (и как только это у него выходило?) вздохнул тот. — А что?

— И крупные кроты?

Темная тень снова стремительно пронеслась в зелени, заставив сиреневые метелки заколыхаться пахучей волной.

— Так еще бы не крупные. Во-о-от такие. — Старик развел руки жестом бывалого рыбака. — Иные с собаку величиной попадаются.

Надеюсь, он шутит. Я на всякий случай сделала шаг назад от поля, потому что черная тень начала расти, явно направляясь в нашу сторону. Вслед за ней гнулись и тревожно шуршали метелки. Дедок наконец тоже заметил неладное и стал вглядываться в зелень:

— Нет, ну не до таких же размеров, — попытался отшутиться он, но голос неуверенно дрогнул.

Наши детские страхи развеял выпрыгнувший из зарослей черно-белый дог — собака разразилась громким недружелюбным лаем, но мы со стариком после первого испуга все же дружно выдохнули. Дог показался мне смутно знакомым, и когда следом за ним вышел хозяин, я поняла, откуда знала собаку.

— Зельда, сидеть! Тихо!

У меня появилось настоятельное желание спрятаться за спину старика, потому что к нам вышел господин Клаус собственной персоной. Едва услышав его команду, собака села и замолкла, но не сводила с нас своих умных глаз.

— Добрый день, — поздоровался фабрикант со стариком, а, увидев меня, да еще в фартуке сестры милосердия, не смог сдержать не совсем тактичного вопроса: — Вы-то что здесь забыли?

— Общественно полезная деятельность, — несколько неуверенно и даже с вопросительной интонацией ответила я, будто бы пытаясь найти подходящее объяснение для столь двусмысленной ситуации.

Темные брови господина Клауса слегка приподнялись, поставив под сомнение подлинность моей склонности к филантропии. Складывалось впечатление, что этот человек видит меня насквозь.

— И много полезного сделали? — спросил он, едва скрывая усмешку.

Да, понимаю, я не образец жертвенности и человеколюбия, но откуда ему-то об этом знать? Зачем недостойными сомнениями губить в зачатке все благородные порывы? Которых, впрочем, не было… Я смущенно кашлянула… Но, к счастью, раздавшийся в эту секунду пронзительный окрик помог мне избежать ответа.

— Николетта!!!

На дороге, огибавшей поле, показалась пестрая группа соседей, которую возглавляла моя подруга Алисия — вся в зеленых лентах и сливочных кружевах, с Ласом под руку. К слову, у брата был вид несчастной комнатной собачки, проводящей большую часть жизни на коленях у хозяйки. Девушка радостно махала мне рукой. За ними следовали предводитель общественного собрания — он же мэр — со своей старшей дочерью и отец Алисии, сэр Гвидон, который что-то оживленно втолковывал леди Раде.

В страшном сне не могло привидеться такой встречи. Лучше уж оправдываться перед фабрикантом, чем придумывать отговорки для всех этих людей. Господин Клаус с явным удовольствием следил за переменами в моем лице. И почему я не отдала доктору перед уходом этот треклятый фартук сестры милосердия?

Но, кажется, фартук мало кого волновал.

— Николетта, где ты была? У нас намечается экскурсия на фабрику господина Клауса, — жизнерадостно затараторила Алисия, едва оказавшись рядом. — Я решила заехать и за тобой, но тебя не было дома, и никто не знал, куда ты пошла. Я так расстроилась!

Остальные кивнули мне довольно сдержанно. Даже леди Рада отчего-то недовольно поджала губы. Алисия тем временем сняла свой захват с Ласа и, оттеснив меня от основной компании, шепотом приказала сквозь зубы:

— Сейчас же снимай этот фартук! Не знаю, чем ты занималась (расскажешь потом), но момент для маскарада крайне неудачный.

Я подчинилась, потому что и сама уже минут десять мечтала избавиться от неуместной вещи. При виде моего платья у подруги на лице отобразилась крайняя степень отчаяния, и она тут же потребовала вернуть фартук на место и не снимать его больше ни под каким предлогом. Ну да, я изначально вышла из дома в худшем, что нашлось в гардеробе, а потом дополнительного шарма наряду добавило тесное общение с козой и ламами. Так что это платье с богатым прошлым придавало бесспорной элегантности фартуку.

— Лучше ты мне скажи, что вы все здесь делаете? — Я позволила выплеснуться наружу панике. — Если бы у меня была хоть малейшая надежда на подобную «счастливую» встречу, я бы сегодня даже не вылезла из-под одеяла.

— Я тоже рада тебя видеть. — Алисия бросила взгляд на своих спутников, занятых разглядыванием посадок и беседой со стариком-катонцем. — Господин Клаус пытается уговорить отца выращивать марь (ты же знаешь, у нас есть пустые поля!), и для этого организовал что-то вроде экскурсии. Я думала, тебе тоже будет полезно послушать-посмотреть, но тебя дома не оказалось — поэтому пришлось прихватить Ласа. Кстати, твой брат абсолютно непробиваем! Смотрит на меня как на пустое место! У меня такое ощущение, что рядом с ним я начинаю седеть!

— Не у тебя одной, — успокоила я страдалицу. — А что здесь делают остальные?

— Я же и говорю: заехала к тебе домой, а на обратной дороге встретили мэра с дочкой и леди Раду. Они напросились с нами на экскурсию.