Тайна рукописи - Монинг Карен Мари - Страница 38

Но Алина была убита, а мои родители все еще пребывали в депрессии, и звонить сейчас папе не имело смысла. Я знала, поскольку звонила домой чуть раньше, как только закончила одеваться. Без пятнадцати одиннадцать вечера в Дублине означало, что в Джорджии еще ранний вечер. Я сидела на краю своей временной кровати, смотрела на чулки, которые крепились к поясу с подвязками, высокие тонкие каблуки, красное овальное родимое пятно на груди и удивлялась тому, во что превратилась.

Папа был пьян, когда поднял трубку. Я долгие годы не слышала его пьяного голоса. Шесть с половиной, если быть точной. С тех самых пор как его брат погиб по дороге на собственную свадьбу, оставив свою соломенную вдову беременной, а мой папа в тот момент стоял у алтаря, свидетель покойника... Я повесила трубку, как только услышала заплетающийся папин голос, не в силах справиться с собой. Мне нужно было опереться на чье-то уверенное плечо, и я была абсолютно не в состоянии подставлять свои плечи другим.

– Будьте начеку, мисс Лейн, – предупредил Бэрронс, его голос раздался у самого моего уха, вырвав меня с края той темной пропасти, в которую готово было свалиться мое сознание. – Осторожность вам не помешает.

Обняв меня левой рукой за талию, правой он подхватил меня под локоть, слегка поглаживая тыльной стороной пальцев мою грудь, и повел в сторону входа, встречаясь взглядом с каждым мужчиной, смелым или глупым настолько, чтобы опустить глаза на все, находящееся ниже моего подбородка.

Игру в гляделки Бэрронс выигрывал с блеском, остальные отводили глаза. Он не мог бы дать понять яснее, что считает меня своей собственностью.

Как только мы вошли в бар, я все поняла. Именно этим и являлись женщины, сидевшие там: прекрасной, лощеной, ухоженной до блеска, мило смеющейся, ярко украшенной собственностью. Трофеями. Они даже не были людьми, личностями, они были лишь отражением своих мужчин. Эти женщины, которых охраняли столь же ревностно, сколь любовно баловали, сияли и переливались, словно бриллианты, показывая миру, как успешны их мужья, какими гигантами они являются.

Радуга Мак была бы здесь так же неуместна, как дикобраз в магазине домашних животных. Я выпрямила спину, высоко подняла голову и притворилась, что две трети моего гибкого молодого тела не обнажены коротеньким обтягивающим черным платьем с открытой спиной и глубоким декольте.

Бэрронса здесь знали. Мы шли по залу, отвечая на кивки и приветствия, и если отвлечься на минутку от того количества оружия, которое таскали при себе здешние завсегдатаи, в заведении О'Банниона было мило и очаровательно.

Я плотнее прислонилась к Бэрронсу, чтобы прошептать ему на ухо свой вопрос (даже на каблуках я была приблизительно на голову ниже его):

– У тебя при себе есть пистолет?

Я очень надеялась услышать, что да.

Его губы скривились, скользнув по моим волосам, когда он ответил:

– В таких местах пистолет является дополнительным шансом быстро умереть, мисс Лейн. Не волнуйтесь, я не собираюсь здесь никого злить.

Он кивнул низенькому, но невероятно толстому мужчине, жующему сигару и держащему в каждой мамонтообразной руке по красавице.

– По крайней мере, сейчас, – пробормотал Иерихон, когда мы прошли дальше.

Мы заняли столик в дальнем конце зала, и Иерихон заказал обед и выпивку для нас обоих.

– С чего ты взял, что я хочу среднепрожаренный бифштекс? – спросила я. – Или что мне нравится салат «цезарь»? Ты ведь даже не спросил меня.

– Смотрите по сторонам и учитесь, мисс Лейн. В этом заведении ни один официант не примет заказ от женщины. В ресторане О'Банниона вы едите то, что для вас заказали, нравится вам это или нет. Добро пожаловать в старые добрые времена, мисс Лейн, когда мужчины приказывали, а женщины повиновались. А если дамам что-то не нравилось, они притворялись, что это не так.

Ого! А я-то думала, что на Глубоком Юге плохо живется. К счастью, я люблю бифштексы, вне зависимости от того, до какой степени они прожарены, и могу съесть любой салат, особенно если за эту невероятно дорогую еду платит кто-то другой. Так что я быстро расправилась со своей порцией. В тот день я съела лишь две тарелки каши и действительно была голодна. Когда я покончила с едой и подняла глаза на Бэрронса, то обнаружила, что его тарелка все еще полна, и приподняла бровь.

Он подтолкнул тарелку ко мне.

– Я поел раньше, – сказал Иерихон.

– Так зачем было заказывать? – спросила я так отчетливо, как это только возможно с полным ртом вкуснейшего «филе миньон».

– Нельзя прийти в заведение О'Банниона и не потратить здесь деньги, – ответил Бэрронс.

– Звучит так, словно у него есть множество глупых правил, – пробормотала я.

Именно в этот момент у нашего столика появился массивный мужчина с костистыми руками, плоским носом и деформированными от ударов ушами.

– Рад снова встретить вас, мистер Бэрронс. Мистер О'Баннион приглашает вас и вашу спутницу пройти в задние комнаты и поздороваться.

Это было, в общем-то, даже не приглашение, да никто и не собирался преподносить фразу подобным образом. Бэрронс тут же встал, поднял меня, снова прижал к себе и потащил вслед за бывшим боксером, держа так, словно я была слепой и могла налететь на стену без его поддержки – урезанная версия «суррогатной жены».

«Задние комнаты» оказались другим домом, расположенным на довольно большом расстоянии от ресторана. Расстояние измерялось вертикально: мы спускались в подземелье, следуя за человеком О'Банниона через кухню, длинный лестничный пролет, а после в хорошо освещенный, сырой каменный туннель. По пути мы проходили мимо других ответвлений этого туннеля, которые оказались либо заложены кирпичом, либо перекрыты тяжелыми стальными дверями, и Бэрронс прошептал мне на ухо:

– В некоторых частях Дублина под основным городом располагается еще и подземный.

– Жутко, – пробормотала я, когда мы подошли ко второй, тоже довольно длинной лестнице, ведущей вниз.

Думаю, я ожидала чего-то похожего на старые фильмы: кучки безнравственных мужчин с квадратными челюстями, которые собрались в задымленной сигарами комнате. Пропитанные потом рубашки, расстегнутая кобура и сигара прекрасно дополняли бы картину. Мужчины должны были бы играть в покер с высокими ставками, а на стенах комнаты я ожидала увидеть множество плакатов с обнаженными женщинами.

Вместо этого взгляду предстала дюжина аккуратно, по-деловому одетых мужчин, тихо разговаривавших между собой в просторной, со вкусом обставленной комнате с мебелью красного дерева, обитой кожей. Единственным женским портретом на стене была «Мадонна с младенцем». Однако Мадонна была не одна: вся комната была увешана иконами. Висевшие в помещении книжные полки были заставлены такой коллекцией Библий, что даже у Папы Римского в душе зашевелилась бы зависть. К тому же повсюду были распятия из серебра, золота, дерева и даже одно пластиковое, из тех, что раздаются бесплатно «блуждающим во тьме». Над письменным столом висела серия из двенадцати полотен, изображающих последние дни Христа. Над камином была репродукция «Тайной вечери». В дальнем конце комнаты виднелись два канделябра, уставленные горящими свечами, между ними стоял богато украшенный старинный реликварий. Одному Богу известно, что в нем хранилось – вполне возможно, зуб или исцеляющая кость какого-то неизвестного святого.

Крепко сбитый темноволосый мужчина стоял к нам спиной за этим старинным реликварием-шяссе.

Я притворилась, что споткнулась о порог, Бэрронс подхватил меня.

– О-сс, – многозначительно прошипела я. Хоть мы и не сговаривались о коде, думаю, Иерихон прекрасно понял, что я имею в виду. Я сказала ему, что ОС, объект силы, был где-то рядом. Пусть не в этой комнате, но рядом. Внезапная боль в животе, казалось, поднималась откуда-то снизу, от ступней, и поэтому я решила, что эта вещь, чем бы она ни была, находится прямо под нами, в том месте, которое Бэрронс назвал «подземным городом».