Тайна рукописи - Монинг Карен Мари - Страница 24

Открыв дверь, я обнаружила, что кто-то обо мне позаботился, пока я спала. Пакет из бакалеи, бутылка латте[14] и все мои вещи стояли у самой двери. На Юге еда из магазина, оставленная у двери, – это не любезность, это обида. Несмотря на наличие моих личных вещей, Бэрронс не мог бы выразиться яснее: здесь не твой дом. Держись подальше от моей кухни, говорила эта сумка, и не разгуливай по дому. На Юге это означало: уходите до обеда, а лучше всего – прямо сейчас.

Я съела пару круассанов, выпила кофе, оделась и проделала обратный путь в книжный магазин. По дороге я даже не смотрела по сторонам. Все любопытство, которое мог бы пробудить во мне Бэрронс, было властно отодвинуто в сторону моей гордостью. Он не хочет видеть меня здесь – ладно, я тоже не хочу здесь находиться. Кстати, я не могла бы с уверенностью сказать, почему я все-таки оказалась здесь. То есть я знала, почему я осталась, но не имела ни малейшего понятия, почему он мне это позволил. Я не настолько глупа, чтобы подумать, будто Иерихон Бэрронс обладает хоть каплей рыцарства, так что вытаскивание девиц из беды явно не его стезя.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила я его прошлым вечером, когда он вернулся в магазин. Мне было интересно, где он был. Я сидела там же, где провела весь день: в дальнем углу магазина, неподалеку от ванной и дверей, которые вели в жилую часть дома Бэрронса. Меня практически не было видно. Я притворялась, что читаю, а на самом деле пыталась придать смысл своей жизни и выбрать что-то из каталога красок для волос, который привезла мне Фиона, когда приехала открывать магазин. Она проигнорировала мои попытки завязать разговор и за весь день ни разу не заговорила первой, если не считать предложения съесть сэндвич на обед.

В десять минут девятого она закрыла магазин и ушла. Несколько минут спустя появился Бэрронс.

Он опустился на стул напротив: элегантный и самоуверенный, в сшитых на заказ черных брюках, черных ботинках и белой шелковой рубашке, которую он не потрудился застегнуть. Белоснежная ткань контрастировала с общим колоритом, из-за чего зачесанные назад волосы казались иссиня-черными, глаза – выточенными из обсидиана, а кожа – бронзовой. Рукава были закатаны, открывая запястья, одно крепкое предплечье украшали платиновые часы с бриллиантами, второе – широкий чеканный металлический браслет, который выглядел очень древним и очень кельтским. Высокий, темный, Иерихон был откровенно сексуальным, – я полагала, что некоторые женщины сочли бы его невообразимо привлекательным, – и излучал свою обычную тревожную энергию.

– Я не помогаю вам, мисс Лейн. Я льщу себя надеждой, что вы можете быть мне полезной. Если я прав, то вы нужны мне живой.

– Как я могу оказаться полезной?

– Мне нужна «Синсар Дабх».

Мне тоже. Но я не понимала, каким образом мои шансы добраться до нее перевешивают шансы Бэрронса. К тому же, в свете последних событий, я вообще не считала возможным самой заполучить эту проклятую штуку. В чем я могу ему пригодиться?

– И ты думаешь, что я как-то смогу помочь?

– Возможно. Почему вы до сих пор не изменили внешность, мисс Лейн? Разве Фиона не привезла вам все необходимое?

– Я думала, что смогу обойтись бейсболкой.

Бэрронс смерил меня холодным взглядом с головы до ног, потом вновь посмотрел мне в глаза, ясно давая понять, что взвесил мой аргумент и признал меня слабоумной.

– Я могу сильно надвинуть ее на глаза и опустить козырек, – сказала я. – Я уже делала так дома, когда не успевала помыть волосы. Если я надену солнечные очки, даже вы меня не узнаете.

Он скрестил руки на груди.

– Это может сработать, – настаивала я.

Он легонько покачал головой, буквально сантиметр влево, сантиметр вправо.

– Когда закончите стричь и красить волосы, возвращайтесь ко мне. Короткие и темные, мисс Лейн. Расстаньтесь с образом Барби.

Я не плакала, когда делала это. Однако я не сдержалась, – будь проклят Иерихон Бэрронс за свой следующий поступок, – и меня вырвало на персидский ковер в задней части магазина, когда я вернулась вниз.

Оглядываясь назад, я понимаю, что начала ощущать это еще наверху, когда мыла волосы в прилегающей к комнате ванной. Волна тошноты внезапно подкатила к горлу, но я посчитала это нервной реакцией на столь радикальную смену имиджа. Я уже задавалась вопросом, кто я и что со мной не так, а теперь я еще и выглядела не так.

Чувство тошноты усилилось, когда я спускалась по лестнице, и делалось все сильнее с каждым шагом в сторону магазина. Мне следовало бы внимательнее к этому отнестись, но я слишком жалела себя, чтобы обращать внимание на мелочи.

К тому времени как я перешагнула порог второй двери, отделяющей жилую территорию Бэрронса от рабочей, я одновременно вспотела и начала дрожать, ладони стали мокрыми, а желудок скрутился в узел. Я еще никогда в жизни не переходила так быстро от хорошего самочувствия к отвратительному.

Бэрронс сидел на диване, на котором ранее свила гнездышко я, руки он положил, на спинку, ноги расслабил, и выглядел он, словно лев, отдыхающий после удачной охоты. Однако его взгляд был взглядом ястреба. Он с жадным интересом следил за тем, как я вхожу в комнату. Рядом с ним на диване лежали какие-то бумаги, значения которых я тогда еще не знала.

Я закрыла дверь и тут же согнулась пополам, меня стошнило остатками обеда. В основном на его драгоценный ковер полилась выпитая мною вода. Я вообще жуткий водохлеб. Увлажнять кожу изнутри даже более важно, чем использовать нужные кремы снаружи. Меня рвало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось, после чего было несколько «холостых» позывов. Я снова оказалась на четвереньках, второй раз за два дня, и мне это ни капельки не нравилось. Я прижала рукав ко рту и уставилась на Бэрронса. Я ненавидела свои волосы, я ненавидела свою жизнь, и эта ненависть наверняка горела в моих глазах.

Он же, наоборот, выглядел довольным, как скотина.

– Что только что произошло, Бэрронс? Что ты со мной сделал? – обвиняющим тоном поинтересовалась я. Пусть это и казалось невероятным, но я была уверена, что каким-то образом именно он виноват в моем внезапном недомогании.

Он рассмеялся и поднялся на ноги, глядя на меня сверху вниз.

– Вы, мисс Лейн, способны чувствовать «Синсар Дабх». И именно поэтому вы будете мне очень, очень полезны.

– Яне хочу этого! – повторила я, пятясь от него. – Убери их от меня!

– Они не повредят вам, мисс Лейн. По крайней мере – в этой форме, – снова сказал Бэрронс.

Я не поверила тому, что он повторял уже в пятый раз, так же, как не верила с самого начала. Я откинулась назад, опираясь руками в ковер, все еще мокрый от моих попыток вывернуться наизнанку.

– Как ты это назвал? Если бы в моем желудке хоть что-то осталось, я бы все еще стояла на карачках. Не знаю, как ты, а я не могу считать непрерывную рвоту «отсутствием вреда».

Даже не учитывая панического ужаса, внушенного мне этой штукой, я была в шоковом состоянии. Все тоненькие волоски на моем теле стояли дыбом, словно я дотронулась до оголенного провода под высоким напряжением. Мне хотелось, чтобы между мной и этими листами оказалось как можно больше пространства.

– Вы привыкнете к этому...

– Легко тебе говорить, – пробормотала я.

– ... и ваша реакция станет не такой бурной.

– Я не собираюсь проводить рядом с этим много времени.

«Этим» были фотокопии двух страниц, якобы сделанных с «Синсар Дабх». Фотокопии – даже не настоящие страницы, – он мне и протягивал. Обычные копии заставили меня распластаться по стене в отчаянной попытке к ним не прикасаться. И я чувствовала, что скоро позавидую Человеку-пауку. Потому что, если Бэрронс не уберет эти страницы, я полезу на стену, цепляясь лишь своими наманикюренными в стиле джентльмены-предпочитают-блондинок ногтями, а я серьезно сомневалась, что мои ногти годятся на роль альпинистского снаряжения.