Тайна рукописи - Монинг Карен Мари - Страница 15

– Если вам удастся это сделать. Можете обломать коготки. – Иерихон бросил на меня пренебрежительный взгляд через плечо.

– Ты меня абсолютно не знаешь, Бэрронс. – Я ответила ему не менее презрительным взглядом. Он щелкнул последним выключателем и повернулся. Я непроизвольно дернулась к Иерихону, в освещенную часть комнаты. Вчера я, должно быть, плохо его рассмотрела. Он был не только мужественным и сексуальным, он был чувственным до такой степени, что хотелось стиснуть зубы и хоть таким образом удержать себя в руках; он почти пугал. Теперь Бэрронс казался выше, тоньше, эффектнее, его кожа словно сильнее натянулась, черты лица заострились, – хотя и вчера его скулы казались острыми, словно лезвия, на лице, являющем собой результат удивительной смеси генов.

– Кто ты по национальности? – не сдержавшись, спросила я, отступая на несколько шагов, чтобы между нами оказалось как можно больше пространства.

Иерихон ошеломленно посмотрел на меня, явно оцепенев от моего тона и от такого личного вопроса, над которым он, похоже, даже не задумывался раньше. Бэрронс помолчал, словно обдумывая ответ, потом пожал плечами:

– В моем роду были баски и кельты. Не взыщите, мисс Лейн, но я сомневаюсь, что это хоть о чем-нибудь вам скажет.

Я не была полным профаном в истории. Я прослушала несколько курсов в колледже. И была знакома с обеими упомянутыми культурами, так что его ответ сказал мне о многом. Преступники и варвары. Теперь я понимала происхождение слегка экзотичного разреза его темных глаз, насыщенного оливкового цвета кожи и плохого воспитания. Думаю, худшую комбинацию генов сложно придумать.

Я и не заметила, что последнее предложение произнесла вслух, пока он не сказал довольно холодно:

– Уверен, что и такое встречается. А теперь скажите мне, что вы видели на улице, мисс Лейн.

– Ничего я не видела, – солгала я. По правде говоря, я не могла понять, что же такое я увидела, и не хотела это обсуждать. Поэтому решила списать все на несвежую рыбу, съеденную на обед. Мне было нехорошо, и это ощущение творило странные вещи с моим воображением.

Бэрронс издал недовольный звук.

– У меня не хватает терпения на лжецов, мисс...

– Quid pro quo[9], Бэрронс. – Я не смогла сдержать порыва сбить с него спесь. Выражение лица Иерихона свидетельствовало, что никто и никогда раньше этого не делал. Я прошла к одной из зон для отдыха, бросила на стол свою сумочку и пакет с покупками и плюхнулась на кожаный диванчик песочного цвета. Я не собиралась уходить отсюда, не получив ответов, а поскольку с таким упрямым и деспотичным типом, как Иерихон Бэрронс, этот процесс мог затянуться до самого утра, мне стоило устроиться поудобнее. Я забросила серебристые сандалии на кофейный столик и положила ногу на ногу. За такую позу я моментально получила бы от мамы по шее, но мамы тут не было.

– Ты отвечаешь мне, а потом я отвечаю на твой вопрос. Но на этот раз тебе придется подтверждать каждый свой ответ, прежде чем задавать мне вопросы.

Бэрронс оказался рядом со мной прежде, чем я осознала, что он движется в мою сторону. Этот трюк он проделал уже третий раз, так что мне начало надоедать. Этот мужчина вполне мог быть олимпийским спринтером, поскольку я не то что отпрыгнуть, я вздохнуть не успела, а он уже был рядом со мной. Он двигался на порядок быстрее, чем мне позволяли инстинкты.

Губы Иерихона были стиснуты, лицо напряжено от ярости. Он сдернул меня с диванчика, одной рукой схватив за волосы, другой за горло, и заставил пятиться, пока я не прижалась спиной к стене.

– О, ну давай же, – прошипела я. – Просто убей меня и избавься от проблемы. Избавь меня от страданий!

Потеря Алины была для меня хуже неизлечимой болезни. В конце концов, смертельно больной человек знает, что боль не будет долгой. Отчаяние поглощало меня изнутри, день за днем, ночь за ночью, и я чувствовала, что умираю от него, но даже если бы мне хотелось умереть от отчаяния, я знала, что оно меня не убьет. Я так и буду ходить со сквозной дырой в сердце. И боль от смерти моей сестры не отпустит меня до последнего моего вздоха. Если вы не понимаете, о чем я говорю, или считаете меня чересчур мелодраматичной, значит, вы никогда никого не любили.

– Вы ведь этого не хотите.

– Я же сказала, что ты меня не знаешь!

Он засмеялся.

– Посмотрите на свои руки.

Я посмотрела. Обе мои руки вцепились в его предплечья. Ногти с прекрасным розовым маникюром впились в его рукав, как когти животного, пытаясь ослабить хватку. Я даже не заметила, когда вцепилась в него.

– Я знаю людей, мисс Лейн. Они думают, что хотят умереть, иногда они даже говорят об этом вслух. Но на самом деле им этого не хочется. В последнюю минуту они всегда визжат как свиньи и дерутся как черти.

Он говорил язвительно, словно исходя из собственного богатого опыта. Внезапно я потеряла всякую уверенность в том, что Иерихон Бэрронс – не убийца.

Он прижал меня к стене и продолжал удерживать, его рука сжимала мое горло, а темные глаза настойчиво скользили по моему лицу, шее, по моей груди под прозрачной кофточкой. Грудь он изучал очень внимательно. Я бы фыркнула, если бы не недостаток кислорода. Иерихон Бэрронс ни при каких обстоятельствах не мог бы счесть меня привлекательной. Мы абсолютно не подходили друг другу. Если он был Антарктикой, я была Сахарой. Ну что ему за дело до меня? Решил сменить тактику запугивания, перейдя от угрозы убить к угрозе изнасиловать? Или взвешивал, стоит ли совместить эти угрозы?

– Я собираюсь задать вопрос в последний раз, мисс Лейн, и советую не играть со мной в игры. Сегодня вечером запас моего терпения невероятно мал. У меня есть гораздо более действенные методы убеждения, чем кое-кому здесь могло показаться. Так что вы видели на улице?

Я закрыла глаза и прикинула свои возможности. У меня возникла маленькая проблема с самолюбием. Мама сказала бы, что это мой личный маленький вызов. Раз уж я непроизвольно выбрала непокорство, то любое сотрудничество стало невозможным.

Я открыла глаза.

– Ничего.

– Досадно, – сказал Бэрронс. – Поскольку, если вы ничего не видели, вы мне больше не нужны. А если видели, то вы мне понадобитесь. Если вы ничего не видели, ваша жизнь ничего не стоит. Если видели, ваша жизнь...

– Систему я поняла, – сквозь стиснутые зубы прошипела я. – Не стоит переигрывать.

– Итак? Что вы видели?

– Отпусти шею. – Нужно же мне хоть в чем-то выиграть.

Он отпустил меня, и я пошатнулась. Только сейчас, когда мои пятки, как им и положено, коснулись пола, до меня дошло, что он удерживал меня на цыпочках. Я помассировала шею и раздраженно ответила:

– Тени, Бэрронс. Вот и все, что я видела.

– Опишите мне эти тени.

Я описала, а он внимательно слушал меня, не сводя глаз с моего лица.

– Вы никогда раньше не видели чего-нибудь подобного? – спросил Иерихон, когда я закончила.

– Нет.

– Никогда?

Я пожала плечами.

– Вообще-то нет. – Я запнулась, потом добавила: – Но у меня был странный случай в пабе пару дней назад.

– Расскажите, – скомандовал Бэрронс.

Я все еще стояла между ним и стеной, и мне требовалось больше пространства. Присутствие Бэрронса беспокоило, словно я стояла у мощного магнитного поля. Я проскользнула мимо, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не коснуться его, – что, похоже, немало его развлекло, – и направилась к дивану.

Сев, я начала рассказывать о «раздвоенном зрении», которое посетило меня в пабе, и о странной пожилой женщине, о том, что она сказала. Иерихон задал мне кучу вопросов, заставляя припоминать малейшие детали и расписывать все по минутам. Поскольку я и вполовину не настолько наблюдательна, как Бэрронс, то на большую часть его вопросов мне нечего было ответить. Он попытался скрыть отвращение, вызванное моей неудачной попыткой припомнить больше о странном видении и старой женщине. Когда я закончила отвечать на вопросы, Бэрронс коротко, словно не веря, хохотнул.