Любовная горячка - Монинг Карен Мари - Страница 4

Я поубавила меда в голосе.

– Послушайте, инспектор, я всего лишь пытаюсь сказать вам, что сдалась. Я больше не прошу ни вас, ни кого-либо другого продолжать это расследование. Мне известно, что ваш департамент и так перегружен работой. Я знаю, что нет никаких улик. Я понимаю, что раскрыть это преступление невозможно, и смирилась с тем, что дело моей сестры закрыто.

– Как… неожиданно вы изменились, мисс Лейн.

– Смерть сестры может заставить девушку быстро повзрослеть. – И это во многом правда.

– Думаю, это означает, что скоро вы отправитесь домой.

– Завтра, – солгала я.

– Какой авиалинией?

– Континентальной.

– Каким рейсом?

– Я никогда не могу их запомнить. Но у меня это записано. Где-то наверху.

– В котором часу вы улетаете?

– В одиннадцать тридцать пять.

– Кто избил вас?

Я моргнула, запнувшись на этом вопросе. Не могу же я сказать, что я напала на вампира, а он меня чуть не убил.

– Я упала. С лестницы.

– Вам следует быть осторожнее. Ступеньки часто бывают скользкими. – О'Даффи оглянулся, обводя взглядом комнату. – С какой лестницы вы упали?

– Она в задней части дома.

– А что у вас с лицом? Ударились о перила?

– Ага.

– Кто такой Бэрронс?

– Что?

– Этот магазин называется «Книги и сувениры Бэрронса». Я не нашел ни одной записи ни о его владельце, ни о датах продажи и покупки этого здания, ни даже лицензии на торговлю. И хотя этот адрес присутствует на моих картах, кто-то приложил все силы к тому, чтобы этого здания не существовало. Так кто такой Бэрронс?

– Я владелец этого магазина. Что вам угодно?

Я подпрыгнула, едва подавив вскрик. Вот ведь подлец! Оказалось, что он стоял прямо за нами, словно олицетворенная бесшумность. Одна рука Бэрронса лежала на спинке дивана, черные волосы были зачесаны назад, на лице застыло высокомерное и холодное выражение. Ну, это как раз неудивительно. Бэрронс и есть высокомерный и холодный тип. Кроме того, он богат, силен, великолепен и просто ходячая загадка. Большинство женщин сочли бы его невероятно привлекательным. Слава Богу, что я к этому большинству не отношусь. Меня не привлекает опасность. Я больше ценю мужчин с твердыми моральными принципами. А Бэрронс разве что проходил рядом с моралью – поскольку путь в бакалейный магазин лежит мимо старого собора.

Интересно, сколько времени Бэрронс тут простоял? Когда речь идет об Иерихоне Бэрронсе, ничего нельзя сказать наверняка.

Инспектор поднялся с дивана, вид у него был довольно удивленный. Он явно заметил и габариты Бэрронса, и железную окантовку ботинок, и деревянный пол. Иерихон Бэрронс высокий мужчина крепкого телосложения. Я знала, что О'Даффи сейчас пытается сообразить, каким образом тот умудрился подойти совершенно бесшумно. Я же с некоторых пор перестала задаваться подобными вопросами. Откровенно говоря, до тех пор, пока Бэрронс прикрывает мою спину, я буду игнорировать тот факт, что на него, похоже, не распространяются законы физики.

– Мне угодно ознакомиться с вашими документами! – прорычал полицейский.

Я почти ждала того, что Бэрронс схватит инспектора за ухо и на вытянутой руке отнесет к выходу из магазина, поскольку О'Даффи не имел в данный момент никакого права на подобные заявления, а Бэрронс с трудом мирился с чужой глупостью. Честно говоря, он вообще с ней не мирился, и до сих пор совершать в его присутствии глупости разрешалось только мне, да и то лишь потому, что я ему нужна – в качестве помощника в розыске «Синсар Дабх». Нельзя сказать, что я круглая дура. Если я в чем и виновата, так это в том, что у меня мировоззрение человека, у которого было счастливое детство, любящие родители и долгий период сладкого ничегонеделанья, разбавленный маленькими драмами провинциального городка на Глубоком Юге. Все это – и слава Богу! – никак не способно подготовить человека к тому, какова может быть жизнь вне привычного круга.

Бэрронс ответил инспектору волчьей усмешкой.

– Конечно. – Он вытащил бумажник из внутреннего кармана пиджака, протянул его О'Даффи, однако пальцев не разжал. – Причем у меня такая же просьба, инспектор.

О'Даффи стиснул зубы, но стерпел.

Когда мужчины обменялись документами, я скользнула по дивану в сторону инспектора и заглянула в бумажник Бэрронса.

Интересно, сюрпризы когда-нибудь закончатся? Как и у любого обычного человека, у него были водительские права.

Волосы: черные.

Глаза: карие.

Рост: два метра десять сантиметров.

Вес: сто десять килограммов.

Его день рождения – он что, шутит? – в Хэллоуин.

Бэрронсу тридцать один год, и его второе имя начинается на «Z». И я сильно сомневалась, что Бэрронс был донором органов.

– В графе «Адрес» записан Голуэй, мистер Бэрронс. Вы там и родились?

Когда-то я спросила Бэрронса о его происхождении. Он ответил, что в его роду были баски и пикты. Голуэй находится в Ирландии, в нескольких часах езды от Дублина.

– Нет.

– Где же?

– В Шотландии.

– Ваше произношение не характерно для шотландца.

– А у вас нет ирландского акцента. Однако вы здесь, следите за порядком в Ирландии. Ведь англичане потратили целые столетия на то, чтобы изжить акцент своих соседей. Не так ли, инспектор?

У О'Даффи задергался глаз. Раньше я за ним такого не замечала.

– Как долго вы живете в Дублине?

– Несколько лет. А вы?

– Здесь я задаю вопросы.

– Лишь потому, что я вам это позволяю.

– Я ведь могу вызвать вас в участок. Вы к этому готовы?

– Попробуйте.

Советовать Гарде подобное мог лишь кристально чистый или же невероятно опасный человек. Усмешка Бэрронса ясно давала понять, что у полиции ничего не выйдет. Мне было интересно, что случится, если инспектор все же примет этот издевательский вызов. Мой загадочный хозяин, похоже, обладал неистощимым запасом самых разнообразных трюков.

О'Даффи смог выдержать прямой взгляд Бэрронса гораздо дольше, чем я ожидала. Мне хотелось сказать полицейскому, что нет ничего постыдного в том, чтобы отвести глаза. В Бэрронсе было нечто, недоступное обычным людям. Я понятия не имела, что это, но все время чувствовала, особенно если подходила близко. В тихом омуте, скрытом за дорогой одеждой, неопределимым акцентом и легким налетом хороших манер, жило нечто, до сих пор не выбиравшееся на охоту. И я не хотела, чтобы оно когда-нибудь выбралось. Меня вполне устраивало то, что эта тварь не стремилась наружу.

Внезапно инспектор решил сменить тему разговора или же просто направить его в более мирное русло.

– Я живу в Дублине с двенадцати лет. Когда мой отец умер, мать вышла замуж за ирландца. Один человек в Честере утверждает, что знает вас, Бэрронс. Его зовут Риодан. Позвонить ему?

– Мисс Лейн, идите наверх, – очень быстро, но чрезвычайно мягко сказал Бэрронс.

– Мне и здесь хорошо. – Кто такой этот Риодан и что пытается скрыть от меня Бэрронс?

– Идите. Наверх. Быстро.

Я нахмурилась. Мне не нужно было оглядываться на О'Даффи, чтобы понять, что он смотрит на меня с острым интересом – и жалостью. Инспектор явно считал, что мой полет с лестницы состоялся при прямом и деятельном участии Бэрронса. Я терпеть не могу жалость. Сострадание – это еще куда ни шло. Сострадание говорит: да, я знаю, что ты чувствуешь, это мерзко, правда? А жалость означает, что тебя считают побежденным.

– Он не бил меня, – злобно сказала я. – Я бы убила его, если б он попробовал.

– Убила бы. У нее есть характер. И упрямство. Но мы над этим работаем, верно, мисс Лейн?

Теперь волчья улыбочка Бэрронса была адресована мне. Он кивнул головой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Когда-нибудь я пну Бэрронса под зад изо всей силы. И посмотрю, что из этого выйдет. Но этого приятного момента мне придется немного подождать – до тех пор, пока я не стану крепче. До тех пор, пока у меня не появится свой козырь в этой игре.

И пусть меня втянули в эту войну против моей воли, но никто не отменял моего права выбирать свою собственную битву.