Империя зла - Шакилов Александр - Страница 15

— На колени, — каркнула девушка.

Он мотнул головой. Это низко и недостойно его происхождения, он же союзник, а не перс.

— На колени!

Выстрелит, понял Иван. В низу живота потяжелело. Бездонный провал ствола затягивал, гипнотизировал.

— Эльвирочка, вот ты где! Я везде тебя ищу. И малыш здесь? Непоседа! Познакомились уже? Отлично. — Вынырнув откуда-то сзади, Тарсус панибратски обнял союзника, взъерошил ему волосы.

— Он — чужой. — В карканье девушки прорезалась неуверенность, но пистолет она не опустила.

— А Мамонтенок говорит, что свой, — парировал Тарсус. — Верно, Мамонтенок?

— Ага, — послышалось из клубящейся смеси дыма и пара.

И пол под ногами дрогнул.

На своем веку Жуков-младший повидал немало киборгов — на приемах в Новом Кремле. Но те защитники Отечества были более опрятными, что ли, без брутальности, в отличие от горы искусственных мышц, титана и композитов, что, щелкая шарнирами, приблизилась к бюсту. Лица кибернетические воины всегда прятали под черными забралами, и потому представлялись скорее роботами, способными вести огонь на поражение, чем личностями со своими потребностями и страстями.

Этот киборг разгуливал по станции без шлема. Вместо правого глаза на Ивана взирал оптический прибор с объективом, что выдвигался и втягивался под косматую бровь, — небось из первых имплантов для замены органов зрения в полевых условиях. Вместо нижней челюсти — нечто с клапанами и патрубками, плотно пришитое силиконовыми нитками к дряблой коже на шее и прикрученное шурупами из нержавейки к верхней — натуральной — челюсти. Так что рта у киборга не было, но говорить он все же мог — благодаря ларингофону, налепленному чуть ниже патрубка, торчащего из адамова яблока. Наверняка через этот патрубок в организм попадала пищу. И уж точно стоматолога этому кибовоину посещать без надобности.

На титановом плече его сидела кошка породы сфинкс. На спине и животе сфинкса, равно как и на левой задней лапе отсутствовала кожа, практически лысая, с отдельными лишь волосками, — и потому виднелись сплетения проводов, микросхемы и шланги.

— Познакомься, малыш. — Тарсус шумно втянул сок, после чего продолжил: — Это мой дядюшка. Его Мамонтенком зовут. Он бывший пограничник.

— Очень приятно, а меня зовут… — Иван протянул Мамонтенку ладонь и прикусил язык, едва не ляпнув «малыш». — Меня зовут Иван.

Не дождавшись рукопожатия, он сделал вид, что хочет погладить кошку. Навострив большие уши, та уставилась на него ярко-зелеными глазами и зашипела, выражая крайнюю неприязнь. Иван едва успел отдернуть руку — когтистая лапа мазнула по воздуху.

— Он, — киборг ткнул суставчатым пальцем Ивану в солнечное сплетение, — свой, ага.

Девушка Эльвира чуть ли не с обожанием уставилась на киборга и опустила-таки пистолет.

— Кто вы? — спросил Жуков-младший, глядя на Эльвиру, Мамонтенка и Тарсуса.

— Подпольщики, — ответили трое в унисон.

Путевую стену, выложенную плиткой — кремовой сверху, черной снизу, — почти заслонил собой состав, в последний раз выгрузивший пассажиров много лет назад. Открытые двери приглашали войти, взяться за поручни или присесть, но не прислоняться. На платформе люди работали, а вагоны поделили на комнаты — весь состав представлял собой одно большое общежитие. У Тарсуса тут был свой номер люкс, куда он и привел сынка опального министра.

Забавный он, этот малыш, несдержанный и поразительно глупый. Многое отпрыскам союзников недоступно, они не знают истории до Революции, да и о том, что было во время и творится сейчас, тоже не осведомлены.

Знать и помнить — прерогатива отверженных.

Трубку в губы, рот наполнился желтой дрянью, от которой тошнило уже, но без которой не выжить. Витамин С, калий, кальций, магний, еще куча всего… Природное тело никак не может смириться с тем, как его искромсали. Иммунная система лишь делает вид, что приняла изменения, ее нужно подпитывать. Постоянно. Часто. Много. Мультивитамины и иммуностимуляторы достать сложно, они выдаются только союзникам и персам. Тарсус не был ни первым, ни вторым. И потому необходимые для организма микроэлементы вливал в себя вместе с импортным апельсиновым соком, который легко позаимствовать в супермаркете.

В тот злополучный вечер он получил приказ: воспрепятствовать возвращению домой Ивана Владленовича Жукова до шести ноль-ноль следующих суток. К закодированному сообщению прилагалось досье на объект: рост, вес, фото, видео, привычки, любимая еда и прочая муть.

С заданием Тарсус справился почти на отлично. Почти — потому что увел объект к границе гетто, устроив пробежку по пересеченной местности. Все шло по плану, Тарсус ликовал. И вдруг объект — чертов малыш! — повернул обратно. То ли не понравилась колючая проволока, то ли смутил вертухай на вышке. Тарсус метнулся следом. Увы, случилась досадная неприятность. Когда мчишься, нет возможности влить в себя достаточно сока — скорее всего из-за этого, оступившись, он сломал лодыжку. Конечно же наноботы в его крови тотчас занялись регенерацией, а мощный выброс эндорфинов не только заглушил боль, но чуть ли не довел до оргазма. Да, скорость существенно снизилась, но как же это круто — сломать ногу! Круче, чем обнимать девушку.

Объект же вернулся домой и попал под огонь группы захвата, явившейся арестовать Владлена Жукова. И закружилось: выстрелы, прыжки в окно, упавший дирижабль, панцер с ментами…

Пришлось проявить смекалку, чтобы попасть в конкретный милицейский участок за мелкое правонарушение. Он еще заметно хромал, так что «трость» в его руке ментов не удивила. А дальше…

Из задумчивости Тарсуса вывел малыш:

— Слушай, раз ты такой быстрый, сильный и вообще… Почему бы не апгрейдить всех… э-э… противников нашей прекрасной страны?

Тарсус швырнул пустую упаковку от сока в кучу таких же в углу.

— Все, что во мне, вживляют в младенчестве. Один грудничок из двадцати выживает после операции. Да и потом, до года… Мне вот повезло. И лучшие люди этой проклятой страны воспитали меня бойцом, готовым погибнуть за подполье.

От слова «подполье» малыша аж передернуло, на лице застыло брезгливо-испуганное выражение. Тарсус отметил это с удовольствием. Ему нравилось злить напыщенного союзника, из которого с рождения тоже лепили преданного бойца. Правда, лепили по другую сторону баррикад, где устали праздновать победу, где о новых врагах мечтают, а непокорных выдумывают, чтобы испугать и повеселить толпу.

Отодвинув шторку, Тарсус расплющил нос о запыленное стекло.

На платформе у кучи покореженных экзо сидели на корточках четверо в таких же комбезах, как у него. Эти парни снабжают молодых союзников «подвесками». Кое-кто в подполье считает, что систему можно уничтожить лишь изнутри, заразив управителей свободомыслием. Не нынешних «Больших Братьев», с ними уже ничего не поделаешь. А вот повлиять на неокрепшие умы их наследников можно и нужно. И для начала — приучить элитную молодежь не подчиняться законной власти. Пробежки по крышам — бунт крохотный, незначительный, но, как говорится, «из искры разгорится пламя».

Бред. Маразм.

— Ты говорил, у тебя есть начальство? Кто твой командир?

Интересный вопрос, слишком умный для малыша.

— Не знаю. Никогда его не видел. Это называется «конспирация». Если не знаешь командира, не сдашь его властям, когда попадешься.

Не «если», но «когда». Тарсус не питал на этот счет иллюзий.

Согнувшись вдвое, в вагон втиснулся дядюшка со своей кибокошкой. Она для него точно третья рука или вторая голова. Сознания их неразрывно связаны. То, что чувствует кошка, одновременно ощущает киборг, и наоборот.

— Ага. — Дядюшка удивленно выпучил объектив. — И этот тут. Свой.

— Он пробудет у нас недолго, — успокоил его Тарсус.

На плечах и груди дядюшки уже нарисовали под трафарет красные кресты. Не очень-то аккуратно сначала замазали код части, ФИО и звание, а потом уже сверху… Будем надеяться, что сойдет и так.