Коллапс - Даймонд Джаред - Страница 78

Все эти примеры подражания европейским образцам с очевидностью показывают, что гренландцы очень внимательно следили за европейской модой и следовали ей с большим тщанием. Подражание Европе было для них — возможно, неосознанным — стремлением заявить: «Мы — европейцы, мы — христиане, не дай бог, чтобы кто-то спутал нас с проклятыми инуитами». Точно так же, как Австралия, которая в 1960-х годах, когда я впервые там оказался, выглядела более британской, чем сама Великобритания, Гренландия — самый далекий аванпост Европы в средние века — оставалась крепко привязанной к континенту психологически.

Это пристрастие ко всему европейскому было бы безвредным, если бы выражалось только в синхронной замене гребней и положения рук покойников перед погребением. Но стремление «жить как в Европе» приобрело угрожающий характер, когда под его влиянием гренландцы в совершенно не подходящем для этого климате упрямо продолжали разводить коров, тратили драгоценные летние дни на охоту в Нордсете вместо того, чтобы заготавливать сено на зиму, отказывались перенять у инуитов полезные навыки выживания — и в конце концов умерли от голода. Нам, жителям современного секулярного общества, трудно понять природу затруднительного положения, в котором оказались гренландские скандинавы. Для них, однако, самосохранение в социальном отношении значило не меньше, чем биологическое самосохранение, и такие варианты, как отказ от содержания церквей, смешанные браки с инуитами, усвоение их методов охоты и других полезных навыков даже не рассматривались: стоило, в самом деле, губить свою бессмертную душу и вечно гореть в аду только из-за того, чтобы протянуть еще одну зиму в компании с инуитами! Приверженность гренландцев представлению о себе как о европейцах и христианах могла также способствовать консерватизму, о котором я упоминал выше: гренландцы были в большей степени «европейцами», чем сами европейцы, и, будучи связаны всевозможными условностями, не могли круто изменить свой образ жизни — что, возможно, позволило бы им выжить.

Глава 8. Крах гренландской колонии

В предыдущих главах мы видели, как скандинавы обустроили гренландскую колонию и более или менее благополучно жили в ней благодаря удачному стечению ряда обстоятельств на момент их прибытия в Гренландию. Во-первых, здесь они обнаружили девственную территорию, где никогда прежде не валили лес и не пасли скот, пригодную для пастбищ. Климат в первое время был довольно мягким, в большинстве случаев за лето можно было заготовить достаточное количество сена; путь по морю в Европу был свободен от льда; спрос на экспортный товар Гренландии — изделия из моржовых клыков — был достаточно высок в Европе; и, наконец, в тот момент нигде в окрестностях поселений или районах охоты не было американских индейцев.

Эта благоприятная во многих отношениях ситуация постепенно менялась в худшую сторону, причем в некоторой степени в результате действий самих обитателей гренландской колонии. Если изменение климата, падение спроса в Европе на резные изделия из моржовых клыков и появление инуитов в Гренландии произошло независимо от гренландцев, то выбор тех или иных действий в ответ на эти явления зависел только от них самих. Они, и только они в ответе за свое воздействие на окружающую среду. В этой главе мы рассмотрим, как изменения внешних условий и реакция гренландцев на эти изменения в совокупности привели гренландскую колонию к окончательной гибели.

Разрушение окружающей среды, вызванное хозяйственной деятельностью гренландцев, было обусловлено как минимум тремя причинами: уничтожением естественного растительного покрова, эрозией почвы и исчезновением верхнего плодородного слоя почвы (дерна). Прибыв в Гренландию, они начали с того, что выжгли леса, расчистив таким образом места под пастбища, а затем вырубили большую часть оставшихся деревьев для строительства и на дрова. Пасущийся на вырубках скот мешал естественному восстановлению лесов, особенно зимой, когда растения являются особо уязвимыми.

Мои друзья — палинологи исследовали воздействие этих факторов на естественный растительный покров Гренландии с помощью радиоуглеродной датировки слоев осадков, собранных со дна озер и болот.

В этих осадках можно обнаружить как минимум пять разных типов объектов, которые характеризуют экологическую ситуацию в соответствующий период времени: целые куски растений, листья и пыльцу, по которым можно определить виды деревьев, произраставших возле данного водоема в тот момент; частицы угля, свидетельствующие о случившихся в окрестности пожарах; минеральные вещества — в Гренландии это, как правило, магнитное железо, смытое водой из верхнего слоя почвы берегов в озеро, оно определяется путем измерения магнитной восприимчивости; и, наконец, песок, который также смывается в озера или заносится ветром.

Исследование озерных донных отложений дает следующую картину истории растительного покрова Гренландии вблизи обоих поселений. Согласно подсчету пыльцы, по мере потепления климата в конце последнего ледникового периода осока и другие травы уступили место деревьям. В течение последующих восьми тысяч лет происходили другие изменения характера растительности, но никаких признаков обезлесения или почвенной эрозии не наблюдалось вплоть до появления викингов. След этого события — слой угля в донных отложениях, следствие выжигания викингами лесов под пастбища для скота. Количество пыльцы ивы и березы уменьшилось, а осоки и других трав, в том числе сорняков и растений, специально завезенных викингами для прокорма скота, — соответственно увеличилось. Увеличение магнитной восприимчивости этого слоя указывает на то, что верхний слой почвы смывался в водоемы — это происходит, как правило, при сведении лесов в результате обнажения почвы, которая становится подвержена ветровой и водной эрозии. Наконец, когда целые долины оказывались полностью лишенными растительного покрова, а вслед за ним и дерна, начинал вымываться песок, лежавший изначально под верхним слоем почвы. После исчезновения жителей обоих поселений, а также овец, последовавших за своими пастухами, в середине XV века те же изменения, судя по палинологическим измерениям, происходили в обратном порядке, указывая на восстановление местности. Наконец, все тот же ряд изменений окружающей среды повторился уже во второй четверти XX века, после того как в 1924 датское правительство Гренландии вновь — после пятисотлетнего перерыва — выпустило на поля Гренландии овец.

«Ну и что? — может спросить скептик. — Это плохо для ив и берез, а для человека?» Но, оказывается, обезлесение, эрозия почвы и срезание дерна имели серьезные последствия как раз для обитателей гренландской колонии. Самым очевидным негативным следствием для гренландцев стала нехватка леса для строительства — аналогично тому, как это произошло в Исландии и на Мангареве. Стволы тонких и низкорослых деревьев — ивы, березы и можжевельника — пригодны лишь для изготовления мелкой домашней утвари. Что касается более крупных стволов, необходимых для возведения стропил, изготовления лодок, саней, бочек, стен и кроватей, у гренландцев было всего три источника таких лесоматериалов: плавняк, приносимый по морю с континента; лес, импортируемый из Норвегии; наконец, лес, привезенный самими гренландцами с побережья Лабрадора (так называемого Маркланда), разведанного викингами в ходе их скитаний по Северной Атлантике. Судя по всему, обитатели гренландской колонии вскоре стали испытывать такую нехватку в лесоматериалах, что изделия из дерева не выбрасывались, а использовались повторно. Такой вывод можно сделать на основании того, что в развалинах большинства домов не обнаружено деревянных панелей и мебели из дерева, за исключением лишь последних обитаемых домов, в которых умерли последние жители Западного поселения…