Коллапс - Даймонд Джаред - Страница 76

Моржи и белые медведи обитали намного севернее обоих гренландских поселений, в районе, известном под названием Нордсета (северные охотничьи земли), — он начинался в нескольких сотнях миль к северу от Западного поселения и простирался вдоль западного побережья Гренландии. Итак, каждое лето из гренландской колонии в небольших открытых шестивесельных парусных лодках, которые могли проходить до 20 миль в день и вмещали до полутора тонн груза, отправлялись группы охотников. Они стартовали в июне, после завершения самой горячей поры охоты на тюленей. Переход до Нордсеты от Западного поселения занимал две недели, а от Восточного — четыре; возвращались охотники лишь в конце августа. В своих маленьких лодках они, очевидно, не могли возить туши убитых белых медведей и моржей, каждая из которых весит соответственно полтонны или тонну. Вероятнее всего, они разделывали их на месте и забирали только самое ценное — челюсти и шкуры моржей и медвежьи шкуры с когтями (и, если случайно удавалось поймать, живого белого медведя), а затем долгими зимними вечерами эту добычу очищали, обрабатывали и готовили к продаже.

Кроме того, охотники вырезали и забирали с собой приапову кость моржей-самцов — эта кость, похожая на прямую палку длиной около фута, является основой моржового пениса. Благодаря своей длине и форме эта кость служила идеальным материалом для изготовления древков топоров или багров.

Охотничьи экспедиции в Нордсету были опасным и затратным мероприятием по многим причинам. Во-первых, охота на моржа или белого медведя в отсутствие ружей — занятие довольно опасное. Представьте себе, что вы, вооружившись лишь копьем, дротиком, дубиной или луком со стрелами (на ваш выбор), пытаетесь убить огромного разъяренного зверя, пока он не успел убить вас. Представьте себе также, что вы в течение нескольких недель находитесь в маленькой лодке рядом с живым, пусть и связанным, белым медведем или медвежатами. Даже без такого попутчика путешествие вдоль берега Гренландии по холодному бурному морю связано с большим риском — охотникам грозила опасность погибнуть при кораблекрушении или не выдержать тягот и лишений, неизбежных в такой экспедиции. Помимо опасностей, охотничьи экспедиции создавали проблемы в отношении необходимых ресурсов: они требовали лодок (бывших дефицитом в Гренландии из-за отсутствия пригодных для судостроения деревьев), людей и драгоценного летнего времени. Из-за малого количества лодок в Гренландии их использование для охотничьих экспедиций означало, что приходилось жертвовать какими-то другими делами, для которых также требовались лодки, — например, экспедициями на Лабрадор за строевым лесом. Охота происходила летом, когда сильные мужчины были особенно нужны на фермах для заготовки сена, без которого зимой нечем кормить скот. Большая часть товаров, которые европейцы привозили в Гренландию в обмен на арктические сувениры, представляла собой церковную утварь и предметы роскоши аристократии. Глядя на эту ситуацию с нынешней точки зрения, мы не можем не сокрушаться по поводу, как нам представляется, саморазрушительного евроцентризма, бездарного использования и лодок, и людей, и ценного летнего времени. Но с точки зрения гренландцев охота имела огромное значение: участие в ней было очень престижным занятием, и, кроме того, она, по сути, позволяла гренландцам поддерживать психологический контакт с Европой — чувствовать себя ее частью.

Торговля Гренландии с Европой в основном осуществлялась через норвежские порты Берген и Трондхейм. Хотя поначалу грузы перевозились на кораблях, принадлежавших исландцам и самим гренландцам, эти корабли со временем выходили из строя, а заменить их было нечем из-за отсутствия строевого леса на острове — поэтому в конце концов торговля стала полностью зависеть от норвежских судов. К середине XIII века участились случаи, когда несколько лет подряд ни одно судно не заходило в гренландские фьорды. В 1257 году король Норвегии Хакон Хаконарсон, желая утвердить свою власть на всех островах Северной Атлантики, послал в Гренландию трех представителей, чтобы заставить доселе независимую гренландскую колонию признать его верховенство и согласиться на выплату соответствующей подати. Хотя до нас не дошли подробности заключенного соглашения, некоторые документы позволяют предположить, что гренландцы в 1261 году признали власть Норвегии взамен на обещание короля присылать по два корабля в год — подобно одновременно принятому соглашению с Исландией об отправке шести кораблей ежегодно.

Таким образом, торговля с Гренландией стала монополией норвежского королевского двора. Но связь Гренландии с Норвегией оставалась довольно слабой, и норвежцам было трудно воплотить в жизнь свои притязания — в первую очередь из-за удаленности Гренландии. Наверняка мы знаем лишь то, что в течение XIV века в Гренландии периодически появлялись представители норвежского королевского двора.

Для гренландской колонии не менее значимым, чем экспорт материальных ценностей из Европы, был психологический «экспорт» самоощущения обитателей этого самого отдаленного форпоста европейской цивилизации как христиан и как европейцев. Это самоощущение объясняет, почему гренландцы принимали решения, которые — как теперь мы, знающие печальную судьбу гренландской колонии, можем заключить — были неадекватны ситуации и в конце концов стоили им жизни, но все же в течение нескольких столетий позволяли поддерживать существование колонии в самых сложных условиях во всей средневековой Европе.

Гренландия была обращена в христианство приблизительно в 1000 году — тогда же, когда и Норвегия, Исландия и остальные колонии, основанные викингами в Северной Атлантике. Более сотни лет церкви Гренландии оставались маленькими домиками, выложенными дерном, которые располагались на землях, принадлежащих фермерам, — как правило, на самых крупных фермах. Скорее всего, как и в Исландии, это были так называемые «частные» церкви, построенные фермерами на своей земле и принадлежавшие землевладельцам, которые получали часть десятины, уплачиваемой церкви прихожанами.

Но в Гренландии не было постоянного епископа, присутствие которого требовалось для осуществления таинства миропомазания и для освящения церкви. Поэтому приблизительно в 1118 году тот же Эйнар Соккасон, которого мы знаем как героя саги, убитого ударом топора в спину, был отправлен общиной в Норвегию, чтобы заставить короля выделить Гренландии епископа. Чтобы задобрить короля и добиться желаемого, Эйнар привез множество резных изделий из моржовых клыков, моржовые шкуры и — самое удивительное — живого белого медведя. Медведь, конечно, произвел нужное впечатление, и вопрос был решен положительно. Король, в свою очередь, уговорил Арнальда, с которым мы также уже встречались в саге об Эйнаре Соккасоне, стать первым постоянным епископом Гренландии; вслед за ним в Гренландию на протяжении следующих нескольких сотен лет отравились еще девять епископов. Все без исключения будущие гренландские епископы выросли и получили образование в Европе и прибыли в Гренландию по велению короля. Неудивительно, что они оставались приверженцами европейских ценностей: предпочитали говядину тюленьему мясу и старались направить как можно больше ресурсов на охоту в Нордсете, так как добытые там клыки моржей можно было обменять на церковное облачение и вино, необходимое для причастия, и цветные стекла для витражей.

Вслед за назначением Арнальда епископом в Гренландии развернули масштабный проект по строительству церквей, который продолжался до начала XIV столетия, когда — одной из последних — была воздвигнута церковь Хвалсей. В итоге церковные владения в Гренландии составили один кафедральный собор, 13 больших приходских церквей и множество более мелких церквушек, и даже два монастыря — мужской и женский. Хотя большинство церквей сложено из камня только до середины, а выше располагались слои дерна, церковь Хвалсей и еще как минимум три другие были целиком каменными. Эти церкви были непропорционально велики в сравнении с численностью прихожан — т. е. людей, на чьи средства и чьими силами они существовали.