Коллапс - Даймонд Джаред - Страница 148

Столь грустный итог весьма удивителен. Как и нефтедобывающая промышленность, горнодобывающая отрасль также ищет выгоду в защите окружающей среды. В горнодобывающей промышленности более низкая стоимость труда (более низка текучесть кадров и редки прогулы), более высокая мотивация работников, меньше затраты на медицинское обслуживание, более дешевые банковские кредиты и страховки. Кроме того, общественность поддерживает выдвигаемые отраслью проекты, а относительная дешевизна современных очистительных технологий устраняет надобность модернизировать старую технологию и помогает соответствовать все более и более жестким экологическим стандартам. Почему же горнодобывающая промышленность проводит столь губительную для себя политику, тем более что нефтедобывающая и угледобывающая отрасли, столкнувшись со сходными проблемами, все-таки выжили? Влияние здесь оказывают три группы факторов, упомянутые мною ранее: экономика, положение самой горной промышленности и позиция общества.

Для горной промышленности затраты на восстановление окружающей среды являются более обременительными, чем для нефтедобывающей (и даже угольной) промышленности. Каковы же экономические причины? В горной промышленности более низкий размер прибыли, более высокие непрогнозируемые доходы, более высокие затраты на очистные мероприятия, более сложные проблемы, связанные с загрязнением окружающей среды, меньше возможностей переложить указанные затраты на потребителей, меньшая капитализация, которая позволила бы окупить данные затраты, а также иная численность рабочих и служащих. Начнем с того, что, хотя одни горнодобывающие компании рентабельнее других, промышленность в целом работает с такой малой доходностью, что ее средняя норма прибыли за последние двадцать пять лет не сравнялась даже со стоимостью ее капитала. Другими словами, если управляющий какой-нибудь горнодобывающей компании, имеющий лишнюю 1000 долларов, инвестировал бы ее в 1979 году, то в 2000 году его инвестиции выросли бы до 2220 долларов при условии, что он вложил бы деньги в акции производителей стали. Если бы он вложил свою тысячу в акции производителей другого металла (отличного от железа и стали), его инвестиции выросли бы до 1530 долларов; если в золото, то до 590 долларов, что является явным убытком даже без учета высоких темпов инфляции, а если бы в некий усредненный общий фонд, то до 9320 долларов. Если вы горняк, не вкладывайте деньги в свою отрасль!

Но даже такую заурядную прибыль трудно прогнозировать, причем не только на отдельной шахте, но и в промышленности в целом. Если отдельная нефтяная скважина в пределах разведанного нефтяного месторождения может оказаться пустой, запасы всего месторождения и сорт нефти часто можно предсказать заранее. Однако в процессе разработки рудного месторождения сорт металлической руды (т. е. содержание в ней металла, от которого зависит ее качество) часто меняется непредсказуемо. Половина всех разрабатываемых шахт оказывается нерентабельными. Средняя прибыль всей добывающей промышленности также не поддается прогнозированию, потому что цены на металл весьма изменчивы и колеблются вместе с мировыми ценами гораздо сильнее, чем цены на нефть и уголь. Причин таких колебаний много: меньший объем потребления металла по сравнению с объемом потребления нефти или угля; наша постоянная зависимость от нефти и угля и, наоборот, отношение к золоту и серебру совсем не как к товарам первой необходимости; зависимость колебаний цен на золото от факторов, не имеющих ничего общего с его добычей и промышленным потреблением, а именно от спекулянтов, игроков на фондовом рынке и правительств, распродающих свои золотые запасы.

Отходы, требующие дорогостоящих очистных мероприятий, скапливаются в основном в районах расположения рудников, а не вокруг нефтяных скважин. Образующиеся при разработке нефтяной скважины отходы, которые подлежат утилизации, — это в основном вода в пропорции примерно один к одному с добываемой нефтью или чуть больше. Если бы не строительство подъездных путей к скважинам и не периодические разливы нефти, добыча нефти и газа едва ли наносила бы окружающей среде значительный урон. Наоборот, металлы составляют лишь малую фракцию от общей массы металлической руды, которая, в свою очередь, составляет малую часть того грунта, который надо выкопать, чтобы добыть руду. Таким образом, соотношение отходов к добытому металлу составляет четыреста к одному для медного рудника и пять миллионов к одному для золотого прииска. Таковы размеры отходов, которые должны быть утилизированы горнодобывающими компаниями.

В отличие от нефтедобывающей, в горной промышленности экологические проблемы выражены в гораздо большей степени. В нефтедобывающей промышленности загрязнение окружающей среды происходит из-за разливов нефти — неожиданных и заметных глазу. Многих можно избежать, наладив надлежащее техническое обслуживание оборудования, проводя инспекции, а также внедряя современные технические решения (например, танкеры с двойным, а не с одинарным корпусом). Таким образом, разливы нефти, все еще встречающиеся в наши дни, происходят в основном вследствие ошибок, совершенных человеком. Но при надлежащем обучении персонала они могут быть сведены к минимуму. Обычно нефтяное пятно ликвидируется в течение нескольких лет или даже быстрее, к тому же нефть подвержена естественному разложению. В горной промышленности загрязнения окружающей природы иногда тоже спонтанны и весьма наглядны: вдруг погибает большое количество рыб или птиц (например, из-за утечки цианидов из Саммитвильской шахты, отравившей рыбу в местных водоемах). Однако наиболее часто эти загрязнения принимают форму хронических утечек токсичных, но невидимых металлов и кислот, не разлагающихся естественным путем. Утечки растягиваются во времени на сотни лет и, хотя в одночасье не оставляют после себя горы мертвых животных, медленно подрывают здоровье людей. Различные инженерные заградительные сооружения, призванные уменьшить наносимый рудниками вред, чаще всего себя не оправдывают.

Как и уголь, нефть добывают в больших, но легко определяемых объемах. Нефть используется для определенных и весьма важных целей. Мы испытали на себе дефицит нефти и боимся его возможного повторения. Мы с готовностью производим из нефти топливо для своих автомобилей и не особенно считаем деньги, платя за него. Так что нефтяная и угольная промышленности вполне могут возместить затраты, связанные с защитой окружающей среды, за счет потребителей своей продукции. Что касается металлов, отличных от железа (стали), то они в основном используются для изготовления деталей для наших автомобилей, телефонов и другого оборудования. (Ответьте мне быстро, не заглядывая в энциклопедию, где используются медь и палладий и сколько граммов каждого из этих металлов в изделиях, которые вы купили в прошлом году?) Скажем, ваша машина дорожает из-за увеличения стоимости меди и палладия, которые, в свою очередь, дорожают вследствие увеличивающихся затрат на защиту окружающей среды. Вы едва ли будете финансировать такое удорожание и пойдете искать более дешевую машину в другой салон. Продавцы меди и палладия, а также производители автомобилей знают, как может повести себя покупатель, и заставляют горнодобывающие компании сдерживать цены. Поэтому горнодобывающим компаниям сложно возмещать расходы, связанные с очистными мероприятиями, за счет потребителей.

По сравнению с нефтедобывающими горнодобывающие компании обладают меньшим капиталом, который мог бы поглотить затраты, связанные с очистными мероприятиями. И нефтедобывающие, и горнодобывающие компании сталкиваются с так называемыми наследственными проблемами, т. е. с грузом затрат на исправление того вреда, который был нанесен экологии за последние сто лет. Перед покрытием указанных затрат в 2001 году общая капитализация всей горной промышленности составляла 250 миллиардов долларов, причем каждая из трех крупнейших компаний («Алкоа», «Би-эйч-пи» и «Рио Тинто») обладала капиталом, составлявшим всего лишь 25 миллиардов долларов; ведущие же компании в других отраслях — «Уол-Март», «Майкрософт», «Сиско», «Пфицер», «Ситигруп», «Эксон-мобил» и прочие — обладали капиталом, равным 250 миллиардам долларов каждая, причем у одной «Дженерал электрик» было 470 миллиардов долларов (почти в два раза больше, чем у всей горной промышленности). Таким образом, наследственные проблемы, о которых идет речь, являются гораздо более тяжелым бременем для горной промышленности, чем для нефтедобывающей отрасли. Например, «Фелпс — Додж», крупнейшая все еще держащаяся на плаву американская горнодобывающая компания, сталкивается с затратами на рекультивацию и консервацию горных выработок на сумму около 2 миллиардов долларов, равную всей ее рыночной капитализации. Все активы этой компании составляют примерно 8 миллиардов долларов, причем большая их часть размещена в Чили и не может быть использована для покрытия затрат в Северной Америке. Сравните: нефтедобывающей компании «АРКО» по наследству от «Медных рудников Бьютт» при покупке ею компании «Анаконда коппер майнинг» досталась ответственность на сумму в 1 миллиард долларов; но у «АРКО» было более 20 миллиардов долларов активов, расположенных в Северной Америке. Теперь должно быть понятно, почему «Фелпс — Додж» против очистных мероприятий в гораздо большей степени, чем «АРКО».