Сложенный веер. Трилогия - Плэт Сильва - Страница 18

В качестве завершения здания плоская, открытая площадка в Хаяросе значительно популярней, чем шпиль или скатная крыша. При этом бросается в глаза, что полет как средство передвижения имеет в столице Аккалабата меньше приверженцев, чем «просто пешком» или на лошади. Улицы полны народа, а в небе никого не видно. Даже крылатые – дары и тейо – явно предпочитают ходить и ездить по земле. Лисс делает зарубку на память: «Спросить у…» Интересно, у кого это можно спросить? Словно в ответ на ее вопрос, один из сопровождающих дотрагивается до ее руки.

– Если Вас интересует наша архитектура, Вы несомненно оцените это, – почтительно поклонившись, спутник Лисс (интересно, кто он – тейо или один из младших даров?) указывает вниз, на один из наиболее затейливых особняков, примыкающих к самой ограде Хангафагона.

– Столичная резиденция верховного лорда Дар-Халема. Дворец не из самых древних, ему всего пятьсот лет, но весьма примечательный с точки зрения внутреннего и внешнего убранства.

– Верховному лорду Дар-Халему можно позавидовать. Он живет один?

– Разумеется. У лорда Дар-Халема нет своей деле. Он сам дойе лорд-канцлера Дар-Эсиля.

Внутренне Лисс передергивает, но она благосклонно кивает. Судя по всему, такие подробности входят на Аккалабате в стандартную формулу представления. «Здравствуйте, я лорд такой-то, дойе лорда такого-то. Через полгодика или когда захочет мой карун, я стану его деле, и мы познакомимся снова. Хвала королеве!»

Необходимая пауза выдержана. Теперь можно спрашивать:

– Скажите… у нас на Земле хозяева подобных дворцов охотно демонстрируют их публике. Нет ли возможности осмотреть резиденцию верховного главнокомандующего? Прошу прощения, если я сказала дерзость.

– Это я прошу нас извинить, госпожа, но такие визиты разрешены в исключительных случаях, и только, – черный страж склоняется перед ней и, разгибаясь, добавляет, словно между прочим, в самое ухо:

– …И только по личному приглашению главнокомандующего.

Антон Брусилов, лейтенант десанта

– Да, ночь нежна, определенно, – думал лейтенант Брусилов, стоя на внешней площадке конфедеративного крейсера и вглядываясь в зеленоватый полумрак. – Тепло, практически светло, и в целом очень подходящая атмосфера, чтобы кое-кому прилетело в мозжечок миниатюрной локсийской секирой. У самого входа на космодром. Или лошадью чтобы ее задавило… под душистыми кронами Хангафагона.

Время перевалило за полночь, а неугомонная мадам Ковальская еще не возвращалась. Краснов и его присные уже давно дипломатически храпели в своих каютах, команда перешла на ночной режим работы, только капитан Гарик что-то настукивал на клавиатуре пилотной консоли. Чертовой бабы не было.

Тон уже раза четыре перешел в своих мысленных построениях от «задушу сам собственными руками» к «вернись, я все прощу» и обратно, а членша Звездного совета продолжала шататься где-то по вполне небезопасным в это время переулкам и закоулкам Хаяроса. «Или валяться в одном из них с прорубленной головой, – мрачно спрогнозировал Тон. – С нее станется. Чур, еще полчаса – и я иду искать. Пусть Сид засунет в ж… свое предписание о том, что я могу покидать „Альтею“ только днем и в сопровождении их военных. Мне в послужном списке не хватает только трупа вверенного моему попечению члена Звездного совета».

Задуматься вплотную над тем, чего еще не хватало в послужном списке десантника Антона Брусилова и на хрена ему, вообще, этот послужной список сдался, Тону помешал стук копыт, донесшийся от западной оконечности космодрома. Копыта сменились шорохом одежды и коротким глухим звуком, который получается, когда на землю спрыгивает уверенный в себе наездник. Слов, произнесенных приглушенными голосами, Тон не расслышал, но отдельных долетевших до него тембральных ноток хватило, чтобы понять: очумелая снайперша явилась и, слава богу, с сопровождением. Тон оторвал локти от перил и размял руки.

– Голову оторву, – с удовольствием сообщил он в пространство. – Прямо у трапа.

Однако, когда взъерошенная белобрысая голова появилась в поле его зрения, решимость Тона несколько поугасла. Уж больно усталый вид был у члена Звездного совета, и даже какой-то печальный. Добравшись до подножия траповой лестницы, дама вздохнула так обреченно, что Тон не удержался и, позабыв все планы отмщения, сделал несколько шагов вниз, протягивая руку. В руку снайперша моментально и очень благодарно вцепилась, забралась с самым жалобным видом наверх и, вместо того чтобы пожелать Тону доброй ночи и удалиться в свою каюту, установилась возле него на площадке. Тон вопросительно воззрился на нее.

– Красиво, правда?

Тон неопределенно пожал плечами.

– Ты когда тут последний раз был?

– В моем послужном списке сказано, что никогда.

– Антоооон, – раздраженно пропела мадам Ковальская. – Даже если бы я была такой идиоткой, как выгляжу… Моего уровня допуска к личным делам хватит на три таких фиолетовых ленточки, как на твоем файле. Я же не спрашиваю тебя, как ты попал к нам в десант с Дилайны.

– А я бы на Вашем месте спросил.

– А смысл?

– Ну, например… чисто гипотетически… – несмотря на призрачность июльской ночи, Тон знал, что Лисс не видит выражения его лица. Поэтому он неслышно усмехнулся и продолжил:

– Чисто гипотетически… У Конфедерации хорошие отношения с нынешними властями Дилайны. Я попал в спецназ восемь лет назад, спустя пару лет после… революции, – Тон замялся. Пауза перед словом «революции» была заметной, но тем не менее он решился добавить:

– …И резни в посольствах.

– Я в курсе, – в голосе Лисс проскользнула жесткая нотка.

– То есть я, очевидно, натворил что-то из ряда вон выходящее у себя дома. Это могло быть рядовое убийство в драке, но могло быть и политическое выступление. Скажем, сидел на руинах королевского дворца и размахивал флагом с надписью «Вся власть – лордам Дилайны»… – Тон испытующе посмотрел на Лисс. Лисс наслаждалась ночным воздухом.

– Так вот, если я был выслан или вынужденно уехал сам по политическим мотивам… значит, я не согласен и с тем, что вы сделали на Дилайне тринадцать лет назад. Могу лелеять планы мести, вынашивать всякие завиральные идеи по поводу реставрации королевской власти на родной планете… А вы меня берете в спецназ, делаете лейтенантом, команду даете из тридцати человек…

– …С которой ты на Хортулане при температуре плюс сорок пять по Цельсию в адских условиях три дня без воды и пищи прочесываешь пепельные барханы, чтобы найти и вывезти десять человек наших медиков… через три месяца в одиночку лезешь в газовый колодец на Хирундо, чтобы перекрыть там какой-то чертов вентиль, из-за которого все газовые запасы планеты должны рвануть в течение получаса… А через полгода под сплошным обстрелом держишь семь суток оборону на космодроме на Ситии, пока планеты Конфедерации грузят свои посольства со всем скарбом и документами. Напомни мне, сколько ты потом в госпитале валялся? У тебя правая плечевая кость из чего сделана?

– Лаксармит. Без всяких примесей естественной костной ткани. И мне еще очень повезло с хирургом.

– Мне продолжать?

– А спать не хочется? Я бы уже пошел… – демонстративно позевывая, Антон щелкнул молнией куртки и повернулся в сторону входного люка. За его спиной раздался тихий смешок:

– Антон, не обозначай движений, которые ты совершать не собираешься.

– Да я, правда, спать хочу. За… стоялся тут уже, Ваше сиятельство ожидаючи.

– Я не о данном конкретном моменте, я о ближайших днях.

Он вернулся к поручням, задумчиво погладил их руками. Не глядя на Лисс, сказал:

– Продолжайте.

– Неважно откуда, но я знаю, как это происходит, – такого серьезного и убежденного тона от госпожи члена Звездного совета он еще не слышал. – Когда люди, которые еще недавно были для тебя чужими, а их интересы и желания казались странными и неприемлемыми, постепенно становятся понятными и родными. И защищать их становится гораздо проще, чем воплощать какие-то общие, абстрактные принципы. Прежде чем дать тебе лейтенантские нашивки и команду профессиональных солдат впридачу, тебя самого не раз и не два вытаскивали на себе из-под обстрела, тушили на тебе горящую одежду, полудохлого волокли в госпиталь, подставляя под лазерные лучи свои спины, такие же, как ты, парни… с Земли, Делихона, Верии, Аппы. Не спрашивая, за что ты попал в «чрезвычайку».