В Поисках Спока - Макинтайр Вонда Н. - Страница 1

Глава 1

Спок умер.

Все офицеры «Энтерпрайза» собрались в кают-компании корабля, чтобы помянуть его и других погибших.

В центр тесного круга медленно вышел Леонард Маккой, старший корабельный врач. Подняв свою рюмку для последнего прощального слова, он скорбно посмотрел в глаза каждому из своих друзей.

В кают-компании находился повзрослевший Дэвид Маркус, сын Кэрол Маркус. По обе стороны от него, грустно опустив головы, стояли адмирал Джеймс Кирк и сама доктор Маркус. Полковник Ухура, главный инженер Монтгомери Скотт, полковник Павел Чехов и Хикару Зулу тесно обступили печального Маккоя.

Никто из команды «Энтерпрайза» не находил себе места в эти последние кошмарные дни, и только лейтенанту Саавик ее вулканское воспитание не позволяло предаваться всеобщему унынию. Даже сейчас, в кругу своих скорбящих товарищей, она оставалась невозмутимой и хладнокровной. Несомненно, Саавик в душе сопереживала и разделяла горе от невосполнимой потери, но даже ее учителю, доктору Маккою, было неподвластно заметить перемены в выражении лица своей ученицы.

Все собравшиеся в кают-компании в той или иной степени являлись учениками доктора Маккоя, офицерами, которым он был готов отдать душу и сердце.

– За Спока, – грустно произнес Маккой. – Он погиб за всех нас.

– За Спока… – почти одновременно повторили все и приподняли свои рюмки.

Лишь Кирк не успел произнести имени своего погибшего товарища: на какое-то мгновение память унесла капитана в бурное и полное приключений далекое прошлое, во времена совместной службы с вулканцем.

Очнувшись, Кирк произнес вслед за всеми:

– За Спока…

Все осушили свои рюмки. Поднес к губам свою рюмку и Маккой. Терпкий аромат кентуккского бурбона ударил доктору в нос, заставив невольно скривиться. Напиток был еще невыдержанным, только-только вышедшим из недр корабельной пищевой лаборатории.

Если бы он, Леонард Маккой, тогда знал, что эта чрезвычайная и неожиданная миссия «Энтерпрайза» станет миссией потерь и трагедий… Доктор залпом осушил свою рюмку.

– За Пита… – настала очередь Монтгомери Скотта.

Молодой племянник инженера, кадет Питер Престон, также погиб в бою, который унес жизнь Спока. Скотти хотел добавить что-то еще, но передумал и одним глотком выпил свой бурбон, Снова наполнили рюмки. Теперь слово взял Дэвид Маркус.

– За всех наших погибших друзей… – Вот и сказано последнее слово… Общий круг разбился на несколько групп. Крепкий кентуккский ликер явно возымел действие, однако так и не смог прогнать общую печаль и скорбь.

Маккой порядком захмелел, хотя выпил не больше других. «И кто только выдумал эти глупые поминки? – подумал он. – Разве этим можно помочь горю? Ах, да – вдруг вспомнил доктор. – Конечно, это было мое предложение и, кажется, Скотти».

Маккой обвел глазами стол, заставленный целой батареей бутылок. Выбрав самую большую, он вновь до краев наполнил свою рюмку. Весь день доктор вместе со Скоттом прохлопотали в кают-компании, готовя стол. Маккой опять подумал о том, что напиток не удался, настоящий кентуккский бурбон пахнет не так, но сейчас на это никто не обращал внимания.

К столу подошел Монтгомери Скотт. Маккой наугад взял одну из полупустых бутылок и, пошатываясь, протянул ее главному инженеру.

– Это виски, – заплетающимся языком пробормотал доктор. – Или что-т-то в эт-т-том роде. – Скотт поднял на Маккоя покрасневшие глаза.

– Я помню времена, когда он был еще мальчишкой… – волны щемящего чувства подкатывались к горлу Скотти, мешая ему продолжить рассказ. – Я помню времена, когда мистер Спок…

Инженер замолчал, всхлипнул и хлебнул прямо из горлышка. Никогда еще Маккой не видел своего коллегу таким пьяным.

Из глаз Скотти покатились слезы.

– Не помогает, доктор. Боюсь, я не вынесу этого горя.

Ничего не ответив, Маккой упал в кресло, бессмысленно уставясь перед собой. Вдруг ему стало казаться, что кают-компания накренилась набок, предметы и люди куда-то поплыли, словно испортился механизм искусственной гравитации.

Усилием воли доктор заставил себя подняться с кресла, но ноги не держали, и он тут же завалился на стол, опрокинув несколько бутылок. Услышав звон стекла, все обернулись. К всеобщему удивлению, Маккой залез на стол и поддел ногой пузатую бутылку с янтарной жидкостью. Бутылка, скатившись на пол, не разбилась; из нее тонким булькающим ручейком потекло содержимое, образуя на полу кают-компании янтарную лужу.

– Послушайте, мы же на поминках, а не на похоронах! – резко бросил Маккой, но тут же замолчал, сконфузившись: что-то в его словах было не то… – Мы прославляем их жизни, а не плачемся об их смерти, – уточнил доктор, продолжая топтаться среди бутылок.

Маккой не привык находиться в центре внимания, поэтому все устремленные на него взгляды сильно смущали доктора даже сейчас, когда он был сильно пьян и явно потерял над собой контроль. «Какого черта ты встал, как памятник?» – укорял Маккой сам себя.

– Горе… – медленно выговорил он, – ему не место в нашей жизни.

– Боунз, – ласково произнес Джеймс Кирк, – слезь со стола.

Даже находясь в нетрезвом состоянии, Кирк уловил неприметные для других нотки в голосе Маккоя. Все-таки двадцать лет дружбы что-нибудь да значат.

Подойдя к столу, Кирк крепко схватил доктора за запястье.

– К чему ты говоришь такие вещи, Боунз? – Маккой посмотрел капитану в глаза.

– Не понимаю, о чем ты, Джим. – И доктор с достоинством, будто с трона, сошел со стола.

Дэвид Маркус полностью перенял у матери терпимость к алкоголю. Как и все, он перешел ту грань, за которой рука сама тянется к любой, даже самой непотребной бурде. И все-таки молодой Маркус оставался трезв, не теряя ясности мышления и твердости шага.

Маккою и Скотту почти не пришлось уговаривать молодого коллегу присоединиться к поминкам. Другие же члены команды, никогда раньше не участвовавшие в столь странной церемонии, долго не могли понять, чего от них хотят и почему память погибших обязательно надо чтить с рюмкой в руке. Чужая, а главное, чуждая традиция! Но все-таки офицеры, парами и в одиночку, собрались в большой и довольно уютной кают-компании.

Молодой Маркус остановил свой взгляд на Маккое и адмирале Кирке, которые обменивались колкими репликами, чем очень смущали окружающих. «Ну и набрались же они! – думал Дэвид. – Джеймс Кирк, всегалактический герой, абсолютно пьян! Капитан „Энтерпрайза“, мой отец, пьян, как портовый грузчик!» Дэвида еще смущал ореол, сияющий вокруг его новоиспеченного родителя.

– Доктор Маркус…

Дэвид так глубоко погрузился в раздумья, что не заметил приближения Зулу и невольно вздрогнул, услышав его голос.

– Называйте меня просто Дэвидом, – улыбнулся молодой Маркус.

– Хорошо, Дэвид, – согласился рулевой. – Я хочу поблагодарить вас.

Дэвид Маркус недоуменно заморгал. После небольшой паузы Зулу объяснил:

– За то, что вы спасли мне жизнь. – Щеки молодого человека покрылись легким румянцем. Дэвид бросил взгляд на кисти рук Зулу, которые были покрыты искусственной кожей после сильного электрического ожога.

– Вот видите, – произнес рулевой, заметив взгляд Маркуса. – Зажило за пару дней, и от ожогов не осталось и следа.

– Да я же чуть не убил вас, – вздохнул Дэвид.

– То есть?

– После удара я стал вам делать массаж сердца и искусственное дыхание, но так неумело, что… Я же никогда не делал этого раньше, – объяснил Дэвид виноватым тоном. – Я все-таки не медик, а биохимик.

– И все же если бы не ваша помощь, то я уже не числился бы в списках «Энтерпрайза». Ошибались вы или нет, но вы спасли мне жизнь, Дэвид, и за это я бесконечно вам благодарен.

– И все-таки я многое делал не правильно, – покачал головой Дэвид и мысленно добавил: «Как и все, за что бы я ни взялся за последние два года».

– Да разве в этом дело? – Зулу положил руку на плечо молодого коллеги. – Дэвид, я ценю в вас неравнодушие, порыв, стремление прийти на помощь товарищу.