Кровные узы - Джеллис Роберта - Страница 38

— Ладно, я не собираюсь с тобой ругаться из-за девчонки, но, если ты решишь взять ее с собой, тебе придется снять в Лондоне дом. Не станешь же ты ночевать с ней в палатке.

Кейн нахмурился. Он даже не подумал об этом, а ведь старик говорил правду.

— Она сможет остановиться у Лестеров, пока я не подыщу дом.

— Зачем? — возразил Пемброк. — У меня же есть дом в Лондоне. Почему бы тебе не остановиться там?

— Я думал, вы его продали Оксфорду, — задумчиво ответил Реднор.

— Не продал, а сдал в аренду. Моему зятю он не откажет. Тебе, конечно, придется заплатить ему, но, думаю, для тебя это пустяки, — самодовольно хмыкнул Пемброк.

Нужно выиграть время… Пока он ест оленину, пьет вино, надо подумать. Пемброк не станет нападать на него на общем собрании баронов — у Реднора там слишком много друзей. Но что означает это дружелюбие и участие? Почему Пемброк так хочет поселить его именно в этом доме?

— Это очень любезно с вашей стороны, и, если вы сможете заняться нашим устройством, я смогу сберечь дорогое для меня время.

— Никаких проблем. Сегодня вечером я отправлю к Оксфорду гонца. По дороге в Лондон ты обязательно будешь проезжать мимо его замка. Там ты сможешь переночевать, Оксфорд даст тебе ключи и объяснит, как найти дом. Тебе останется лишь спокойно добраться до Лондона за два дня.

Реднор в раздумье прикрыл глаза. Засада на дороге? Очень может быть. Убийство в замке Оксфорда? Тоже возможно. Интересно все получается!

Пемброк спросил, все ли с ним в порядке, и Реднор тотчас открыл глаза.

— Все хорошо.

— Вот и славно. А то я решил, что у тебя обморок.

— Нет, — широко улыбаясь, ответил Реднор. — Я просто удивлен вашей добротой.

И все-таки, недоумевал Кейн, что получается? Если Пемброк не хочет, чтобы его дочь ехала в Лондон, значит, она не в сговоре со своим отцом.

Его сомнения развеяла леди Эдвина, которая зашла к нему ненадолго после обеда.

— Лорд Реднор, вас так трудно застать одного. — Кейн в недоумении приподнял бровь. Что нужно от него Эдвине? — Мне бы хотелось поговорить с вами о Леа, — продолжила она.

— Я в вашем распоряжении, — заявил он с готовностью.

— Гилберт говорит, что вы по-прежнему настроены взять Леа с собой в Лондон.

— Да…

— Простите, но, мне кажется — ей незачем ехать к Стефану. Пусть она остается здесь, так будет безопаснее. Она ведь еще совсем ребенок, и у нее на уме одно веселье.

— Да что вы говорите? — улыбнулся Реднор.

— Реднор, еще раз прошу вас простить меня, что я вмешиваюсь в ваши дела. Я знаю Леа лучше, чем вы. Она всегда была легкомысленной. Правда, в последнее время девочка умнеет прямо на глазах и, ко всему прочему, становится еще и непослушной.

— Только не со мной.

— Да, да, конечно, вы ей просто не позволяете, — леди Эдвина попробовала дружелюбно улыбнуться зятю, но раздражение, кипевшее в ней, все-таки вырвалось наружу, и ее улыбка от этого скорее походила на оскал.

От Реднора не укрылось настороженное выражение глаз леди Эдвины и ее натужные попытки изобразить радушие.

— Вам следовало бы радоваться этому, — криво улыбнувшись, ответил он.

— Я смотрю в будущее. Сейчас она молода, и упрямство кажется милой детской шалостью. Может получиться так, что вам это разонравится. Но вот что самое главное: если она беременна, эта поездка может сильно повредить ей, ну, а если нет… Ей что-нибудь может взбрести в голову, и тогда она сильно подпортит ваши планы.

Реднор в полном изумлении уставился на Эдвину. Ему даже в голову не приходило, что Леа может носить под сердцем ребенка. К тому же у него не было никого, с кем можно было бы поговорить на эту тему. Но ведь прошло совсем мало времени, и Эдвина это отлично понимает. Скорее всего ее заставил затеять этот разговор Пемброк. Как бы то ни было, Кейну надоело слушать Эдвину.

— Леди, — сказал Реднор, — это будет очень грустно, если за несколько недель двор научит ее разврату. Однако я собираюсь присматривать за ней, и уверяю вас, развратничать у нее возможности не будет, — он недобро рассмеялся. — Обещаю вам: дети у нее будут только от меня.

Комната тускло освещалась единственной свечой. Взгляд Леа скользил с одной дорожной сумки на другую. Вроде бы все собрано. Ее вещи, впрочем, как и Реднора, были аккуратно уложены в плетеные корзины. Походная одежда мужа висела на спинке кресла — его любимая роба и штаны, а также свитер деревенской вязки, неизменная кольчуга, без которой он не отправлялся ни в одно путешествие, и поношенный камзол из коричневой замши. Для Леа тоже достали кольчугу, которую принес ей симпатичный юноша, назвавшийся Гарри Бофором. Он даже поболтал с Леа немножко, рассказав о страшном сражении у Пенибонта. А Реднор лишь огрызнулся в ответ на все ее расспросы. Сэр Роберт должен был еще принести шлем, щит и более мелкие доспехи для Реднора, но только утром, прямо перед отъездом. Девушка снова оглядела комнату. Спать почему-то не хотелось.

Кейн давно уже забылся сном, правда, тяжким и беспокойным. После близости он почти сразу заснул. А у нее слезы текли ручьем по щекам. Сегодня он все делал медленно, словно смакуя и растягивая удовольствие. Он играл с ней и, играя, довел ее почти до исступления.

На этот раз он не стал спешить. Кейн целовал и ласкал Леа — медленно двигаясь по всему ее телу. Его губы пили жаркий мед ее губ, прикасались к ее груди, ласкали ее живот. Вначале Леа просто наслаждалась ощущением горячих прикосновений к своему телу, ощущая, как губы Реднора нарисовали на нем огненную дорожку, по которой волнами стекало и пульсировало неведомое ей пьянящее и острое наслаждение. Затем оно сменилось мучительным сладостным томлением, приятным и невыносимым, будто жажда, которую хочется утолить немедленно. Леа казалось, что тело взлетает огненным вихрем к самому поднебесью, а потом мигом падает к земле, чтобы в следующее мгновение воспарить снова. Это было наваждение, колдовство. Всю ее плоть окутал дурман страсти. Она не могла ждать больше ни секунды: из ее груди вырвался стон, она изогнулась всем телом, зовя Кейна в себя. Она пыталась с силой притянуть его к себе, протиснуться под него, но он будто наслаждался ее мукой… Он видел, как пробуждается в ней женщина, и это было несопоставимо большее удовольствие, чем все, что; ему приходилось когда-либо испытывать. Она готова была отдать ему всю себя, раствориться в нем, подчиниться ему, лишь бы он прекратил эту сладкую муку.

Теперь Реднор всей сутью своей почувствовал, что то, что он изведал раньше, с другими женщинами, было не страстью, не любовью, а лишь похотью.; Дело не в том, что ласки шлюх, придворных дам или, обозных девок — обыкновенное притворство в ожидании щедрой платы. Это-то он хорошо знал. Но то, что сейчас он испытывал, было совсем другого свойства: он не только почувствовал желанную женщину, он понял, как сладостно дарить наслаждение/ самой женщине. С каждым ее вздохом и стоном наслаждение Кейна лишь усиливалось.

Леа чуть не рыдала от нетерпения и возбуждения. Она неистово вцепилась в Кейна своими длинными ногтями, не сознавая, что они оставляют глубокие следы на его теле. Она целовала его везде, где только могла, готовая поглотить его плоть. Реднор застонал, и по его телу будто молния промчалась; теперь и он не мог себя сдерживать.

Они затихли одновременно, постанывая и вздыхая.

— Мой… мой… — бормотала Леа, вглядываясь в лицо спящего мужа. — О, сердце мое, это было чудесно!

Желание удержать его рядом граничило у нее с безумием. Ей стоило большого труда подавлять свои чувства. Когда-нибудь она выплеснет их наружу, изольет всю свою страсть и нежность, и пусть это будет стоить ей жизни.

Реднор категорически запретил будить его. Леа боялась громко расплакаться. Она тихонько слезла с кровати и пошла укладывать вещи в дорогу, чтобы хоть немного успокоиться. Услышав, как Реднор тяжело перевернулся с боку на бок, Леа поспешно задула свечу и легла. До рассвета оставалось всего лишь несколько часов, надо поспать. Но рука Кейна легла на грудь Леа, и он притянул ее к себе.