Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Исхаков Валерий - Без жалости Без жалости

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Без жалости - Исхаков Валерий - Страница 12


12
Изменить размер шрифта:

А может, в шахматишки сыграем? Вот видишь? - обернулся Фурманов к матери. - Ноль внимания, фунт презрения... А жаль. В шахматишки я бы с ним за милую душу бы перекинулся.

- Ну так и сыграй, - проворчала Марина Яковлевна. - Все полезнее, чем на диване валяться да водку жрать!

- И ты туда же! Жена пилит, что зарплата маленькая, ты - что на диване лежу. Одна Лялька меня не пилит...

- Ты поосторожнее с Лялькой! - нахмурилась Марина Яковлевна. - Опять она утром к тебе в постель забралась. Смотри, Ларка увидит, будет скандал.

- А что я сделаю? - пожал плечами Фурманов. - Она с детства привыкла с нами спать. Ларка сама же ее и приучила. А сейчас выросла - с виду взрослая девка, а ума все равно как у четырехлетней.

- Для дурного дела много ума не надо. Смотри, залетишь с ней, как в прошлый раз.

- Да брось ты, что я - не соображаю?.. Ну ты сама посуди, мать. Ведь безвыходное же положение. На двор ее пускать, чтобы она там с первым встречным, - нельзя. Ладно еще, просто в подоле принесет, а если заразу какую подцепит?.. Совсем без этого она просто не может. Сама же говоришь: к придурку нашему и то обниматься лезет, ведь так?

- Так.

- Ну так вот... Безвыходное положение получается. И жалко ее, дурочку, и в то же время... - Фурманов мечтательно вздохнул. - Но ведь и хороша же, черт побери! Сотворил же господь мужикам на погибель. Тут и святой не устоит...

- Ты-то у меня, точно, не святой. Лучше в шахматы с придурком играй, а девку не трогай.

- А как? Он же не понимает ни хрена.

- Ты иногда слушай жену, что она говорит. Она хоть и дура, но с понятием. Говорить с ним бесполезно, ему надо прямо под нос сунуть, тогда сообразит.

- Сейчас попробую.

Фурманов придвинул к дивану столик, подкатил к нему кресло с Карлом, сел на диван, достал шахматную доску, высыпал фигуры и поставил доску. Карл тут же, словно включенный механизм, протянул руку, взял две пешки, белую и черную, зажал в кулаках и протянул Фурманову.

- Вроде бы ты и умный, Карл, а все равно дурак, - ухмыльнулся Фурманов. - Надо пешки за спину спрятать и перемешать, а ты прямо на виду: выбирай, мол. А чего уж тут выбирать!

Он хлопнул по руке с белой пешкой. Карл разжал кулак, отдал пешку Фурманову, начал расставлять черные фигуры - делал это он намного быстрее Фурманова и как-то профессионально, пожалуй, и притом, как и все, что он делал, несколько механически. Они начали играть. Марина Яковлевна присела невдалеке от них, заслонилась газетой, но не читала, а внимательно следила за игрой. Карл играл с тем же отрешенным выражением лица, как всегда. Он делал ходы мгновенно, а Фурманов все дольше и дольше думал над очередным ходом. В конце концов Марина Яковлевна потеряла к игрокам интерес, отбросила газету.

- Пойду к Екатерине Васильевне на четвертый этаж, - сказала она сыну, целиком ушедшему в игру и не обращавшему на мать никакого внимания. - Она мне обещала рассады помидорной дать. А вы играйте тут, играйте...

После того как Марина Яковлевна ушла, мужчины продолжали играть. Карл выиграл. Фурманов перевернул доску, начал расставлять черные, Карл - белые. Начали снова. Несколько минут прошло в полной тишине, нарушаемой лишь кряхтением Фурманова да глухим стуком фигур о доску. Потом в комнату "влетела" Ляля - опять она гудела "Ыыыыыыыы", изображая самолет. Подлетела к дивану, села рядом с отцом, приласкалась к нему. Он не обратил на нее внимания. Снова проиграл. Карл автоматически перевернул доску, начал расставлять черные фигуры, но Фурманов сидел, не двигаясь, вместо него фигуры расставляла Ляля.

- Вот вы тут сами без меня и поиграйте, - сказал наконец Фурманов. - А я пойду на балкон покурю.

Прежде чем уйти, он, однако, подошел к серванту, привычно открыл дверцу бара, плеснул в фужер на два пальца водки, выпил, крякнул - и только после этого ушел. Ляля, словно забавляясь, двинула вперед королевскую пешку. Карл ответил. И пошла игра. Поначалу Карл помогал Ляле - механически протягивал руку, когда она делала неверный ход, показывал, тут же делал свой ход, но где-то после двадцатого хода в Ляле будто прорезалось какое-то чутье, она уже поняла, как надо, а как не надо ходить, и перестала делать грубые ошибки, а Карл перестал ее поправлять.

Потом Фурманов вернулся с балкона, сел рядом с Лялей, тупо уставился на доску.

- Лялька, ты что? Это ты сама играешь?

- Ляля играет, - по-детски ответила та.

- Ну-ка, ну-ка, покажи ему...

- Ляля играет...

- Умница, моя Ляля. Ай, умница!

Фурманов приобнял Лялю, погладил ее по коленке, чмокнул в шею. Она вначале вяло отбивалась, увлеченная игрой, но потом привычное удовольствие перевесило, Ляля отвернулась от доски, прижалась к Фурманову, и тот взял ее на руки и унес. Карл продолжал сидеть над доской, не замечая отсутствия Ляли, ждал ответного хода, но, не дождавшись, сделал ход за Лялю, потом за себя, потом снова за Лялю - вначале медленно, потом все быстрее и быстрее, и наконец - в бешеном темпе, пока не загнал собственного короля в безвыходное положение. Мат.

7

Шли дни. В семье постепенно привыкали к присутствию Карла и все меньше обращали на него внимание. Относились к нему не совсем как к мебели, но и не как к человеку. Скорее, как к домашнему животному: надо кормить, поить, выгуливать, укладывать спать - а больше ничего не надо, даже стесняться. И они не стеснялись его. Фурманов, тот с самого начала не стеснялся: ходил при Карле в одних трусах, почесывался, громко портил воздух, совал ему под нос свои ноги в пахучих носках, - а потом перестали стесняться и женщины, за исключением Марины Яковлевны. И Лара, и Ляля бегали через комнату в ночных рубашках, в комбинациях, в трусиках и лифчиках, натягивали при нем чулки, закручивали на бигуди волосы. И говорили при нем так, как говорили бы при собаке или кошке. Особенно Лара, которая, едва вернувшись со службы, хваталась за телефон и начинала долгие бесконечные разговоры с сослуживицами, точно на службе не могла с ними наговориться. В такие минуты Фурманов вслух завидовал Карлу, который со своим аутизмом "ни хрена этого не слышит". Сам же Фурманов после первых пяти минут "бабской болтовни" демонстративно вставал с дивана и уходил курить на балкон или шел на кухню, где включал второй, маленький телевизор и пил одну бутылку пива за другой.

Каждое утро Карла поднимали с дивана в одно и то же время, помогали натянуть ему штаны, выдавали свежую футболку с портретом Че Гевары или каким-нибудь странным изречением на груди (в чемодане оказалось добрые две дюжины футболок и столько же чистых, неношеных трусов), и начинался очередной день, почти неотличимый от прежнего. И так же точно Карл неподвижно сидел в кресле, играл в шахматы, если перед ним ставили доску, или музицировал - если подвозили вплотную к пианино.

Обычно это делала Ляля - и вот однажды снова зазвучала та же мелодия, что играла Лара, но на этот раз она звучала робко и неуверенно, спотыкалась на трудных пассажах и начиналась снова, потому что играла - Ляля, а рядом в кресле сидел Карл и показывал ей, поправлял. Он был при этом несколько похож на робота из фантастического фильма - и реагировал не столько на ошибку играющей девушки, сколько на неверный звук, и механически, как робот, отводил в сторону робкую руку ученицы и своей механической рукой брал верный аккорд. А Ляля сбоку поглядывала на Карла взглядом преданной ученицы и в то же время - слегка влюбленной женщины.

За ними с дивана ревниво наблюдал Фурманов.

Вот ведь приворожил девку, сукин кот! И в шахматы она с ним играет, и на роялях бренчит. Того гляди петь начнет или танцевать. И пусть бы себе пела и плясала, жалко, что ли! Но ведь смотрит на него, как на икону. Влюбилась, что ли? Вот уж не думал, что Лялька на такое способна! Всегда была как кошка - блудливая ласковая кошка. Не может без ласки жить. Ради удовольствия готова на все. Если некому приласкать - сама себя приласкает. Только этим и живет. А тут на тебе! Появилось новое развлечение. Может, поженить их? А что - точно! Женить дурака на дурочке и отправить обоих в Германию! То-то им там весело будет. А уж сколько они немчиков наплодят! Таких же, как они, идиотов...