Серебряный доспех - Хабаров Ярослав - Страница 53

– Принимаешь в ней любовников, - добавил второй дровосек. - Ты что, не слышала, что тебе сказали?

– Слышала, но вы не правы, и я не намерена вам подчиняться.

Дровосек подошел к ней вплотную и сквозь зубы процедил:

– С тобой разговаривают двое мужчин с топорами, и тебе, дура, лучше бы подчиниться. Поняла? Хватит уже шутить. Твои выходки надоели. Уходи, пока цела.

– Я поняла, - помрачнела Игинуш. - В этом мире существуют злоба и насилие. Вы уничтожили мою невинность… И так происходило всегда. Теперь я вспомнила, что так происходило всегда. Вечно найдется кто-то, кто посмеет уничтожить мою невинность.

Она плюнула в кулак, а затем резко выбросила вперед руку и растопырила пальцы. Мириады крохотных, невидимых для глаза ядовитых стрел вылетели в воздух. Они впились дровосекам в лицо, засели в ноздрях, в горле, в ушах. Кровь потекла из тысячи крохотных ранок. Отравленная, она стала жидкой и словно торопилась покинуть человеческие тела. Сперва один, а потом и второй дровосек побелели, упали на колени, а кровавая лужа вокруг них стремительно росла.

– Что я натворила! - воскликнула Игинуш, глядя на обескровленные трупы. - Здесь теперь все равно нельзя будет жить!

***

Она вспомнила о жестокости и насилии и о том, каким образом она умеет расправляться с обидчиками. Это наполнило ее печалью, но вскоре на смену печали пришла гордость. Она стала чувствовать себя неуязвимой. Кроме того, она вспомнила еще кое-что. Ее кожа. Та, которую она сбросила. Эта шкура обладает особыми свойствами. Она может защитить от огня, дурного глаза и стрелы - если только эта стрела выпущена с намерением убить именно тебя. От шальной стрелы, которая является посланницей богов (или судьбы, тут уж кто как считает), не защищает даже желтая шкура.

Игинуш без труда отыскала ее в своей прежней хижине и забрала с собой. У этой шкуры есть еще какая-то важная особенность… особенность, связанная с размножением… Она потом непременно вспомнит.

Инквизитор выслушивал рассказ своей спасительницы молча, не перебивая. И только когда она замолчала - и молчала достаточно долго, чтобы счесть это не простой паузой, - он позволил себе спросить:

– Для чего ты все это мне говоришь?

– О, - отозвалась она тотчас, - все очень просто. Дело в том, что я постоянно забываю. Я хочу, чтобы кто-нибудь помнил всю историю, от начала и до нынешнего дня. Понимаешь?

Он кивнул, но недоуменное выражение не покидало его лица.

– Но почему именно я?

– Ты подвернулся, - сказала Игинуш.

– Нет. - Он покачал головой. - Я слушаю тебя уже довольно давно и успел прийти к странному выводу: в твоей жизни не бывает случайностей. Все, что происходит, имеет определенный смысл.

– Значит, и ты имеешь определенный смысл, только и всего, - легкомысленно ответила Игинуш.

– Какой? - настаивал Ринан Сих.

Она пожала плечами, снова болезненно напомнив ему кого-то знакомого. Он совсем недавно видел очень похожий жест.

– Тебе видней, какой в тебе смысл, Ринан Сих, - заявила Игинуш. - Вот что я помню о моем начале.

***

Сперва она решила, что это обыкновенный сон. Длинный сон, с подробностями и удивительно точными деталями, но все-таки сон. Ей и прежде снились разные интересные истории.

Однако ощущение, которое не покидало ее после того, как она открыла глаза, было все-таки другое. Как будто она побывала в иной жизни. Точно. Игинуш поморгала, чтобы быстрее прийти в себя, и ее мысли обрели четкость и ясность.

Точно. Иногда воспоминания приходили к ней в форме вот таких подробных снов.

Но на сей раз она увидела то, к чему не возвращалась уже очень много лет - и много перерождений.

Она увидела себя прежнюю. Еще до того, как стала Игинуш.

Она была молодой женщиной из народа ижоров. Она видела себя в деревне. Жалкая деревенька. Именно там будущая Игинуш впервые появилась на свет. Она вышла из материнской утробы, как потом выходила из своих многочисленных шкур, и все в этот первый раз происходило иначе. Очень медленно и постепенно Игинуш постигала окружающий мир. Ей потребовались годы на то, чтобы научиться ходить, говорить, понимать.

Она дорожила той жизнью, потому что другой у нее не было. А вот имени своего она не помнила. То, первое, имя не имело значения.

У нее были очень худые руки. Длинные и тощие, как две ветки. Кожа на них рано начала морщиться. Грубая зеленая кожа. Она не любила свое отражение в озере, потому что даже по ижорским меркам она была некрасива.

Затем произошло нечто. Игинуш действительно изгнала из своей памяти то давнее событие… Очевидно, это было больно. Очень больно. Больнее, чем все, что случалось с ней прежде.

Ее второе рождение.

Во сне все выстроилось в четкую последовательность. Каждое новое событие логично вытекало из предыдущего, цепочка не прерывалась ни разу. Но когда Игинуш пыталась облечь историю в слова, она то и дело испытывала затруднения. Почему случилось то, а не другое? Как это вышло? О чем она думала, чем руководствовалась? На эти вопросы у нее не находилось ответа.

Ни тогда, сразу после возвращения памяти, ни потом, когда она пересказывала свои воспоминания Ринану Сиху. Впрочем, Ринан хорошо умел слушать. Он был истинным инквизитором и старался не столько осудить еретика - это сделать нетрудно и большого ума тут не требуется, - сколько добраться до правды, до подлинной подоплеки происходящего. Любая ересь, и в этом Ринан был убежден целиком и полностью, скрывает под собой часть какого-либо заговора. Несогласие с догматами Церкви Сеггера - лишь предлог для недовольных, а не слишком приглядная истина, как всегда, погребена под ворохом высокопарных слов. И в умении снять шелуху и обнажить стержень Ринан Сих проявлял себя настоящим виртуозом!

Девушка с зеленой кожей отправилась на болота. Она ушла из дома одна. Почему? Возможно, она поссорилась с кем-то и хотела побыть в одиночестве. Обычно деревенские старались уходить в лес компанией не меньше четырех человек. Считалось, что четверо легко отобьются от врага. Да, кто-то умный подсчитал, что одолеть одного разъяренного тролля могут четверо ижор. Кажется, даже опыт такой ставили. Пригласили в гости тролля, напоили, отказались кормить - и посмотрели, что будет. Вчетвером уговорили успокоиться. Об этом любили рассказывать старейшины.

Но девушка пренебрегла «правилом тролля», как называлось требование не ходить в одиночку, и все-таки убежала. Наверное, очень была огорчена.

И потом она встретила ведьму. Да, это была болотная ведьма. Игинуш не знала, сразу ли девушка догадалась о том, что старуха на болоте - именно ведьма, просто милая бабушка, или же сообразила все только потом, когда уже было поздно. Не исключено также, что девушка обрадовалась встрече. Может быть, она и хотела повидаться с кем-нибудь злобным и могущественным.

– Болотные ведьмы не столько злобны, сколько капризны, - заметил Ринан Сих. - Иногда они даже бывают довольно добры. Я изучал этот вопрос. Впрочем, Церковь Сеггера относится к ним весьма неодобрительно.

– А почему, в таком случае, вы их не истребляете? - хихикнула Игинуш. - Вы же уничтожаете все, к чему относитесь неодобрительно! Я тоже изучала вопрос.

Ей нравилось дразнить Ринана, однако тот не поддался и ответил вполне серьезно:

– Болотных ведьм мало, они сидят у себя на болотах, своего зловредного учения не распространяют - более того, они даже не имеют никакого зловредного учения… Они просто ведьмы. И сидят на болотах. Какой смысл тащиться в болото и сжигать там существо, о котором все равно никто ничего толком не знает? Эдак нужно спалить почти весь Лаар.

– Такое Церкви Сеггера, конечно, не под силу, - заметила Игинуш.

– Точно.

Она подтолкнула его в бок:

– А хотелось бы?