Королева умертвий - Хабаров Ярослав - Страница 36

Адрелиан был обращен в бесплотного призрака, предводителя призрачного воинства Легиона Смерти. Злая ирония судьбы состояла в том, что именно Духу Адрелиана предстояло вести зловещее воинство на те самые земли, которые некогда человек Адрелиан считал своими и которые он поклялся защищать.

В Тугарде правил сейчас Орвас, сын Адрелиана, истинный уроженец Аккении, города героев. В своей политике этот молодой человек опирался на церковь Сеггера — умный выбор, потому что опытные в политических интригах сеггерианцы обеспечили ему и силу, и власть, и поддержку.

Государство Орваса переживало сейчас не лучшие времена: на земли Тугарда пришла чума. Полностью поглотив болота, она не миновала и степные районы. Необходимо было принимать меры для того, чтобы остановить бедствие, иначе оно могло бы стать повальным и привести к массовой гибели людей и к бунтам. Кроме того, дополнительной проблемой для Орваса стали архаалиты. Преследуемые как еретики, изгнанные со своей земли чумой, потерпевшие несколько сокрушительных поражений от Теней Исхара, они в массовом порядке уходили в Тугард и пытались расселиться там. Ссориться с сеггерианцами и особенно с Серым орденом, с инквизицией, Орвасу не хотелось, однако и изгонять архаалитов обратно в болота на верную смерть он сейчас не мог. Вряд ли эта мера была бы сочтена популярной.

Поэтому Орвас предоставил Серому ордену действовать относительно архаалитов самостоятельно. И если Серые братья или койяры истребляли архаалитов десятками и сотнями — что ж, на все воля Сеггера. Орвас просто закрывал на это глаза.

— Внимайте мне те, кто создан Шаггоном, кто живет ради Шаггона, кто умрет за Шаггона! — гремел низкий, мощный голос, отражаясь от черных скал и несокрушимых стен. — Наша цель — Тугард! Там прольется кровь людей. Последняя кровь последних людей. После этой битвы люди будут существовать лишь как корм для вас… как ваши слуги и рабы… как живая пища… Сокрушим Орваса!

— Орвас! Орвас! — глухо загудели воины, не поднимая голов. — Сокрушим Орваса!

— Тугард! — выкрикнул Шаггон. — Вы отправитесь туда и убьете там всех! Не щадите никого! Это просто пища, помните об этом!

— Тугард! Тугард! — повторяли за своим владыкой солдаты.

Эгертон, привыкший быть не столько участником сцен, сколько их сторонним наблюдателем, не мог не отдать должного Шаггону: происходящее поистине захватывало. Казалось, все они участвуют в одном из величайших событий истории Лаара. Огромная честь — оказаться там и тогда, где творятся и видоизменяются судьбы вселенной. И от тебя, лично от тебя зависит толика происходящего. Пусть малая, ничтожно малая, но все-таки.

Эгертон был потрясен. Он поймал себя на том, что вместе с другими приглушенно повторяет: «Тугард! Тугард! Орвас! Орвас!» Он прикусил губу до крови и тотчас же поймал на себе взгляд одного из вампиров. Неосмотрительно показывать такому собственную кровь. Эгертон поскорее облизал губы, и вампир со вздохом сожаления отвернулся.

Эгертон знал, что у кровососов имеется такая неприятная особенность: они нанимаются в армию, а потом, стоит их товарищам по строю зазеваться, начинают пить кровь собственных же соратников. Жажда неизменно оказывается сильнее любых других чувств, включая и чувство долга.

Поэтому Эгертон всегда держался начеку. Кого только не было в его отряде! И вампиры и упыри занимали там не последнее место. Двое вампиров стали младшими командирами. Эгертон уважал их интеллект и способность подчинять себе других. Правда, способность эта была слабенькой — и Эгертон не был уверен в том, что они действительно являлись унгарами. Скорее всего, они пользовались кое-каким уважением среди прочих умертвий лишь потому, что так приказал им Эгертон, держащий их всех в полном повиновении.

Скоро, очень скоро им предстоит выступить в поход навстречу одному из величайших сражений в истории Лаара. Шаггон задумал сокрушить Тугард и собрал для этого гигантскую армию. Поистине непобедимую, в чем легко убедиться, оглядев двор черного замка: неисчислимые полчища нежити заполнили пространство. Тугард обречен. Об этом можно даже не беспокоиться. Ни одна армия Света не выстоит против Легиона Смерти, умноженного и укрепленного шагатами новобранцев, которыми командуют могущественные унгары.

А повелевать всей этой неисчислимой армией Тьмы будет Адрелиан, король-призрак, король-мертвец, который знает Тугард, свою бывшую вотчину, как никто другой.

Тот самый Адрелиан, который говорил в свое время: «Каждый воин Тьмы — как камешек в горной лавине, что катится, сметая все на своем пути. И кто может сказать, сколько камней увлечет он за собой?» Горькие слова, правдивые слова… Никто не мог предвидеть, какая ужасающая ирония в них кроется!

— Нет пощады, — бормотал Эгертон, зная, что его никто не слышит. — Не будет милосердия. Нет шансов. Нет надежды. Смерть, смерть, смерть…

Иногда он всерьез опасался потерять себя, утратить собственную личность и представление о том, кто он на самом деле такой. Одно дело — завербоваться в армию Тьмы, имея намерение дезертировать при первой же возможности, и совсем другое — та реальность, с которой пришлось столкнуться. Дезертирство оказалось невозможным. Во всяком случае — пока. Даже если удастся выбраться из Урангрунда — куда бежать? Кругом тьма, одна сплошная тьма. Одинокий человек, пусть даже и маг, долго здесь не продержится.

Нет, у Эгертона только один шанс выжить — добраться вместе с Легионом Смерти до Тугарда… а там уж как получится. Может быть, он и сумеет спастись.

Хотя, если уж признаваться себе во всем честно, когда полчища Тьмы обрушатся на Тугард, спасения там не будет уже никому.

Тегамор проснулась оттого, что ее сердце сдавила дикая, лютая тоска. Она долго лежала в постели, мысленно перебирая свои сны. Она даже заставила эти сны предстать перед ней наяву: несколько ярких картинок, в которых мелькали то лица, то расчлененные тела, то невероятно прекрасные неведомые земли, в которых она, Тегамор, была полновластной королевой… Ничего такого, что могло бы вызвать у нее подобную реакцию.

Нетерпеливым движением руки Тегамор заставила свои сны исчезнуть. Темнота окружала магиню. Безопасная темнота ее собственной уютной спальни, где стояла такая мягкая кровать, где имелось столько чудесных подушек и покрывал.

Что происходит? Почему ей так тоскливо, так страшно?

Она снова опустила веки и ощутила близость постороннего наблюдателя. Опять! Опять все то же самое! Теперь она не стала использовать светящийся порошок, зная, что это бесполезно. Но кто он такой, этот неведомый соглядатай? Почему он вообще шпионит за ней? В гильдии магов и в магических советах Тегамор не считалась сколько-нибудь значительной личностью. Глупцы эти мужчины! Да и некоторые женщины — тоже!.. Они попросту не догадываются о том, с кем имеют дело. Что ж, многие обманывались, видя перед собой чрезвычайно красивую и очень молодую женщину. Не они первые, не они последние. Недооценивать магиню — одна из самых распространенных и самых смертоносных ошибок, на какие только способны люди, и мужчины-маги в первую очередь. Слишком многие из них поплатились за это жизнью. Что, впрочем, абсолютно ничему не научило оставшихся.

Может быть, кому-то стало известно о проекте, над которым работает Тегамор? О магической карте Лаара? Но она еще ни с кем не делилась своими замыслами… Да и в любом случае шпионить за ней имело бы смысл днем, когда она занимается работой, а не ночью, пока магиня изволит почивать.

Нет, здесь явно имело место нечто совершенно иное. Но вот что?!

Новый приступ тоски буквально скрутил Тегамор. Она даже застонала сквозь зубы. Что же это такое, в конце концов! Почему ей так больно, так скверно, так печально? Почему она ощущает себя оскверненной, хотя ни сегодня, ни вчера не произошло ничего особенного? Что случилось? Что — или, точнее, кого — она чувствует?

Будь у Тегамор по-настоящему дорогой ей любовник, близкий друг, учитель или ученик — тогда, возможно, она встревожилась бы за него. В самом деле, связь между друзьями и возлюбленными бывает очень прочной, и если один попал в беду, другой сразу же реагирует на это — головной болью, беспричинными слезами или еще как-нибудь, вплоть до расстройства желудка. Но у Тегамор не было ни одного близкого существа. Она тщательно заботилась о том, чтобы таковые не возникали, и уничтожала любую привязанность на корню, не позволяя ей развиться до состояния зависимости.