Королева умертвий - Хабаров Ярослав - Страница 25

Монстров, казалось, меньше не становилось, однако Эсайас запрещал себе даже задумываться над этим. Его работа простая — рубить, колоть, убивать, расчленять, отсекать конечности, сносить головы. И больше — ничего. Нет времени для мыслей и чувств. Нет места даже для страха. Страх и прочее — все это придет потом, когда битва останется позади.

Если только для Эсайаса настанет это «потом»…

— Держаться! Держаться! — задыхаясь, кричал Эсайас.

А рядом с ним один за другим падали солдаты.

«Жертвы неизбежны, — мелькнуло в голове Эсайаса. — Об этом все говорят, когда речь заходит о сражении, о войне. И настоятель тоже не мог не предвидеть, что будут потери, быть может, значительные потери… Но мы должны победить, просто обязаны! Силам Тьмы не одолеть Тугарда!»

Разумеется, Эсайас Новер не рассчитывал так просто, одной-единственной победой, изгнать Тьму из Лаара насовсем, однако ему просто необходимо было удержать ее в границах Исхара. Пусть себе таится на болотах. В Исхаре обитает достаточное количество свободолюбивых, заносчивых и вспыльчивых существ, которые очень-очень не любят посягательств на свою землю. Вот они пусть с чумными пророками и разбираются.

Впрочем, сейчас, в разгар сражения, все эти мысли не имели ровным счетом никакого значения. Рубить, колоть, рассекать, отсекать, швырять — и снова рубить и колоть… Больше ничего.

Огромное существо возникло прямо перед Эсайасом. Оно превосходило рыцаря из Тугарда ростом приблизительно на голову, а то и на полторы. Широкоплечее, но с удивительно маленькими, изящными руками, оно, улыбаясь, протянуло свой меч навстречу рыцарю.

«Предлагает поединок», — сообразил Эсайас. И улыбнулся.

Он устал, пот заливал его лицо, а красивый и удобный легкий доспех был весь вымазан кровью и слизью, и человеческой, и змеиной, и еще неведомо чьей. Тем не менее Эсайас отсалютовал чудовищу в ответ, показывая, что принимает вызов.

Беловолосый монстр проговорил низким, звучным голосом:

— Меня зовут Тзаттог.

— Раб и господин королевы умертвий! — поневоле вырвалось у Эсайаса. Он был потрясен. Одно дело слышать о подобном создании, пусть даже и от человека с отрубленной головой, и совершенно другое — столкнуться с ним лицом к лицу.

— О, ты знаешь обо мне? — Казалось, Тзаттог был приятно удивлен. — Воистину, слава бежит впереди героя.

Эсайас усмехнулся:

— Не дерзай называть себя героем! Ты не покрыл себя никакой славой. Вся твоя слава — смрад и убийства… Ты ведь сам прислал в обитель к служителям Сеггера своего отвратительного посланца, который рассказал нам, какой ты большой, страшный, могущественный и все такое прочее. Очевидно, чтобы мы боялись.

— И вы боялись? — полюбопытствовал Тзаттог. Можно подумать, его забавлял этот разговор.

— Не слишком-то! — ответил Эсайас. — Как видишь, наш ответ оказался прост: мы собрали войско и пришли на болота.

Неожиданно Тзаттог оборвал всякие разговоры и атаковал. Он развернул во всю ширь свои огромные черные крылья и навис над Эсайасом. Рыцарь отразил удар длинного узкого меча, наклонился и отскочил и сторону. Тзаттог был стремителен, как змея, казалось, его мощи невозможно противостоять. Засмеявшись, принц-упырь вновь набросился на молодого человека.

Инстинктивно Эсайас понимал, что ему ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Тзаттог ранил его, хотя бы незначительно. Любое соприкосновение плоти и крови с металлом магического меча может оказаться смертельным. Эсайас не мог в точности знать, какая магия заключена в черном сверкающем оружии принца-упыря, однако в том, что она присутствует, у него не было никаких сомнений.

Бой продолжался… Эсайас не спешил атаковать. Он был слишком измотан долгой дорогой, постоянными опасностями и, главное, предшествующими схватками. Этот последний поединок был слишком важен, чтобы рисковать и идти напролом. Победить Тзаттога — значит разгромить его армию. Что бы там ни вещали напыщенные пророки тумана.

Кстати, где они? Не следует, увлекшись предводителем темного воинства, выпускать из виду этих двоих. Возможно, сейчас они насылают какие-то губительные чары…

Но Эсайас не мог позволить себе вертеться по сторонам, когда принц-упырь, шурша черными как ночь крыльями, взмахивал мечом над головой. Со странным восхищением смотрел Эсайас на темную сталь: солнечный блик медленно скользил по лезвию и казался ослепительным, невероятным. Крылья замедляли движения принца-упыря, хотя он, когда хотел, мог перемещаться с молниеносной скоростью.

Плавный ритм его движений завораживал. Эсайас тяжело дышал. Он понимал: еще одна-две атаки Тзаттога — и все будет кончено…

И вдруг что-то произошло. Уже подняв меч, Тзаттог отшатнулся назад и выражение крайнего удивлении проступило на его лице. Красный огонь в глазах принца-упыря погас, сменился зеленоватым сиянием…

Он раскрыл рот, но ни звука не вырвалось из его груди.

Казалось, какое-то сильнейшее потрясение лишило его дара речи.

Эсайас воспользовался передышкой и нанес первый удар. Он не встретил сопротивления: занятый собственной внутренней борьбой, Тзаттог не обратил ни малейшего внимания на такую мелочь, как человек с оружием, готовый его убить. Эсайас задел бок Тзаттога, отпрыгнул назад, угодил ногой в трясину, с досадой выдернул ее, едва не лишившись сапога, и снова обратился к противнику.

Тзаттог весь дрожал как в лихорадке. Капельки пота выступили на его лбу. Прекрасное бледное лицо потемнело, приобрело зеленоватый оттенок. Он снова взмахнул крыльями, как будто пытался взлететь, но затем сложил их за спиной, явно отказавшись от этой затеи.

Неожиданно Эсайас понял, что перед ним женщина. Как такое могло произойти? У молодого рыцаря из Тугарда не находилось объяснений. Но Тзаттог полностью изменился. Он больше не напоминал упыря: ни длинных клыков, высовывающихся изо рта, ни смертельной бледности, ни кроваво-красных губ. Стройная молодая женщина с пепельными волосами и зеленовато-серыми глазами, с ярко-зеленой кожей — похожая на ижорку, но все-таки слишком красивая для ижорки, решил Эсайас. И чересчур высокая для того, чтобы считаться человеком.

Все ее тело сотрясала крупная дрожь, крылья то распускались, то опять складывались, как бы пульсируя.

Эсайас отступил на шаг, опустил меч, однако все еще оставаясь настороже. Возможно, перед ним — очередная иллюзия, ловкий прием, призванный сбить рыцаря с толку и заставить его потерять бдительность. Хотя — зачем? Тзаттог мог бы одолеть Эсайаса без всяких нечистых приемов, в обычном «честном» поединке: мощного и отдохнувшего — против обессиленного и усталого.

— Нет! — вскрикнула женщина. — О нет!

Ее крылья снова с шумом развернулись. Она трепетала перед Эсайасом, похожая на ночную бабочку, случайно влетевшую в дом: изящное тело на фоне огромных зловещих крыльев.

— Что со мной? — спросила она. Ее глаза наполнились слезами. — Кто ты? Кто… я?

— Ты — королева умертвий, — ответил Эсайас. Его губы искривились от отвращения. — А я — тот, кто убьет тебя.

— Нет! — снова закричала женщина.

Она поднялась в воздух и полетела прочь, даже не замечая того, что армия умертвий, лишившись своего командира, начала рассеиваться. Эти создания не могли долго сосредоточиваться на одном деле, если ими никто не управлял.

Пророки тумана пытались взять бразды правления в свои руки. Особенно усердствовал Келем: он выкрикивал заклятия, метался между сражающимися и в результате едва не угодил в плен.

Эсайас заметил это и громко закричал:

— Хватайте пророков! Хватайте их!

Этого оказалось достаточно, чтобы Келем пустился в бегство. Он схватил ближайшего к нему монстра — чудовище с четырьмя руками, растущими по бокам круглого жирного туловища, похожего на тушку борова. Взгромоздившись на «скакуна», Келем с силой ударил его пятками, и тот, взревев от ярости, помчался по болоту. Его ладони звучно шлепали по влажной земле, хвост пристукивал после каждого прыжка. Келем трясся на его спине, мантия пророка развевалась.