Прощальный взгляд - Ольбик Александр Степанович - Страница 3

Боголь. Мне бы его абстрактное мышление (кивок в сторону Бориса Наумовича)...Слышишь, Сонечка, ты, пожалуйста, так глубоко не затягивайся, а то порой мне кажется, что вместе с дымом втянешь в себя все зубы...Тебе уже лучше?

Софья Петровна. О каких зубах ты говоришь? Мы поколение беззубых людей...Выходит, ни у кого не было пожара, только у нас...Нашли козлов отпущения...

Боголь. Ради Бога, только не так близко принимай к сердцу всю эту лабуду...Пока никто нас ни в чем не обвиняет (Разворачивает коляску и отвозит жену к стоящей под вишней кровати. Садится на ее край и, вытащив из кармана блокнот, начинает писать).

На сцене появляется мальчик в очень красивом костюмчике, с бабочкой. Он курчавый, черноголовый, с ангельским лицом. Подбегает к роялю и садится за клавиши. Слышится музыка -- например, "Маленькая симфония" Моцарта. И впредь будет звучать музыка... на усмотрение режиссера.

Борис Наумович. (В сторону застывшего столбом пожарника) Под такой аккомпанемент ваше дальнейшее здесь присутствие неуместно. Или снимите с себя это обмундирование (закуривает), или смените географическую точку...

Пожарник. (Садится на землю, по-мусульмански скрещивает ноги и начинает молиться). О, как я устал от дураков!

Игрунов. (Скептически) Несчастная тень осла. Я бы всех лицемеров сделал пожарниками.

Людмила. Вы вообще, Роман Иванович, словно упали с Луны. Если вам верить, то все, что нас окружает, или лицемерно, или цинично, или пошло. А вы-то сами, ничего кроме как пачкать краской древесно-стружечный картон, ничего больше не умеете...

Игрунов. Я догадываюсь, за что ты, Люся, на меня такое возводишь...Я независимый, живу своими мозгами, чего не скажешь о некоторых других...Запомни, пшеничная женщина: из всех страстей зависть самая отвратительная. Под знаменем зависти шествуют ненависть, предательство и интриги...

Борис Наумович. (Снимает с ноги носок и начинает его выбивать о ствол березы, нюхает и снова надевает). Послушайте, что вытворяет ребенок, которому все мы не годимся в подметки. (Подносит палец к губам) Тсс! Это божественное проявление в образе человеческом (откидывается к сетке гамака, надвинув на глаза шляпу).

Боголь. Говорите, говорите, Борис Наумович, я в ваших речах слышу давно забытые слова моего любимого Драйдена, сказавшего: "Хорошо выраженная мысль звучит умно на всех языках..."

Борис Наумович. (Явно польщенный) Я предпочитаю, чтобы меня помнили по тем делам, которые я совершил для других, а не по тем делам, что другие совершили ради меня...

Игрунов. Сильно сказано, жаль только не вами, Борис Наумович...

Борис Наумович. А у нас со стариком Джефферсоном один взгляд на фундаментальные вещи. Я, как и он, больше всего ценю в людях добродетель и талант...

Боголь. (Озадаченно) Сонечка, а почему я этого не знаю?

Софья Петровна. Зато ты читал всего Канта...Расскажи им, что такое критика чистого разума...Или же, что такое антиномия...

Боголь. Перестань, ты же ставишь меня в неудобное положение.

Игрунов. Но согласитесь, иногда и в неудобном положении бывает очень даже приятно... Как ты, Люся, думаешь, можно ли в некоторых, крайне стесненных положениях ощущать неземное блаженство?

Людмила. Если бы я была вашей женой, откусила бы...Откусила бы ваш длинный язык...

Борис Наумович. В иных случаях язык бывает многофункционален...(обращается к Боголю) Это я к вашей реплике о неудобном положении.

Боголь. Язык? О, этот мясистый снаряд во рту, служащий для подкладки зубам пищи, для распознания вкуса ея... (Мечтательно) И для услаждения эрогенных зон...

Борис Наумович. И в том числе, с глубоким проникновением в алмазные пещеры... Конечно, язык наш кроме такого применения никому теперь здесь больше не нужен...

Софья Петровна. Экая завуалированная пошлятина! (с обидой) Василек, дай ваты, я заткну себе уши, чтобы не слушать эти скабрезные речи...

Боголь. (Срывает с березы два листочка и накладывает их на уши жены, продолжает писать). Всегда глупым не бывает никто, иногда -- бывает каждый. Борис Наумович тоже иногда имеет право быть глупым в наших глазах.

Софья Петровна. Это не глупость, это жуткая пошлятина... Причем преднамеренная, не заслуживающая никакого снисхождения...(капризно) Как будто у языка нет другого предназначения -- сотрясать, например, воздух (медленно обводит рукой пространство), обещать сделать всех людей равными...

Людмила. А ведь, казалось бы, все такие рафинированные интеллигенты...Правда, себя я к ним не причисляю, я, наверное, такая же неотесанная, как этот пожарник (смотрит на сидящего истуканом пожарника). И чего расселся? Вместо того, чтобы устанавливать причину возникновения возгорания, он тут устраивает хадж...

Борис Наумович. (С восхищением) Вот это да! От тебя, Люся, я ждал этого целую вечность! В твоих устах это не просто слово, это целая поэма. Трель жаворонка, крик совы в полнолуние, клекот удовлетворенной орлицы...

Софья Петровна. (Закатывая глаза, чуть не падая в обморок) Дайте, пожалуйста, кто-нибудь глоток вина! Весь воздух пропитан сексом! Нас покарал Бог, когда высек искру в одном из чертогов прелюбодейства.

Игрунов. Где вы, Софья Петровна, увидели здесь секс? Занудные разговоры о том, о сем... А вот и наш Светик пожаловала...

Справа, из-за кустов, на высоких каблуках и в мини-юбке появляется Светлана, жена Романа Ивановича Игрунова. Она красива и сама знает об этом. Борис Наумович пытается подняться с гамака, Людмила отрывается от приготовления обеда. Боголь поправляет на голове панамку и лишь Игрунов остается безучастным. Софья Петровна демонстративно отвернулась. Рояль снова заиграл пленительную мелодию. Пожарник, лежащий на сложенных под головой руках, поджал ноги к самому подбородку...

Игрунов. (Светлане) Явилась и не запылилась (закончил картину, снова любуется, потом начинает приседать, разводя руки в стороны).

Светлана. Я никогда не думала, что мне так просто удастся уломать чиновника. Сначала ни в какую не хотел со мной общаться на великом могучем...Я ему о наших проблемах, он мне -- на своем лето-литовском с примесью индоевропейского...Айварс Попкинс, выдающаяся зануда, но (Светлана покрутила растопыренными пальцами перед своим лицом), что-то в нем есть такое...

Игрунов. И вы, конечно, прекрасно поняли друг друга без слов...

Светлана. (Кривляясь) Представь себе, поняли! И произошло это знаменательное событие за углом его офиса, в уютном кафе "Турайда"... Ах, какая там превосходная жареная лососина, какое "Кьянти", просто с ума можно сойти! А какой взгляд у этого Попкинса! Я думала, он там на месте и кончится...

Игрунов. Выражайся уж точнее -- "кончится" это ведь не одно и то же, что "кончит"...

Боголь. По-моему, это явный перебор, Роман Иванович! Светлана делала наше общее дело, а вы о частностях...Как-то неэтично.

Игрунов. Я ее не уполномочивал вести переговоры ни с какими Пупкинсами...

Борис Наумович. А я уполномочивал и хочу знать (обращаясь к Светлане) результат ее челночной дипломатии.

Игрунов. Ну, допустим, и что же этот Пупкинс кроме эрекции еще продемонстрировал?

Софья Петровна, видимо, хотела что-то сказать, но Василий Савельевич закрыл ей ладонью рот.

Светлана. (Роется в сумочке и достает бумагу, медленно разворачивает) Вот это ре-ше-ние! (Поднимает победно руку) Решение Думы о предоставлении нам, погорельцам, вне очереди, квартир...Кстати, Ромик, господин Попкинс твой пейзаж обещал повесить в садовом домике, где он будет напоминать о плохой дренажной системе его земельных угодий.

Игрунов. (С негодованием) Черт возьми, как ты могла?! Мои полотна висят у премьер-министров, а одна картина была даже представлена на аукционе...

Софья Петровна. На аукционе общества слепых...Кому сейчас нужны ваши рисованные фотографии?

Боголь. Сонечка, прошу тебя, не переходи на личности...Хотелось бы знать, на каком этаже мне будет выделена квартира? У меня все же больная супруга...