Прощальный взгляд - Ольбик Александр Степанович - Страница 17

Светлана. Ой, что вы делаете, сумасшедший? (Подбегает и начинает вытаскивать из костра страницы романа). Если мой муж свихнулся, то это совсем не значит, что весь мир должен сходить с ума...И потом, это мы начинаем новую жизнь, а не вы, вы остаетесь здесь...

Боголь. Ради Бога, Света, не отравляй и без того загубленную жизнь! Пусть горит ясным пламенем соцреализм и вместе с ним вся моя постылая жизнь...

Людмила. Где это я? Где мы все, что происходит? Борис Наумович, где вас носят черти, идите спасать произведения искусства и литературы!

Борис Наумович. (Выходя из своей палатки, в руках у него папочка). Что, ты, Люся, тут раскомандовалась? Мы еще с тобой не муж и жена... Вот приедем в Израиль, зарегистрируемся, ты выучишь иврит, вот тогда и будешь... с моего позволения иногда руководить (бросает в огонь папку). К черту юриспруденцию, к черту защитительную речь, которую я хотел произнести в защиту того прыщавого недоноска, который загубил невинные души... Все, моя душа освободилась от дряни и теперь со спокойной совестью мои стопы могут ступить на священную землю предков (подходит к Боголю и жмет ему руку). Поздравляю, Василий Савельевич! Это великий поступок...

Боголь. И я вас, Борис Наумович, поздравляю, и вас, Роман Иванович (пожимают друг другу руки)...

Игрунов. Черти, я даже не предполагал, что вы на это способны (смотрит на костер, поправляет съехавшую раму). Теперь мы гильдия сжигателей, свободных духом и не страшащихся потерь...

Боголь. Знаю одно: все создания смертных обречены на смерть, мы живем среди бренности...

Борис Наумович. Не надо так грустно, Василий Савельевич, жизнь ведь продолжается, хотя раненых не подбираем...

Софья Петровна. (Возле нее -- Светлана и Людмила, успокаивают ее). Девочки, я желаю вам самого... самого...(не сдерживается и плачет (они ее гладят по плечам, по голове, уговаривают... Она сквозь слезы) Борис Наумович, Роман Иванович, подойдите ко мне, я хочу вас благословить (достает откуда-то из пазухи образок Николая Чудотворца, целует его, крестит подошедших Романа Ивановича и Фраерзона)...Пусть ваша дорога будет легка и пряма, чего, к сожалению, у нас с Васильком не получилось...Прощайте...прощайте, Людочка, прощайте, Светочка, дай вам Бог удачи...

Борис Наумович. Это не надолго, мы за вами обязательно вернемся...

Софья Петровна. Не надо, Борис Наумович, зря утешать нас, это невозможно...

На авансцене Боголь и Светлана

Светлана. Вот и весь роман, мой дорогой Василек. Гладит его по лицу. Увидимся ли когда-нибудь и что скажем при встрече друг другу?

Боголь. Я знаю, что скажу: "Светик, а ты случайно, не забыла, где находится зиппер?" Поцелуй меня на прощание, я давно не ощущал бархатистости твоих губ...(Светлана целует его)...

Светлана. Может, это пошло и неуместно, но эти последние десять лет я жила... я была глупа, как сойка, но не жалею. Кое-что в жизни я открыла с твоей помощью и это скорее хорошо, чем плохо...Милый мой папочка, разлетаемся мы по вечности, словно грязь из-под гусениц танка... Противно (гладит его по щеке, заглядывает в глаза)...

Боголь. Не надо, Софья смотрит, ей и так тяжело...

Светлана. Вот так всегда -- Софья смотрит, Софья подумает, Софье плохо... Ты все время хотел в своем полевом госпитале сделать из меня сиделку...

Боголь. (Берет ее руку, подносит к губам) Прости, это рефлекс раба, прости... Напиши, как устроилась, дай знать, я этим буду жить...

Светлана. Если ты к своей жене испытываешь то же чувство...жалости...нет, пожалуй, безграничного сострадания, которое я сейчас испытываю к тебе...Это невыносимо...

Боголь. Сострадание? И только...

Светлана. Сострадание неизмеримо глубже и сильнее того чувства, что я испытывала до сих пор... С этим чувством нельзя примириться.

Игрунов. (С бутылкой и стаканом в руках подходит к Боголю) Давайте, Василий Савельевич, выпьем на посошок, помянем прошлое (протягивает стакан Боголю)...

Боголь. (Выпивает, остатки выливает в костер, вспыхивает пламя). Да будет вам дорога скатертью...Софочка, запомни эти мгновения, отныне мы остаемся совсем одни на этом необитаемом острове...

Борис Наумович. (Уже под хмельком) Этот остров навсегда останется в наших сердцах архипелагом любви и братской солидарности. Я непременно пришлю за вами "Боинг" и попробуйте только не прилететь ко мне в гости...

К Софье Петровне подходят Людмила и Светлана, прощаются...Людмила протягивает ей стопку постельного белья...

Людмила. Там мы купим себе другое, а тебе, Сонечка, это пригодится...

Светлана. А я оставляю вам мобильник (кладет в коляску трубку)... Он зарегистрирован на одну фирму... она будет оплачивать ваши разговоры до конца года...

Софья Петровна. (Осеняет их крестным знамением) С Богом, вспоминайте изредка нас, все-таки...земля круглая...

Борис Наумович. Все, уходим, самолет нас ждать не будет...

Игрунов. Света, возьми целлофановый пакет...

Людмила. Господи, куда меня несет нелегкая (хочет заплакать, но ее берет под руку Рубин, у него в руках чемодан)...

Людмила, Рубин, Роман Иванович и Светлана идут в сторону берез, оборачиваются, машут руками...(В этот момент, с места срывается Боголь и бежит им вдогонку.)

Боголь. Люди, остановитесь! Умоляю вас, друзья, постойте...

Все останавливаются. Рубин ставит на землю чемодан.

Борис Наумович. (Боголю) Вы что-нибудь забыли сказать нам на прощание?

Боголь. Я...я...хочу перед вами покаяться (волнуется, речь сбивчивая, но решительная). Это из-за меня вы все потеряли, этот пожар...Я во всем виноват, я хотел свести счеты с жизнью, но и этого как следует не сумел сделать...Вы должны знать это...

Пауза.

Людмила. (Подходит к Боголю и берет за руку) Василий Савельевич, дорогой мой человек, это все уже в далеком прошлом... Скажите ему, Борис Наумович, на какое расстояние мы улетели от того дня...

Борис Наумович. Нас отделяют миллиарды миль и не стоит в такую даль возвращаться.

Игрунов. Да и ничего еще не доказано, пожар скорее всего возник на электрощите, что был на лестничной площадке...Никто толком ничего не знает...Даже сами пожарники...

Светлана. (Закрыв лицо руками, как будто беззвучно плачет, во всяком случае плечи у нее вздрагивают)...Идемте, мы действительно можем опоздать на самолет...

Людмила. Сейчас... Идем... А вы, Василий Савельевич, возвращайтесь к Сонечке и скажите ей, что мы вас ни в чем не виним...

Борис Наумович. Так сказать, презумпция невиновности... Да и можно ли отчаявшемуся сердцу чинить приговор? Прощайте, мне осточертела эта потемкинская деревня и меня тошнит от жалости к тому, что остается за бортом...

Людмила. Мы вас понимаем и любим...Прощайте... Софочка, я напишу вам письмецо, не грустите...

Уходят. Звучит музыка. Раздается шум отъезжающей машины.

Боголь. Нужно утешать себя в несчастье, ибо после бури обязательно тишина наступит...

Картина пятая

То же место действия, четыре месяца спустя. Ноябрь... Темные, мокрые деревья, плакат, на котором написано "База отдыха", полинял и наполовину обвалился. Видны лишь несколько букв и стилизованное солнце...Из-за плаката выглядывает труба и обгоревшие стены дома. Невзрачный, одичалый пейзаж, на фоне которого, под первым снежком, стоит одинокая палатка. Сиротливо обвис гамак, одним концом упав на землю. Возле него, катя перед собой коляску, двигается Боголь. Он одет в валенки, в шапку-ушанку, с опущенными ушами, и в зипун...

Софья Петровна. Я хочу в туалет...

Боголь. Сонечка, ты же недавно ходила.

Софья Петровна. А я хочу еще, наверное, от холода спазм в мочевом пузыре...

Боголь. Хорошо, сейчас пойдем, я лишь немного отдохну...Что-то слева колет (кладет руку на сердце)...

Софья Петровна. А ты уже сделал свое устройство?

Боголь. Почти, осталось только припаять два проводка к будильнику...